Адмирал Империи 39

Демид, конечно же, врал, когда говорил Винсенту Моро о большой численности своего экипажа. У бывшего диктатора-регента под ружьем находилось всего-то сто двадцать человек, многие из которых к тому же были ранены. Но это были очень хорошие солдаты, в очень хорошей броне — Ратниках 500-ой модели…

Гвардейцы, разбившись на маленькие группы по 5–6 стрелков, рассредоточились по всем палубам корабля и затаились на выбранных заранее позициях. Они замерли в полумраке технических тоннелей и коридоров, словно хищники в засаде, ожидающие свою добычу. Пальцы привычно лежали на спусковых крючках, а глаза напряженно всматривались в темноту, ожидая появления врага.

Когда первые отряды штурмовиков стали заполнять отсеки «Москвы», они тут же оказывались под ураганным перекрестным огнем. Яркие вспышки выстрелов озаряли мрачные переходы, а грохот стрельбы сливался в сплошную какофонию боя. Защитники вели прицельный огонь короткими точными очередями, выкашивая ряды атакующих. Нападающие, не зная обстановки и расположения отсеков линкора, попадали в ловко расставленные ловушки и гибли целыми отделениями, а то и взводами.

То тут, то там, переговорные устройства оживали криками и призывами о помощи, а также стонами умирающих «морпехов»-«черноморцев». Раненые звали санитаров, командиры требовали подкреплений, но в царящем хаосе боя мало кто мог им помочь. Потери атакующих росли с каждой минутой, но они упорно шли вперед, не считаясь с жертвами.

Жестокий беспощадный бой шел на всех палубах без исключения. Каждый отсек, каждый коридор, каждая переборка становились ареной кровавой схватки. Штурмовики и гвардейцы сходились в рукопашную, и воздух наполнялся запахом пота, крови и горелой плоти, разрубленной плазменными штыками и саблями.

Одновременно все новые и новые абордажные команды оказывались внутри корабля и присоединялись к общей атаке. Они накатывались волна за волной, словно неиссякаемый океанский прибой. Как ни сильны были в схватке гвардейцы Демида Зубова и как ни великолепны были их бронескафы, но их было катастрофически мало в сравнении с теми, кто сейчас желал захватить «Москву». Даже самые лучшие воины не могли долго противостоять столь подавляющему численному перевесу врага.

Каждая из групп защитников, выявлялась, окружалась сразу несколькими подразделениями противника и через некоторое время истреблялась поголовно. Штурмовики не брали пленных, да никто из гвардейцев и не собирался сдаваться на милость победителя. Они сражались до последнего вздоха, унося с собой в могилу как можно больше врагов и с презрением отвергая предложения о капитуляции.

Так, отсек за отсеком, через час наступающие зачистили практически весь линкор. Последним оплотом защитников корабля оставался капитанский мостик. На нем находился сам Демид Зубов и его старшие офицеры. Этот отсек был очень просторный, как и у всех линкоров подобного класса, тем более флагмана императора, и от этого мостик хорошо простреливался. Широкие пролеты между приборными панелями и стойками не давали много возможностей для укрытия.

Демид Александрович как в недавнем прошлом офицер штурмовых подразделений профессионально расставил своих людей на точки, с которых те легко могли контролировать все пространство рубки. Гвардейцы залегли за креслами, консолями, любыми более-менее прочными предметами обстановки.

Как только та или иная абордажная группа противника оказывалась в зоне поражения, она тут же переставала существовать. Дюжина штурмовых автоматических винтовок, одновременно стреляющих со всех сторон, превращали «черноморцев» за несколько секунд в очередную гору трупов. Мостик заполнялся телами убитых, но на место павших тут же вливались все новые и новые порции штурмовиков.

Сам Демид, стоя в полный рост и не страшась за собственную жизнь, поливал огнем, вбегающих в отсек врагов. Он возвышался среди хаоса боя как несгибаемый колосс, как живое воплощение непокорного духа своего корабля. Штурмовики Черноморского флота пытались забросать его и его гвардейцев гранатами, но доспехи тех легко выдерживали любые осколки…

Тем не менее, неся большие потери, атакующие ответным снайперским огнем все же, одного за другим, выводили из строя последних защитников корабля. Численный перевес в конце концов сделал свое дело. Гвардейцы Зубова погибали на своих постах один за другим, унося с собой в могилу десятки врагов…

Вскоре на капитанском мостике в живых остался только контр-адмирал Зубов. Все его офицеры и солдаты полегли в последней схватке, залив своей кровью последние метры родной палубы. Вороненые боевые латы контр-адмирала были пробиты в нескольких местах и покорежены от взрывов. Демид Александрович был серьезно ранен и очень быстро терял силы. Алая кровь струилась по черному металлу его доспехов и капала на залитый кровью пол. Молодой человек шатался от боли и слабости, но упорно не желал падать.

Он облокотился на приборную доску и громко закричал, чтобы его услышали у входа:

— Капитан Моро, где ты! Капитан, ты меня слышишь?!

Ему никто не отвечал. Несколько штурмовиков противника показались из-за укрытия и опасливо начали приближаться к адмиралу. Они двигались медленно, настороженно, держа оружие наготове, готовые в любой момент открыть огонь. В их движениях чувствовалась неуверенность и страх перед легендарным командиром.

Демид, посмотрел, что в обойме его винтовки еще есть несколько патронов и выстрелил в их сторону поверх голов, заставив солдат упасть на пол и начать искать укрытие. Грохот выстрелов эхом разнесся по разгромленному мостику, вспышки дульного пламени на миг озарили полумрак. Пули высекли искры из переборок и приборных панелей, за которыми попрятались штурмовики.

— Мне нужен ваш командующий! — крикнул им Демид, опуская оружие, — я хочу говорить с ним… Где ты, Моро, мать твою?! Ты же обещал, что будешь лично возглавлять атаку… Снова меня обманул, пройдоха?! В голосе контр-адмирала звучали одновременно гнев и насмешка, вызов и презрение. Казалось, даже на пороге неминуемого поражения он не утратил своей дерзости и бесстрашия.

— Нет, я вас не обманывал, господин адмирал, — из-за створок дверей раздался крик капитана, — это вы меня обманули, когда сказали, что вас здесь восемь сотен… Голос Моро звучал раздраженно и устало. Чувствовалось, что бой вымотал его не меньше, и теперь он мечтал лишь поскорее покончить с этим кошмаром.

— Ну, может немного и обманул по количеству, — согласился Зубов. — Но разве мои люди дрались не так, будто их было в пять раз больше?! В его словах звенела неприкрытая гордость за своих павших бойцов.

— Соглашусь, — признался Винсент Моро, осторожно показываясь в проходе, — дрались ваши гвардейцы отчаянно. В какой-то момент я уже начал считать свои потери — хватит ли у меня солдат, чтобы закончить операцию по захвату вашего проклятого линкора… Фигура капитана-командора казалась усталой и понурой, но на лице как всегда сияла улыбка. На его броне виднелись многочисленные следы от попаданий, лицо было покрыто копотью и кровоподтеками.

— И каковы же окончательные цифры? — поинтересовался Демид. Даже сейчас, на грани смерти, его мысли были заняты оценкой хода боя, подсчетом потерь и трофеев. Привычка и долг военачальника были сильнее страха и боли.

— Среди моих людей — четыреста убитых и тяжелораненых, только на борту, — с горечью в голосе, признался капитан, на мгновение перестав улыбаться. — Это не считая подбитых на подходе десантных модулей.

— Ну, это нормально, — удовлетворенно кивнул Демид, пошатываясь от слабости, — совсем немного мне не хватило для победы… На губах контр-адмирала играла горькая усмешка. Они с Моро словно поменялись ролями — теперь побежденный подсчитывал свои достижения, а победитель сокрушался об утратах.