Агент Их Величеств. Часть 2

– Этой склейкой, – Артур вздохнул и понурился, – нашему «Роберту Фолту», если его так можно назвать, замаскировали не какой-то удалённый кусок памяти. Нет, Фигаро, память ему начисто стёрли. Вообще к дьяволу снесли весь долгосрочный блок, а потом записали туда каркас личности настоящего Роберта Фолта. Знаете, почему у этого типа травма ауры и непрерывное состояние ужасающего похмелья? Его мозг сейчас изо всех сил достраивает воспоминания, как бы сплетая паутину его нового «я» вокруг той рамки, которую в него запихнули.

– Что?! – У следователя глаза полезли на лоб.

– Что слышали. Но меня ужаснуло не это. Дело в том... – Артур закусил губу, – как бы вам это так объяснить... Чёрт, даже не знаю, как сформулировать... Этот человек, по сути, письмо. Знак на стене. Послание, если говорить без излишнего пафоса. И это послание для меня.

В салоне моторвагена повисла длинная пауза, которую заполнял только вой ветра за окном и дробный перестук мокрого снега по крыше. Следователь молча смотрел на колдуна, чуть приподнял бровь; выражение лица Фигаро было довольно красноречивым: «вы только что вывалили мне на голову какую-то невообразимую ересь, и я внимательно жду объяснений».

– Знаете, – Артур рассеяно постучал пальцем по приборной панели, – чего мне сейчас не хватает? Радио. Чтобы вот тут, – аккуратно подрезанный ноготь постучал по воронёной стали, – тлела шкала с ламповой подсветкой. Такой, знаете, тёплый и тусклый огонёк во мраке. И чтобы сквозь треск помех на длинных волнах пробивался какой-нибудь дурацкий фокстрот. А то сидим точно посреди дикой степи. Или где-нибудь на Дальней Хляби – того и гляди, из снега выйдет вендиго, почешет спину об ваш автомобиль, да и уйдёт восвояси…

– Что такое радио?

– А, вы ещё не слышали... В Столице, кстати, детекторные приёмники сейчас – последний писк моды. И через пару месяцев Хлябь обещает выкатить первый длинноволновой приёмник с ламповым усилителем. Пока что, правда, существует всего одна радиостанция, но зато мощная и с довольно-таки большим покрытием...

– Артур, – Фигаро вздохнул, – я опять ничего не понял. Но я знаю, что вы начинаете пороть подобную несуразицу только тогда, когда вас что-то очень сильно задевает. Что-то крепко садануло вам по психике, и вы до сих пор не можете прийти в себя. Я также знаю, что в мире есть исчезающе малое количество вещей, способных повергнуть вас в подобное состояние. Поэтому просто расскажите всё, как есть. Вы говорите, что человек, с которым я не так давно беседовал в усадьбе Фолта не является Фолтом. Что ему промыли мозги, заставив поверить в то, что он – Роберт Фолт, полностью стерев его личность. Такие случаи уже бывали; Другой Кодекс классифицирует подобное как псионическое насилие высшей категории. За это дают либо пожизненную Хлябь, либо петлю. Как правило, второе. Но что вы имеете в виду, когда говорите, что этот человек – послание вам?

– Помните, – было заметно, что старый колдун тщательно подбирает слова, – вы обратили внимание на мой полевой инжектор? Ну, которым вы меня спасали.

– Такое, знаете ли, сложно забыть. Но при чём тут...

– Вы сказали, что Фолт описывал вам устройство весьма похожее по своему внешнему виду на мою игрушку. И попросили обратить на это внимание при допросе?

– Допустим.

– Я... – Артур отвёл взгляд, и ненатурально закашлялся, – когда я... хм... препарировал голову Фолту... или кто он там есть на самом деле... то... анализируя тот кусок воспоминаний, где Тренч делает этому несчастному вливание... сразу всё понял. Точнее, разом перестал всё понимать. Точнее... А, чёрт! – Мерлин злобно стукнул кулаком по колену и выругался так, что уши покраснели бы и у портового грузчика. – Помните, Фолт рассказывал про Тренча? Как тот его накачал, и всё такое прочее?

– Помню, конечно.

– Так вот, – Артур яростно зашипел, – этот Тренч... Короче, смотрите сами.

С этими словами он сжал руку в кулак и поднял большой палец, словно ловил у дороги попутную пролетку. Воздух над пальцем заколебался, засветился и развернулся в проекцию веретенообразной формы.

Фигаро уже доводилось видеть визуализированные записи-фрагменты чужой памяти, поэтому он не удивился тому, что самым чётким объектом на призрачной картинке был высокий человек с аккуратной бородкой – так уж устроен человеческий мозг: в фокусе всегда лишь один, максимум, два объекта. Всё остальное отфильтровывается, поэтому на подобных записях всё, помимо «центра притяжения», как его называют на профессиональном жаргоне колдуны-псионики, выглядит размытым, словно подёрнутым густым серым флёром-дымкой; было лишь видно, что действие записи происходит в какой-то большой полутёмной комнате.

Сперва следователь испытал облегчение, огромное, оглушающее облегчение: Фолт (или кем бы он там ни был) сейчас, вероятнее всего, был в добром здравии и относительно трезвом уме. Дело в том, что существовали методы, позволяющие извлечь из памяти абсолютно всё, вплоть до мельчайших подробностей. «Мозг, Фигаро, – вспомнил следователь наставления куратора Ноктуса, – на самом деле, запоминает буквально всё подряд, и даже спустя годы в нём хранится, к примеру, узор на обоях в комнате, куда вы зашли лишь на пару секунд, мельком скользнув взглядом по стенам. Но хранит он эту информацию очень глубоко, используя для каких-то своих, пока что мало понятных нам целей. Способ вытащить эту информацию есть; это называется «слоевая конверсия», или, по-простому, «взбалтывание». Вот только шанс того, что после этой процедуры у вас в голове останется хоть что-то, кроме комка сожжённых проводов крайне невелик. Я бы сказал, почти равен нулю»

Артур не «взбалтывал» мозг Роберта Фолта, а, значит, Фолт, несмотря на всё, что с этим человеком в последнее время творила целая банда колдунов, был цел. Он, возможно, и потерял свою прошлую жизнь, но был способен мыслить ясно, а, значит, жить дальше, а не просто влачить существование пускающего слюни овоща. Старый колдун наверняка хотел бы копнуть глубже, но... не сделал этого.

А потом Фигаро ахнул от изумления.

Потому что прямо в центре проекции Артура стоял… Артур.

Хотя задний фон картинки и был размыт, можно было понять, что действие происходит в некоей комнате, тускло освещённой парой свечных огоньков. Тем не менее, высокого человека с инжектором в руке (Мерлин был прав; Фигаро уже видел такой) следователь опознал сразу же.

Артур-Зигфрид в записи психической проекции выглядел моложе, чем в своём новом теле – лет, эдак, на сорок. Ещё нет седых волос, морщины ещё не избороздили лицо, но этот крючковатый нос, высокий лоб и характерные косые скулы сложно было не узнать. В проекции Мерлин походил на свои старые портреты, где Квадриптих изображали в полном составе, и даже одет был соответствующе: плащ-мантия с астрономическими символами, крючконосые ботинки и шляпу-колпак.

Перстень на пальце колдуна тускло сверкнул, поймав лучик свечного света, и Мерлин, сжимающий в тонкой руке стальной «пистолет» инжектора замер; проекция остановилась.

– Как видите, – Артур явно старался скрыть смущение за ядовитым сарказмом, но это получалось плохо, – перед вами – я. Причём, очень старый я. Или молодой – хрен пойми, какое слово тут лучше подойдёт... Так я выглядел очень, очень давно. Моргана тогда была молода и красива... не вздумайте повторить ей эти мои слова, а то я вас спалю нахрен... а Квадриптих строил грандиозные планы касательно будущего человечества. Ну, вы в курсе, я вам рассказывал про те времена.

– А где ваша борода? – Фигаро, почему-то, не пришло в голову ничего более умного.

– Ась? Бороду я отрастил чуть позже, когда Алехандро Флорентийский написал своё знаменитое «Бдение Квадриптиха». Вот там он на кой-то ляд и пририсовал мне бороду, а Моргана решила, что с бородой я смотрюсь грозно и внушительно... Но нас занесло куда-то не туда. Бороды, художники, Моргана... Соберитесь, Фигаро. Что на этой проекции странного? Что сразу бросается вам в глаза как следователю?

– То, что у вашего плаща красный подбой. Вы красный цвет терпеть не можете.

– Хм. Справедливо. Вот только меня там, в этой комнате, не было. Помните: это послание. Оно должно нести некую нагрузку. Какие-то смыслы.