Алиса Длинные Ноги

Не поняла батрачка своего счастья – учиться грамоте, чтобы переворачивать нотные листы благородной барыне – свет в окошке не так мил узнику, как улыбка графини Алисы Антоновны!

— Я не грешила, не упрекала обидчиков, не бранила курочек за громкое неэстетическое кудахтанье! – графиня Алиса Антоновна вздыхала, старательно думала о хорошем – о светлых просторных классах Института Благородных Девиц, о забавах с подружками – кушали булочки, читали стихи Аристотеля, смеялись непозволительно громко, будто каждой пришили в горло золотой звоночек. – Не для позорного момента я рождена прелестная – даже батрачка отметила мою привлекательность — оружие против уродства!

Девушка музицирует, мечтает, и цель жизни – не заключается в получении оплеух от низменного существа, развратного – ад и валторна по двадцать часов в сутки крестьянке в упрёк!

Дождусь под дубом – обязательно появится в белом сиянии Северного мороза Принц на Белом Коне, сыграет на лютне… нет, лучше лекаря приведет, и меня расторопные грамотные служанки омоют в прозрачных водах реки Счастья!

Где мои служанки хороводистые, с грациозным сечением в душе и теле?

Где охрана чести и достоинства хрупкой девушки с ногами – корабельными соснами?

Почему нет классной дамы-наставительницы, мудрой советчицы в золотых пенсне-с – канализационных люках? – Алисия капризно топнула миленькой ножкой – сто сосисек мясник отдаст за минуту созерцания Алисы в гневе (Никто не осудит мясника за растрату семейных денег, никто не упрекнет его, потому что – за дело заплатил, выгодно вложил деньги в искусство!). – Даже в беспамятстве, в напускном веселье – когда мысли превращаются в камни – благородная девушка не останется одна, её окружают пажи, лакеи, угождатели – легион им число!

— ЭХ, не позволите ли за ножку потрогать, я нежно, ласково, не причиню боли, не поцарапаю вас – охота пуще неволи, в карты играл на деньги, разорился, а сейчас бы заплатил вам за танец маленького эльфа, но нет возможности, не женат я, в баню по понедельниках хожу, по карманам иногда ворую, но с пониманием, а от вас не убудет, длинноногая красавица, даже прибудет – ощущение нужности Зизи появится, возникнет в районе вашего кадыка и сладкой ватой ударит в мозг! – возле правой ноги графини Алисы Антоновны топтался в нерешительности удивительный говорящий зверёк – в Московском зоопарке для него приготовлена кунсткамера – пушистый, с огромными сю-сю глазками, чудесненькими лапками — порывистый рыцарь игрушечного Мира. – За ножку вас потрогаю, и в сердце моём елей разольётся, а в животике – медок вкусненький, медвежатки мёд любят, а Зизи вашими ножками индейскими очарован!

— Потрогать? хм… мою ножку? – графиня Алиса Антоновна задумалась, подправила шаловливый локон; зверёк не человек, но и перед ним нужно не уронить своё достоинство приличной скромницы с золотым невидимым венцом над головой. – В уставе Института Благородных Девиц и в Правилах должного поведения морально устойчивых барышень не сказано – дурно ли это, если красавица… ОЙ! нескромно высказала, даже в ротике потеплело, будто леденец раскусила на празднике Восьмое Марта…

Я блистаю, радую глаз, и нет пошлости в том, что мной любуются низшие формы жизни — ожившие ватные тампоны!

Одно из предназначений прелестницы – нести красоту в Мир, в каждую казарму, в каждую грязную избу-читальню с красноглазыми слесарями.

Трогай, искуситель в мундире любопытства и корысти!

Ножку выше головы подниму – перед тобой, очаровательная зверушка, дозволительно, — продемонстрирую гибкость, целомудрие и ослепительную красоту, которую даже ломом не испортить!

ОЙ! Нежно трогаешь, но это не ножка, это верх ножки, – глаза графини Алисы Антоновны засверкали в ужасе, она вскричала, но, вспоминал, что гнев не украшает девицу, а, наоборот, сбивает с неё пыльцу непорочности, поэтому опустила глазки, в смятении водила носком туфельки по песочку, рисовала домик с трубой, а из трубы дымок вьётся, намекает на сытный обед в компании серебряноруких кавалеров.

— Я родился во дворце, в месте, где сердца разбиваются о каменные стены! – зверушка поглаживала ножку графини Алисы Антоновны (Во всех местах трогала, и двенадцать присяжных заседателей не нашли бы в плавных движениях прелестного существа намёк на подрыв нравственности с перспективой атомной войны!). – Все люди, а я родился зверушкой!

Матушка, наверно, колдуну слово грубое поперёк шеи сказала, или оскорбила колдунью бездействиями; отомстили маменьке Королеве – подарили ей – не знаю, сынишка я или дочка, потому что – бесполое я, будто яблочко среднего рода.

Не учился фехтованию, не поднимал саблю, не стрелял из лука – мои волшебные ручки и вафельные ножки не предназначены для подвигов, для сражений в кабаках и болотах!

Для одних — уродец, для других – забава, непременно, всенепременно накушаюсь дрожжей, вырасту до Неба, облаком полечу в Дальноморье! – Зверушко оскалило зубки – алмазные, в очах мелькнуло чёрное пламя ада, но стихло; опять – Солнышко и голубизна в движениях и глазках-маслинках! — Простите, сеньорита Длинные Ножки, не совладал, не обуздал гнев – за что накажу себя сегодня, не посмотрю на закат, глаза клеем замажу, как у баснописцев!

Замрите душой, послушайте, как стучатся радость и прекраснодушие в ваши почки!

Продолжу рассказ – вдохновляющий, жизненный, потому что в капусте меня нашли – в чреве матери капустная грядка!

Скитался по странам и континентам, искал своё призвание, цель жизни бесполого миленького существа; что мне дозволено? где открою золотую дверь в зеленой изумрудной стене?

Что ж, безутешным не назову себя, не дырявая лодка!

Однажды, когда под чинарой чистил шерстку – умилительно у меня выходит: лапки перебирают волосинки пухи-пух – подошли ко мне девушки-крестьянки, расторопные, свет не отражается от их тел, а поглощается, будто Белые Дыры Вселенной девушки!

Я скрестил лапки, взгляд мой перебегал с одной крестьянки на другую, шерстинки встали дыбом, с восторгом я смотрел на торжество плоти над смертью.

«Гениальное существо, кошка – не кошка, щенок – не щенок, каптенармус – не каптенармус! – восторгались, гладили меня, сюсюскали, сахарной свёклой угощали, простолюдинки, даже конфет и сахара тростникового у них нет, чёрту в жертву отнесли, козлу бородатому чёрному. – Погладь нас, потрогай, иначе один останешься среди мелочных высасывателей душ!» – упрашивают, мигом одежды скинули – мало одежд на честной девушке, трудолюбие ей одежда!

— Не трудолюбие, а – целомудрие и моральная устойчивость – лучшие наряды красавицы! Ой, извини, пушистик, лапочка… гм… ТУДА лапку непозволительно, возможно – дурно, хотя в Уставе Института об ЭТОМ не написано, это не нога – коленку поглаживай, у меня коленка – шоколад белый!

Продолжай, сказитель народный, умелец – о крестьянках, простолюдинках батрачках вещаешь, не люблю их, особенно с последнего часа, но правила приличия и устои нравственности обязывают – ДА! Да! Обожаю крестьянок, в ножки им брошусь, обучу грамоте, пусть превратятся в мраморные статуи Фемиды!