Альвиана: по зову сердца и луны

* * *

Дельрен отлеживался дома, а я обхаживала его. Вроде бы по-человечески в благодарность за спасение так и надо, но его счастливая, самодовольная мина злила. И чем лучше он себя чувствовал, тем разнообразнее становились у него желания.

Теперь он лежал на постели звездочкой, а я делала ему все изысканно, потому что, видите ли, господину Соверу захотелось нежности и шарма. Тьфу! И уборку я делала под его неусыпным оком… в неглиже.

Нет, я очень рада, что он прижал родственничков Альвианы, но, елки палки, нельзя же быть таким озабоченным маньяком! Сегодня он чувствовал себя хорошо, вот и приходилось ублажать его весь день.

— Нежнее! — наставлял Дельрен. И чем больше видел в моих глазах возмущения, тем больше ему нравилось. — Детка, в твоих глазах огонь! А молнии добавляют пикантности… — улыбался, сверля меня синими наглыми глазами.

Я смерила его возмущенным взглядом.

— Зря злишься, — лучезарно улыбнулся. — Папаша Навис на свободе, пока не зарится на мое. А одно неверное телодвижение, и я вспомню его приметы. Тебе нравится новость, детка? Теперь можешь жить спокойно, как хотела, выходить на улицу. Ты счастлива?

Ага, визжу от счастья. Кажется, я еще долго буду любовницей Ловчего, не просто же так он рисковал собой. Еще и из недоженщины-пески повысил до детки. И что бы это значило?

Неужели из-за упрямства: чем больше в руки не даюсь — тем больше хочется?

Сдать что ли «бастион»?

Взглянула на его довольное лицо и подумала: не дождется! Мы еще посмотрим, кто кого!

Глава 25

Покушение на ловчего, тем более нападение на его дом — нонсенс. А уж на такого, как лорд Совер, из влиятельного дворянского семейства — подобно грому. Начался скандал. И чтобы хоть как-то замять его, Дельрену стали приходить письма с пожеланиями скорее выздороветь, заверениями о вечной дружбе и уважении. Каждый оборотнический род старался отстраниться от выходки дикого клана.

Зато теперь я могу жить обычной жизнью, гулять по городу, завершить курсы. Вот только после всего произошедшего страшно выходить из дома. Я так извелась, что потеряв терпение, взяла поднос с выпечкой, чаем и вареньем, поднялась в рабочий кабинет и тихо подошла к столу, за которым восседал Дельрен.

При моем появлении он оторвался от корреспонденции.

— Ты весьма любезна, — посмотрел пытливо. — Неужели соскучилась?

Вместо ответа я склонила на бок голову и улыбнулась.

— Или что-то хотела?

— Нет, — солгала. Но он не купился, хмыкнул, отложил бумаги и произнес:

— Рассказывай. Внимательно слушаю.

Вот же ж! Впервые встретила мужчину, которого не могу провести.

— Ну, я столько пропустила занятий…

— Ты умная, нагонишь, — Дельрен подпер щеку рукой и ждет, когда я выложу за чем пришла.

— Я боюсь выходить из дома. Боюсь, что, мстя, Нависы нападут вновь, — нехотя призналась. Не хочется показывать ему уязвимое место, но деваться некуда. Жить- то хочется.

— Не нападут. Они знают условия свободы, знают, что будет в случае непослушания, и согласились на все условия, — он отодвинулся от стола и похлопал по своему по колену. Пришлось сесть. — Так что будь умницей и живи спокойно.

— Что значит «умницей»?

Его широкая ладонь по-хозяйски заскользила по моим изгибам, прошлась по спине, доводя до приятной дрожи.

— Я даю тебе полноценно жить, помогаю материально, потому что ты моя, — посмотрел в глаза. Понимаю, что он испытывает ко мне какие-то чувства, но быть тайной любовницей обидно.

— И как долго я буду твоей игрушкой? — спросила, стараясь сохранять хладнокровие.

— Игрушкой? — ухмыльнулся Дельрен. — Милая, играют не так, — лаская, провел пальцем по моей шее. — Тебя что-то не устраивает?

— Зачем я тебе?

— Зачем? Представляешь, у меня есть привязанная ко мне оборотница, в принципе устраивающая во всем. Так что я пока могу повременить с женитьбой. А еще забавно укрощать фурию. Ты то злишься и ненавидишь меня, то ластишься и ждешь ласки. Дай, почешу тебя за ушком!

Я непослушно мотнула головой.

— А что бы могло сподвигнуть тебя к расставанию?

— Не дождешься, — у Дельрена даже тон изменился, стоило заикнуться о свободе от него. — Я разрешил твою серьезную проблему, она обошлась мне гораздо дороже, чем изначально предполагал, так что не надейся. Кроме того, у тебя привязка.

— И мне так и придется выходить на улицу через черный ход, оглядываясь по сторонам, чтобы никто не догадался?

— Еще претензии? — отозвался он раздраженно.

— Есть одна! — разъярилась и я. — А если следствием «разнообразия» станет нежелательная беременность, что тогда?

— Успокою ли тебя, если скажу, что принимаю меры?

— Какие?

— Не твое дело.

— Мое! — я все больше выходила из себя.

— Альвиана!

— Что!

— Наглеешь!

Я прикусила язык, а он демонстративно почесал меня за ушком, где мне нравится, затем вкрадчиво прошептал:

— Мне не нужна молчаливая рабыня, но есть пределы, за которые лучше не переступать.

— У меня тоже есть пределы! — прошипела.

— Я осведомлен, — ехидно ответил он. Помолчал, выждал, когда успокоюсь, и сообщил: — Кстати, купил тебе кое-что. Хочу, чтобы надела это после ужина. Хотя, нет, надень сейчас…

Достал из-за выдвижного ящика стола красивую коробку, перевязанную шелковой лентой.

Я сразу же развязала ее, открыла подарок и ахнула:

— Какая прелесть! — потянула почти невесомый кружевной пеньюар, и он распустился по полу крыльями бабочки. — Изумительно красиво.

— Рад, что тебе понравилось. Примерь.

Я не стала уходить к себе — соскользнула с его колен, стянула прямо в кабинете сорочку и надела халатик.

Ткань приятно холодила кожу. Широкие гофрированные рукава и юбка с небольшим шлейфом, придавали силуэту изящности. Пеньюар сидел идеально и очень мне понравился.

— Спасибо, — улыбнулась Дельрену, неотрывно следящему, как я верчусь и рассматриваю развивающуюся, полупрозрачную алую ткань.

— Спасибо — это не то, чего я ожидал, — припечатал он.