Альвиана: по зову сердца и луны

Пока он дожевывал и на ходу стягивал форму, развернула кастрюли, накрытые пледом, положила гарнир и отбивную, на другую тарелку кусок пирога, поставила на стол и села.

Умывшись, Дельрен устало плюхнулся за стол, взглянул на меня и спросил:

— Сама ела?

— Ела, — демонстративно отковыряла от каждого блюда, что поставила перед ним, по кусочку и съела. Еще и из его чашки хлебнула хвойного отвара. Надеюсь, теперь он доволен.

Дельрен покосился на меня ошарашенно и вздохнул:

— Я просто поинтересовался, не голодная ли ты.

— Нет. Со всего пробу снимала.

Клевавший носом Дельрен принялся за еду нехотя, но распробовав, заработал ножом и вилкой быстрее, а съев, попросил добавки. Умилилась бы, но не после его всех выходок. Иной раз так и подначивает Ловчему слабительного подлить.

Наевшись до отвала, он принял душ, а затем пожелал, чтобы я легла спать. Одному де ему не спится.

Лежа у него под боком, я раздумывала, что все же странные у нас отношения, очень уж напоминающие семейные. Полагая, что Дельрен крепко спит, медленно повернула голову, чтобы посмотреть на него, как оказалась крепко прижата к его груди.

Не понимаю, зачем Дельрену, ненавидящему двуликих, сдалась я? Нужда в любовнице, кухарке и домработнице? Вряд ли. И пусть место не пыльное — все равно издевательство над свободной личностью. У Маглеба я хотя бы не была домработницей и кухаркой. Хотя, кто знает, как бы он относился ко мне после вынужденного поцелуя с Сарнаром. Вдруг из-за ревности пилил бы меня каждый день…

Проснувшись утром, обнаружила, что крепко обнимаю храпящего Дельрена.

Ничего себе! Попыталась осторожно отстраниться, будто рядом не лежала, но стоило пошевелиться — тяжелая рука легла мне на голову и прижала к его волосатой груди. И приятно, и бесит! Этот синеглазый гаденыш пока спит — ничего так, а как проснется — нос воротит. Но сейчас такой сонный, такой соблазнительный…

«Я гордая! Очень гордая! Очень-очень!» — принялась твердить про себя мантру, чтобы побороть соблазн и перестать жадно вдыхать его манящий запах.

— Вкусный? — сонным, но довольным голосом поинтересовался Дельрен. — Всю ночь спать мешала! — и сладко потянулся. Заодно руку с моего затылка убрал, типа, ничего такого и не было. Я тоже отодвинулась. Хотела уже слезть с кровати, как услышала: — Я тебя не отпускал!

— А на службу не опаздываешь?

— Сегодня неприемный день, — зевнул. — И, вообще, не твое дело. — Скинул одеяло и улыбнулся.

Что, опять?! Вот уж гигант неугомонный! Не думала, что так влипну.

Помогая собраться Ловчему на работу, я едва сдерживалась, что истерично не расхохотаться.

Ублажила, еду подогрела. Пока он ел, сидела за столом и пила чай. Теперь подаю куртку и провожаю. Мне кажется, или это и впрямь смахивает на отношения, которые я подозреваю?! Ужас.

Занимаясь хозяйством, обдумывала все, что произошло и происходит между нами.

Теперь не уверена, что Маглеб совсем не интересовался моим внезапным отсутствием и причинами задержания. Дельрен-то хитрец! Из камеры меня освободил как раз перед «папашиным» появлением. Сделал все, чтобы было так, как хочет он. И, таким образом, я, оставшись с ним, теряю Маглеба. Дельрен же избавляется от возможного конкурента… Но зачем? Сам же твердил, что я песка и недоженщина! А тут озаботился моей безопасностью, у себя скрывает… Ах, ах, как «умилительно»! Но я не дура, чую проделки хитрого жука!

Внезапно вспомнила, как он с другой обходительно прогуливался по городу, и разъярилась.

Он с какой-то девкой на свиданки шастает, ручки ей лобызает, а я у него для разнообразия! Еще ребенка мне сделает и скажет, что так и было! У-у! Пока безопасные дни, но, елки-палки, прибью гада! В ярости жахнула деревянной ложкой по столу и сломала ручку.

Вдруг как-то неудобно стало держать отломанный черенок. Опустила глаза и испугалась: вместо привычных ноготков у меня острые, молочного цвета когти! И руки покрылись коротким пепельным пушком, типа того, что обычно на щеках… Я рванула к зеркалу в ванной, едва не вышибив в спешке дверь.

Когда увидела отражение, отпрянула в ужасе. Лицо, шею, грудь покрывал короткий мерзкий пух… По сравнению с этой бедой, подросшие клыки, ставшие вдруг лопоухими уши — сущая мелочь. Но увидь Дельрен меня такой… Я затряслась от страха.

Посмотрела на часы. Есть почти час, чтобы стать нормальной! Ну же, уходите когти! Фу-фу!

Однако из зеркала на меня продолжала смотреть нахальная, ликующая Зверуня. Она насиделась взаперти, теперь освободилась и посылает меня на фиг!

Поглядывая на минутную стрелку, я всеми силами пыталась втянуть когти, выдергивала на лице шерсть, плакала, уговаривала зверя не злить Ловчего… — безрезультатно.

Вдруг в замке провернулся ключ, хлопнула входная дверь…

— Альвиана! — Дельрен вошел, громко стуча коваными каблуками. — Альвиана! — Замер.

Я сидела в спальне, дрожала всем телом и не отзывалась.

— Альвиана! — рявкнул так, что уши заложило.

— Я… тут… — пропищала тихо, но он услышал. Сапоги загрохотали по лестнице. Я схватила одеяло и накрылась с головой.

— Что случилось?! Почему ты… — вдруг резко остановился у кровати. Кажется, догадался. — Неужели?! Покажись, — осторожно потянул за край моей «паранджи».

— Нет! — разрыдалась я, вцепившись в одеяло изо всех сил. — Я… я… я не… могу! — надрывно всхлипнула. — Са…само-о… И… и… не… не могу…

— Что, сильно безобразная? — спросил он настороженно.

Вместо ответа я снова громко всхлипнула.

— Говорил же, у тебя скверный характер. Все делаешь назло!

— Не-ет!

Вдруг зачесалась пятка, и я с ужасом поняла, что ее щекотит Дельрен. Попыталась плотнее подоткнуть одеяло и спрятать ногу, но он толкнул меня. Я упала спиной на постель, и, воспользовавшись моментом, он стянул одеяло.

Будто в замедленной съемке я видела, как его хмурое лицо вытягивается, густые брови взметнулись на середину лба, округлились глаза. Затем Дельрен оторопело заморгал, открыл рот… и громко захохотал.

— Ха-ха-ха! Ты… Ты себя… видела?! А-ха-ха! Ой! Ха-ха-ха! Ой! — вытер руками глаза и засмеялся вновь.

Я же опустила голову и приготовилась к издевательствам, что я уродина, полузверина, песка, конечно же, недоженщина, страшилище… Однако когда смех стих, Дальрен присел рядом на постель. Она прогнулась и жалобно скрипнула.

— И как ты себе? Нравишься?

Я молчала. Только губы дрожали, выдавая мое состояние.

— Ну?! — надавил.

— Страшилище.

— Ой ли? — протянул руку к моему носу и потянул за шерстинку — и тут я сама от себя не ожидая, громко клацнула зубами! Зато Дельрен молниеносно одернул руку. Думала, сейчас прибьет, но он лишь задумчиво произнес: — Говорю же, нрав у тебя скверный. Ловчего надумала кусать.

— Оно само… вышло, — залепетала я, опасаясь возмездия. Однако он неожиданно попросил: