Альвиана: по зову сердца и луны

Дельрен, осмотрел меня, задержав взгляд на коленке, выглядывающей из воды, и произнес:

— Вернусь домой — последую твоему примеру.

— А ты не насовсем пришел?

— Забежал поесть. Вернусь к утру.

— А… ты куда? — набралась я смелости и задала вопрос.

— К Зельне, — небрежно бросил он. Вроде бы в шутку, но… не знаю. У меня по груди пробежала волна льда, затем огня. Заклокотала ярость. Поклялась себе быть хладнокровной, но убью кобеля!

Я стиснула зубы, чтобы не взорваться, не впасть в истерику и слезы, чтобы не швырнуть в него фужер…

— Э! Только дом не спали! — верно истолковал Дельрен мое состояние. — И травить меня не стоит. Карается пожизненным заключением! И, вообще, мое вино хлебаешь — еще и угрожаешь. — Возмутился он и опять отобрал фужер. — Какая наглость! — присел на край ванной и отпил.

— Параграф семидесятый пункт первый подпункт третий, — уточнила я о меньшем сроке за неумышленное убийство ловчего, и он поперхнулся. А когда откашлялся, шутить ему перехотелось.

— Совсем озверела?!

Я мстительно посмотрела в его широко раскрытые глаза, выдохнула и четко произнесла:

— Благодарю за заботу, но не следует смешивать меня с грязью. И на чистоту, могу я написать письмо Маглебу?

— Зачем? — взгляд Дельрена похолодел. И голос стал тише, напоминая затишье перед бурей. И желваки недобро заиграли… Тогда-то я и спохватилась, что лучше заткнуться, но не смогла. Пусть хлебнет своей же микстурки.

— Вижу, что своим присутствием отвлекаю вас, господин Ловчий, от милой Зельны. Так не буду мешать вам влюбленным — найду другого покровителя…

От его взгляда я внутренне сжалась. Ой, кажется, сейчас что-то будет…

И верно, Дельрен медленно нагнулся, положил ладонь на мою макушку и, тихо прошипев:

— Остынь, — макнул меня лицом в воду.

Мне не было больно, но обидно. И книжка вымокла…

Верно Дельрен подметил, скверный у меня нрав, особенно когда «за усы» дергают. Не раздумывая, я выбралась из ванной и, отскочив подальше, швырнула в него намокшей книгой. Она попала ему в грудь, намочила форму, упала в воду и егце раз окатила Ловчего водой.

Дельрен медленно поднялся и с каменным лицом двинулся на меня.

Я попятилась. Страшно, до жути, но ненавижу его, ненавижу! Ярость и адреналин ударили в голову — и прежде чем он приблизился вплотную, взмахнула рукой. Запахло кровью, и сквозь разодранный борт формы ловчего проступили темные пятна…

Дельрен легко скрутил меня, но я успела в него плюнуть, лягнуть, выкрикнуть, чтобы отвалил. И напоследок, пока в молчании тащил к подвалу, обозвала его озабоченным кобелем и отправила к страшной шлюхе, пообещав, если не отстанет от меня, совершить акт членовредительства.

Когда за спиной с оглушительным грохотом захлопнулась дверь, я оказалась в том же злополучном подвале, в котором ночевала в первую ночь нашего знакомства. Но в этот раз здесь было темно. Ревя от обиды и бессилия, я залезла на хорошо знакомую бочку, стоявшую в углу, и разрыдалась от отчаяния. За такие проделки он пожизненно заточит меня, или сдохну от простуды, потому что здесь холодно, а я мокрая. Как же ненавижу скота! Точно прибью его, потому что невыносимо больно от предательства.

Однако не прошло двух минут — дверь приоткрылась, и на пол упали два одеяла. Это внушало надежды, что еще поживу. И все равно скот!

****

Хватило четверть часа заточения, чтобы остыть и понять: я поступила глупо и недальновидно. Надо было сохранять хладнокровие, не показывать слабость. Выждала бы, пока он оспорит мое имя, решит проблемы, а потом сбежала бы. Но это понимал мозг, а вот сердце металось, билось и истекало кровью.

Но никто не плачет бесконечно. Наконец, я выплакалась и затихла. И как только перестала всхлипывать, скрипнула дверь.

Сердце от страха затрепыхалось, ведь Ловчий может сделать со мной все что угодно. Однако прошла минута, вторая — ничего не происходило.

— Долго ждать? — услышала его уставший голос.

Чтобы не испытывать терпения психованного ловчего, медленно пошла к распахнутой двери.

Обнаженный по пояс Дельрен стоял посреди кухни и прижимал к левой половине груди кусок ткани, смоченный в травяном настое. Кивнул мне на кресло. Когда села, сел напротив.

— Говоришь, отгрызешь? — спросил, вглядываясь в мое лицо.

— Побрезгую, — пробурчала я и отвернулась.

— И как же мой досуг после таких угроз?

Я молчала, делая вид, что не слышу его.

— Неужели я еще и виноват? — почувствовала на себе его обжигающий взгляд. Не дождавшись ответа, он съязвил: — Неужели опять само вышло?

Разглядывая пол, я считала до ста и хранила молчание, чтобы опять не наговорить лишнего.

Тогда Дельрен встал, подошел ко мне и пальцем поднял мой подбородок.

— Ревнуешь? — спросил с явным удовлетворением. А у самого глаза горят от радости. Забавляет его, говнюка, моя ревность. Я дернула головой и отвернулась. — Тогда как связать твою ревность с мыслями о Маглебе? — Продолжал докапываться он. — Или твоя ревность фальшивая? Или хочешь пробудить во мне ревность?

— Тебе какое дело.

— Ты напала на ловчего, — он убрал окровавленную ткань от раны и продемонстрировал глубокие царапины, сантиметров на пятнадцать длинной.

Покосилась на них, одновременно волнуясь за него, и жалея, что не выпустила мерзавцу кишки, и отвернулась. Приготовилась, что Дельрен сейчас начнет угрожать, но его слова поразили.

— По правде, я неудачно пошутил. Да, глупо, знаю. Мне вполне хватает близости с тобой. Однако общаться с другими людьми я буду, в том числе с женщинами, — посмотрев мне прямо в глаза, добавил: — По разным причинам. Одна из них, что рано или поздно мне предстоит сделать выбор и жениться. Вторая, мое шараханье от женщин покажется странным. А в-третьих… Впрочем, неважно. — Он потянулся к склянке и снова хорошенько намочил тряпку.

— Ну сдалась я тебе? — грустно выдохнула я.

Он отвлекся от ран, поднял глаза и посмотрел так спокойно-удивительно, что с меня частично схлынула злость. Чем он и решил воспользоваться. Убрал ткань и еще раз продемонстрировал ранения.

— И даже не поможешь?!

— Подуть? — съязвила. Хоть и отхожу, все равно еще хочется прибить его.

— Зализать.

От такой просьбы я охр… охрипла и потеряла дар речи, только ресницами хлопала. Это он серьезно?!

— Да пошутил я! — фыркнул Дельрен.