Альвиана: по зову сердца и луны

— Ну и чувство юмора у тебя! — протянула я ошарашенно.

— Знаю. С детства все говорят. Мать считала, что меня при рождении подменили. Повезло, что у нас с отцом очевидное сходство.

Дельрен уже не сердился. Даже улыбнулся. А я смотрела на него и думала:

«Еще пара дибильных шуточек, и или загрызу его, или он мне шею свернет… Спокойствие, Алена, только спокойствие. Этого придурка, кажется, в детстве несколько раз башкой уронили».

Чуть позже, убедившись, что я успокоилась, он отправил меня на кухню греть еду. Однако пришел следом, видимо, убедиться, что яда не подсыплю. Но оказалось, что хуже: Дельрен пришел читать мне нотации.

— …Ты должна уметь держать себя в руках. Подобный случай может испортить тебе жизнь… — нудел над ухом. — Помни и контролируй себя. Или это дурное влияние Нависов сказалось?

Боги, дайте мне сил!

Глава 24

После того раза Дельрен стал сдержаннее в шутках и, собираясь куда-то, уточнял, что идет по делам. В том случае мы не разговаривали, но как-то он все-таки поинтересовался:

— Не понимаю, если ты такая ревнивая, тогда почему в первый раз как ни в чем не бывало прошла мимо нас?

— Почему? — желая скрыть нахлынувшее волнение, отвернулась, потянувшись за чистой рубашкой. Пары мгновений хватило, чтобы справиться с нахлынувшими чувствами и рассудительно ответить: — Если у мальчишки в одной руке пирожное, а другой жаба, и он облизывает жабу — то дело точно не в пирожном. Стоит ли печалиться о мальчишке?

Дельрена ответ удивил. Он задумался, осмысливая мои слова, а затем вновь вернулся к расспросу:

— Тогда в этот раз что на тебя нашло? Меня волнует твоя невыдержанность.

Не думаю, что именно это его беспокоит. Скорее, тешится мыслью, что я сильнее привязалась к нему, но в этом ни за что не признается, вот и прикрывается мозгоедством.

— Будь у меня выбор, — окинула его холодный взглядом, — я бы после той встречи забыла о тебе и при случайном столкновении еще издалека переходила на другую сторону дороги. — Сделала паузу и перелистнула страницу. — А поступок мой был вполне предсказуем. Если сидящему на привязи животному тыкать палкой в морду, не удивительно, что оно захочет отгрызть руку.

— Если бы руку! — возмутился Дельрен.

— Уж кто чем тыкает, — парировала я, и мы неожиданно рассмеялись. Конечно, шутка глупая, но что еще мне остается? Смех продляет жизнь. А выжить очень хочется. Еще удачно миновать все жернова, сохранить себя и достоинство.

И все же с того раза Дельрен ведет себя иначе. Почувствовал предел моего терпения и призадумался: если «песка» держит на ловчего зло — как есть ее вкусные пирожки, чебуреки и остальное? Никак. Возможно, это и повлияло на него.

Хотя он вполне может позволить себе каждый день завтракать, обедать и ужинать в приличном заведении, почему-то отказываться от моих кулинарных шедевров и всего остального не желает.

Как-то приготовила «Золотые биточки в сладко-пряной сливовой подливе», коих он объелся, закусывая грибным гарниром, и, поглаживая живот, признался:

— В тебе определенно есть потенциал!

Пожалуй, это был первый и единственный его комплимент. Я, конечно, удивилась, но особого внимания на разговор не обратила, пропустив мимо ушей, но уже через день получила изумительную книгу, при виде которой даже расчувствовалась.

Толстенная и невероятно тяжелая поваренная книга, вложенная в кожаный футляр- папку, инкрустированный камнями, с позолоченным замочком, плотными, белыми листами и роскошными рисунками, выполненными вручную, представляла собой настоящее произведение искусства.

Перелистывая страницы, я пораженно рассматривала иллюстрации, каллиграфические буквы (подозреваю, что текст тоже написан вручную) и не верила, что это сокровище мое.

— Какая она красивая! — прошептала восхищенно.

— Рецепты с императорской кухни.

— Да?! — я верила и не верила, что эта книга моя. Нутром чувствую, эта книга редкая.

— Дорогая? — спросила осторожно, подводя вопрос к тому, чтобы выяснить: моя ли она, или я могу ею лишь пользоваться? Но Дельрен, стоявший за спиной, не понял, к чему клоню разговор, поэтому пояснил:

— Ее ценность не в обложке.

— Понимаю, — кивнула, поджала губы и посмотрела на него из-под ресниц.. — А…

— Предпочла бы получить украшение?

Повертела головой, но он не поверил:

— В цене она не уступает ювелирному украшению, — уточнил и стал с интересом ждать моей реакции на подарок.

— Дело не в цене, — я провела пальцем по овальному фиолетовому камню, гармонично вкрапленному в изящный узор, и замолчала.

— Она твоя.

— Правда? — обернулась и посмотрела с недоверием.

— То-то глядишь исподлобья, — хмыкнул он. — Думала, я жадный?

— Нет, но… не ожидала подарка. Спасибо.

Если бы не знала, что Ловчий расчетливый, хитрый гад, подумала бы, что и впрямь испытывает ко мне какую-то симпатию. Но подозреваю, скорее хочет есть по- императорски.

Хмурый Дельрен задумчиво тер подбородок и не сводил с меня пристального взгляда.

— Альвиана, — обратился ко мне, но голос прозвучал необычно хрипло, — любая другая обиделась бы, желая получить духи, тряпки, колечко… А ты…

«Еще неизвестно, будут ли здесь земные прически востребованными, зато с поварской книгой стану хорошей поварихой и, если сбегу, не пропаду… — подумала про себя и чтобы не выдать дерзкие помыслы, повернулась спиной и принялась сосредоточенно разглядывать мудрено украшенную птицу, изображенную на яркой иллюстрации.

Дельрен молчал, продолжая внимательно наблюдать за мной. Я хотела отойти, но он обхватил рукой за талию, притянул к себе и вкрадчиво прошептал на ушко:

— Даже не думай. От меня не сбежать, — от чего по спине прошел холодок.

— Я и не думала! — поспешила заверить. Что ни говори, Ловчий наблюдательный тип.

* * *

И аппетит, и здоровье, и темперамент у Дельрена отменные. Весь день носится по делам, возвращается поздно, потом всю ночь, как он говорит «вносит разнообразие в свою холостяцкую жизнь» и при этом бодр. Зато я с каждым днем заточения все больше впадаю в хандру.