Адаптация

его за руку, обхватила запястье и попыталась снять ткань.

– Можно.

Перчатка легко сползла и упала куда-то на пол, и я впервые прикоснулась пальцами к его

руке. На тыльной стороне ладоней у него был узор из точек и коротких линий, видимо, для

кисейцев что-то обозначающий. Я потрла узор подушечкой большого пальца – такая шерша-

вая кожа, так будоражит…

– А зачем вы носите перчатки вс время?

Он пожал плечами.

– Хотя бы для того, чтобы прикасаться к родным чистыми руками. Когда-то ношением

перчаток выражали уважение к предкам, а потом оказалось, что без перчаток иногда через ко-

жу чувствуешь их… других людей. Настроение, запахи, мысли. И это не всегда приятно.

– Ясно.

А ладонь совершенно обычная, правда, очень мягкая. Когти слегка заострнные.

Мне жутко понравились его руки. Такие тплые и крепкие.

Как и голос:

– Теперь, надеюсь, ты не будешь мне мешать строить нашу семью?

От услышанного моя челюсть внезапно опустилась вниз.

– Что? Такие неожиданные разговоры о семье меня, между прочим, пугают!

– Неожиданные? Ты издеваешься, что ли? Ты узнала о мом существовании после предло-

жения руки и сердца. Отказа, кстати, я тебе никогда не прощу! Да ещ и прилюдного!

– Да уж, отличный способ меня уговорить, - кисло сообщила я, разумом понимая, что каж-

дое его слово – правда, причм та, которой не изменить. Я бы на его месте до конца дней сво-

их припоминала этот момент, чего уж там. Но какая вс-таки несправедливость – такой потря-

сающий козырь, и не в моих руках! Возмутительно просто!

– Это, однако, не меняет того, что я тебя люблю. Я всегда знал, что сразу…

– Узнаешь свою жену, как только увидишь.

Блестящие глаза с прищуром уставились в мо лицо, а потом он хмыкнул:

– Они разболтали? Хотя, чего я удивляюсь.

– Ещ бы, конечно, разболтали! Заливались соловьями, тебя нахваливая, хотя я и так вс

бы сделала, чтобы ты достался мне, а не гудронке, безо всяких уговоров.

– Если кисейца потянуло к женщине, то это надолго. Если влечению нет причин исчезать,

к примеру, в связи со смертью партнера, влечение может длиться всегда.

– Теперь я это знаю. А почему ты мне не сказал раньше?

– Я сказал. Но ты не поверила.

– Почему ты не сказал после того как мы встретились на игре и я извинилась? Я же спра-

шивала тебя, если ли шанс что-то восстановить?

– Ничего бы не изменилось! Хотя нет, по правде, причина была в другом. На самом деле я

сам не верил… если честно. Я очень разозлился тогда на тебя.

– Я понимаю.

– Когда ты отказала, это было так неожиданно. А потом ещ и перестала отвечать… И я

решил – нет, померещилось, совсем это не она! Не буду я уговаривать какую-то заезжую зем-

лянку выходить за меня замуж. Забуду е и всех делов! Я был совершенно уверен, что не

пройдет и недели, как ты выветришься из моей головы. Не хотел ничего слушать, уходил от

разговора, когда Пепел намекал, что так просто влечение не проходит. Я вообще отказывался

говорить на эту тему. Тогда… на игре, там случайно вышло, что они тебя нашли и в лагерь

приволокли. Я не знал. Но видишь, мне повезло с братьями, они решили проверить, действи-

тельно ли я способен держаться от тебя на расстоянии.

– Да, я поняла. Мне рассказывали про «правило трх дней».

– Кто?

– Одна знакомая… с шоу Невест. Я ей звонила, пока ты грабил белок, хотела узнать, как

мне тебя соблазнить.

Парфен фыркнул.

– Соблазнить? Вот уж не думал, что тебя заботят такие вопросы. Я бы и суток не продер-

жался, если бы не был так на тебя зол. Но если бы не Злодей, правило сработало бы только

так, даже не сомневайся.

Я сглотнула.

– И что там дальше, в лагере?

– Когда тебя привезли? Ну вот, мои братья, так как им никто не отказывал, да ещ в пря-

мом эфире, по их словам сохранили «идеально холодную голову», то есть способность разум-

но мыслить. Они подумали, и решили, что раз ты чужачка, то просто не знаешь наших за-

конов, даже элементарных. Что ты просто не умеешь верить. Значит, разок тебя можно и прос-

тить. Поэтому они привезли тебя в лагерь, чтобы мы с тобой познакомилась лучше. Это Пепел

решил.

– Я такая дура… В смысле, была.

– Согласен.

Губы сами собой слегка надулись.

– Ты должен был с моим последним заявлением спорить! Да ты столько требований выд-

винул, что я имела полное право возмутиться!

Он подозрительно спокойно улыбнулся.

– Да уж, горы требований.

– Да уж, горы!

Я бы обязательно поспорила, обязательно, и обязательно бы победила в этом споре, но в

этот момент катер достиг корабля и мы, не сговариваясь, бросились к шлюзу, а потом к каюте,

в которой когда-то я жила с девчонками. Сейчас тут тоже кто-то жил, судя по вещам, брошен-

ным на диванчике и полу, но это последнее, что меня волновало.

Парфен повернулся, блокируя дверь – и это последнее, что я помню чтко. А, нет, ещ

один момент, видимо, запомнился от неожиданности. Парфен стянул с себя футболку.

Впервые на моей памяти. На его груди виднелся такой же узор, как на руках, впрочем,

подробно я его не рассмотрела. А вот глаза изменились уже знакомым мне образом, как тогда,

в лесу, когда он подкрадывался ко мне посреди ночи. Что это? Возбуждение?

И ответ сам собой появился в голове, хотя взяться ему вроде как было неоткуда.

Внутренний зверь.

Впрочем, сейчас важнее другое.

Потом вс так закрутилось, что превратилось в ускоренные съемки, когда непонятно, где

какое движение показывают и какая часть тела мелькает – и что, собственно, происходит в

кадре.

Единственное, в чм не приходится сомневаться – происходило нечто крайне неприлич-