Адмирал Империи 33

— Это точно! Что правда, то правда. Недаром тебя за глаза называют серым кардиналом нашего двора. Я и сам неоднократно имел возможность убедиться в твоем редкостном умении манипулировать людьми. Вон, хотя бы как ты ловко все обстряпал…

— Ну что вы, право, Иван Федорович, — притворно замахал руками Шепотьев, всем своим видом изображая смущение. Хотя по глазам было видно — похвалы грубоватого адмирала пришлись ему весьма по душе. — Я лишь озвучил господину Джонсу абсолютно рациональные доводы, апеллирующие к здравому смыслу.

— Как же, как же! Рациональные доводы он озвучил, ишь ты! — громогласно расхохотался Иван Федорович.

Канцлер снова польщенно заулыбался.

— К тому же, вице-адмирал Джонс уверен, благодаря мне конечно же, — продолжил канцлер, — что своими действиями он защищает интересы императора Ивана и его сестры-регентши великой княжны Таисии Константиновны. Кстати, вы же знали, что именно княжна содействовала тому, что Илайя перешел на нашу сторону?

Прозвучавшая фраза, казалось, отрезвляюще подействовала на командующего. Самсонов мгновенно подобрался и напрягся, как гончая, почуявшая дичь. В черных глазах Ивана Федоровича вспыхнули нехорошие, колючие огоньки.

— Да, вроде бы что-то такое до меня тоже доходило, — чуть заметно поморщился адмирал, всем своим видом демонстрируя глубочайшее безразличие к делам Таисии Константиновны на дипломатическом поприще. — И что, вроде как, у них там даже какие-то шуры-муры меж собой завязались?

Однако Шепотьев поспешил успокоить адмирала.

— Насчет интрижек ничего определенного сказать не могу. По крайней мере, достоверных данных на сей счет у меня нет, — отрицательно покачал головой канцлер. — Но в том, что из всех особ, приближенных к императорской фамилии, Джонс наиболее расположен и привязан именно к капитану-командору Романовой — это известно всем, кто хоть немного в теме.

Иван Федорович все же насторожился. Странно все это. С чего бы это вдруг вражескому адмиралу питать какие-то особые чувства к Таисие Константиновне. Определенно тут что-то нечисто…

— Значит, говоришь, между ними там ничего эдакого, личного не было? — еще раз переспросил командующий с плохо скрытой ревностью в голосе. Ну еще бы — его собственные чувства к молодой княжне были секретом Полишинеля при дворе. Конечно, Самсонову больно было даже помыслить, что у него могут быть столь сильные конкуренты в ухаживании за Таисией.

— Я бы знал, — уверенно отрезал Шепотьев с непроницаемым видом.

— И все-таки слишком много крутится в последнее время вокруг нашей красавицы жеребцов, — хмыкнул Самсонов, лениво развалившись в кресле и лукаво поглядывая на собеседника. Командующий космофлотом имел довольно внушительную комплекцию, и сейчас его могучее тело буквально заполнило собой все пространство между подлокотниками. Массивные руки в перстнях небрежно покоились на объемистом чреве, обтянутом расшитым мундиром. — Чего стоит один только этот полковник Зубов — цареубийца, мать его за ногу!

Его визави сохранял ледяное спокойствие. Невзирая на пламенную тираду адмирала, поданную со всем темпераментом, канцлер не дрогнул и не изменился в лице. Лишь едва приметная улыбка тронула уголки его тонких бескровных губ. Воистину такая степень самообладания могла быть присуща только рафинированному царедворцу, впитавшему в кровь и плоть многовековую выучку Императорского дворца по части скрывания истинных эмоций и намерений.

— Ну, о нем, как о конкуренте, после того, как Демид Александрович смертельно ранил нашего государя, вы можете особо не беспокоиться, — вкрадчиво промолвил Шепотьев, бросая на собеседника понимающий взгляд. Дело в том, что проницательный канцлер прекрасно знал о чувствах Самсонова к прекрасной княжне Таисии Константиновне. Ему даже не потребовалось напрягать свою разветвленную агентуру, состоящую из бесчисленных соглядатаев и шпионов. Все было понятно и без того по тому, с какой страстью и неподдельным гневом командующий обрушился на своего предполагаемого соперника.

Ивану Федоровичу, похоже, в свою очередь ужасно не понравилась снисходительно-насмешливая интонация канцлера. Круглое лицо адмирала мигом залила краска стыда и гнева. Он резко подобрался в кресле, сжав могучие кулаки. Казалось, командующий вот-вот сорвется и отвесит своему утонченному визави хорошую оплеуху.

Однако Самсонов сумел сдержать свой порыв. Особенно сейчас, когда на кону стояли интересы всей Империи, да и его собственное будущее. Ведь, как ни крути, а ненавистный умник Шепотьев внезапно сделался одним из ключевых игроков, способных либо вознести его на вершину власти, либо низвергнуть в бездну забвения.

— С чего это ты взял, что я о нем беспокоюсь? — все же не удержался от резкости Иван Федорович, сверля канцлера тяжелым взглядом исподлобья. В голосе адмирала звучала плохо скрываемая обида вперемешку с угрозой. — Странно было бы, если бы Таисия Константиновна после того, что сделал этот подонок, продолжала испытывать к полковнику какие-то иные чувства, кроме ненависти и желания лично всадить предателю пулю промеж глаз… Кстати, о Зубове, его еще не вздернули на виселице?

Выдержав паузу, канцлер наконец соизволил заговорить. Каждое его слово произносилось таким ровным тоном и с такой безупречной дикцией, что придраться, в общем-то, было не к чему.

— Полковник жив, более того, чувствует себя прекрасно…

Лицо Ивана Федоровича вытянулось от неподдельного изумления. Глаза адмирала полезли на лоб, а пышные усы встопорщились — ну прямо как у старого боевого кота, завидевшего добычу.

— Жив? Но, как такое возможно?

— О, не берите в голову, любезнейший Иван Федорович, — снисходительно улыбнулся канцлер. По его тону чувствовалось — сейчас последует очередная шпилька в адрес простодушного вояки. — Полковник Зубов действительно жив-здоров и вовсю наслаждается жизнью. Более того, он чувствует себя просто превосходно — учитывая некоторые специфические обстоятельства.

Чуть помедлив, Шепотьев выдержал паузу и уже совсем другим, доверительным голосом добавил:

— Видите ли, у меня к этому господину имеются кое-какие деликатные вопросы. А потому в интересах дела я посчитал разумным сохранить ему жизнь. Ну и, само собой, обеспечить ему необходимый комфорт и уход. В обмен на некоторые услуги с его стороны, разумеется.

Глаза адмирала чуть не вылезли из орбит от подобного откровения. Некоторое время Иван Федорович лишь беззвучно открывал и закрывал рот, силясь подобрать слова. Но потом все же сумел совладать с охватившим его потрясением и выдавил сквозь зубы:

— Черт возьми, Юлиан Николаевич! Ты и впрямь держишь в своих руках все нити тайн и заговоров на столичной планете. Ну-ка, немедленно выкладывай начистоту, что там у тебя за дельце с этим мерзавцем Зубовым?

В последних словах Самсонова слышалась неприкрытая угроза. Стало понятно — терпение адмирала на пределе. Шепотьев, впрочем, ничуть не смутился и не дрогнул под тяжелым взглядом собеседника. Напротив канцлер мгновенно принял самый смиренный и покаянный вид. Он торопливо вскочил с кресла и отвесил Ивану Федоровичу нижайший поклон, согнувшись чуть ли не пополам и прижав руки к груди.