Альвиана: по зову сердца и луны

«Никак еще гадость задумал», — насторожилась. Да и подозрительно, с чего это Ловчий оказался рядом? Под меня копает?

— Ты… следил за…?

— За ним, — небрежно перебил Дельрен и уничижительно сплюнул в траву.

Не знаю, стоит ли верить? Это прежде я чувствовала его присутствие за версту, а начала пить зелье — перестала.

— Он… сошел с ума? — спросила.

— Сошел бы — сразу оторвал бы тебе голову, а не слюнявил ухо.

Чувствую, сейчас я кому-то ухо отгрызу.

— Спасибо! — поблагодарила сухо еще раз и встала.

— Сядь! — раздраженно приказал Дельрен, косым взглядом суля за непослушание проблемы.

Шумно выдохнув, я плюхнулась обратно на трухлявое бревно, по которому сновали муравьи и какие-то жуки с блестящими спинками. Лучше на козявок смотреть, чем на него. Бесит!

Он тоже выдохнул шумно и произнес строго:

— Впредь одна не ходи. Не любят тебя местные. Раздерут, а мне потом бегай и ищи, кто первым до тебя добрался.

То, как он сказал, просто, коротко и издевательски цинично, произвело на меня неизгладимое впечатление, до озноба. Я даже забыла, как дышать. И не успела прийти в себя — он протянул ладонь, на которой лежали ключи, перевязанные алой тесьмой.

М?! Ничего не понимаю. Посмотрела на него, и он хрипло выдохнул:

— От моего дома — соседний дом слева. Иди.

— 3-зачем?! — от неожиданного поворота я даже заикаться начала. Не могу поверить! Про соседний с его жильем дом — это он всерьез?!

Он взглянул на меня, как на дуру.

— Если уж привязалась ко мне — выгляди прилично, а не как песка после случки.

Набрала в грудь воздуха, чтобы просветить Ловчего, что он скотина и хам, но после его прищуренного, недоброго взгляда, захлопнула рот, решив оставить свое мнение при себе. Все равно у меня глаза выразительные — правильно он прочитал.

Я не спешила принимать ключи.

— Тебе не все равно, что обо мне подумают? Говорила же, больше не приду.

— Придешь. Привязку не поборешь.

— Ты знал?! — я вздрогнула, ошарашенная тем, что он догадался о моем секрете.

— Вашу братию, как облупленных, знаю. Если повадилась шастать — так и будешь, — он положил ключи мне на юбку.

— Не приду! — твердо отчеканила.

— Зверюге своей скажи. Или дурманишь ее? — посмотрел с насмешкой — Зря. Характер у тебя пакостный, и у твари тоже. Аукнется.

— Чем? — я даже гадость пропустила мимо ушей.

— Потеряешь контроль. Нрав станет нестерпимым. Только не с твоим телосложением ввязываться в драки.

Я затихла, прикидывая: говорит он правду или хитрит.

— Почему должна тебе верить?

— Не настаиваю, — он вперился холодными, синими глазами в мои и припечатал: — Надумаешь с Маглебом перебить привязку — твое дело. Но ко мне даже не суйся, — брезгливо сплюнул. — Чего расселась? Пошли!

Выбравшись из орешника, он достал из кармана удивительно чистый белый платок, всучил мне и махнул в направлении низины.

— Иди по тропе к ручью. Отмоешься — хламиду сними и сверни. Затем спускайся до развилки и там сориентируешься. Жди в доме, — развернулся и широкими шагами направился в ту сторону, где остался лежать связанный двуликий.

— Эй! — окликнула его. — А вдруг на меня еще кто-нибудь нападет?

Не оборачиваясь, Дельрен пробурчал:

— Вопи громче, услышу, — и скрылся за зарослями.

Деваться некуда. В таком виде ни в академию сунуться, ни до общежития добраться. Если хотя бы один прохожий увидит — столько грязи на меня выльется, что мама не горюй. Поэтому вздохнув, я побрела в ту сторону, куда махнул Ловчий.

Он говорил о какой-то тропе — но хоть убей, не вижу ничего подобного. Или имел в виду звериную тропу? Мать его за ногу! Пришлось просто идти там, где могла пройти.

Хорошо, что постепенно пролесок редел. А уж когда я случайно наткнулась на тоненький ручеек — совсем вызверилась. Проводить не мог? А если бы я заблудилась?

Отмывая лицо и руки от земли, чистенький платок изгваздала вусмерть. На волосах грязь подсохла, и ее удалось вытряхнуть. А платье под хламидой, на мое счастье, пострадало незначительно. Кое-как приведя себя в порядок, я свернула вывернутую наизнанку ученическую тунику и отправилась дальше.

Прежде чем выбраться из леска, я убедилась, что дорога пустая. Только потом вскользнула из укрытия и побрела окольными, малолюдными местами до дома Ловчего.

Колодец, у которого обычно толпятся хозяйки и детвора, пришлось обходить задними дворами, продираясь через густую крапивную поросль, доходившую до бедра. Жгучие кусты хлестали по ногам, еще и мошкара залетела под юбку, поэтому, когда вышла на Нижнюю улицу, вид у меня был донельзя раздраженным. Зато теперь прохожие ни за что не заподозрят во мне несостоявшуюся жертву насилия. Скорее по моему злобному виду подумают, что это я покусаю кого угодно.

Почти добравшись до Широкой улицы, на которой жил Дельрен, я выдохнула с облегчением и немного расслабилась, но из бокового переулка вынырнула дородная хозяйка булочной и, натолкнувшись на меня, попыталась сунуть нос не в свое дело. Нюх у нее на интриги. Не зря слывет отъявленной сплетницей.

— Еще не на занятиях? — поджав губы, она смерила меня осудительным взглядом.

— Живот болит, — пробурчала я и, обогнув чопорная горожанку, пошла дальше. Стоит начать оправдываться — дело, пиши, пропало. Но мадам Бири была иного мнения и с желчью напомнила:

— Аптекарь в другой стороне!

Я, перетрухнув, что попалась почти с поличным, не придумала ничего лучше, как перейти в наступление. Хочет мадам Сплетница новых слухов — да ради Бога! Я ей их сейчас дам.

— Булочная тоже! — резко развернувшись на каблуках, двинулась на нее. — Но я же не лезу к вам с расспросами: почему вы идете, одетая в новое платье и белый чепец ранним утром, вместо того, чтобы помогать мужу в лавке? — На самом деле ее синее платье не было новым, но главное ошарашить и подавить противника. Я многозначительно повела бровью, намекая на из рук вон выходящие обстоятельства. — Или пока супруг стоит у печи, идете кое к кому? Специально надушились духами, чтобы произвести впечатление?

— Да что ты говоришь?! Нахалка! — опешила мадам Бири.

— Громче всех кричит о краже вор! — я прищурилась и недоверчиво покосилась на нее. — На воре и шапка горит!

— Что?! — захлопала она перепуганными глазками. Спасибо мадам Пуи, поведавшей мне вечерами много интересных историй про соседок по Академическому поселку. Помнится, кто-то у кого-то куст верденской розы выкопал в палисаднике.

— Что слышали! А что скажет ваш супруг, а, мадам Бири? То-то вы раскраснелись…

— пользуясь преимуществом роста, я надвигалась на нее, как коршун. Еще и руки в бока уперла. Зато мадам, почуяв, что сейчас наша беседа привлечет внимание, а потом ее же сотоварки разнесут слухи про нее, отпрыгнула от меня и просила бежать.