Аляска

– Третий!..

Я завороженно смотрела на эту картину. Она вызвала во мне острое, щемящее чувство протеста. 'Вот так и с Отари обращаются!
– думала я.
– Так же и его заставляют фамилию выкрикивать ... Ненавижу все это! Не хочу!!'

Во мне поднялась волна возмущения. И тут же усталость и переживания минувшего дня дали о себе знать. У меня закружилась голова, я покачнулась.

– Ты чего?
– поддержал меня за локоть Потапыч. Я не ответила. В дверях фургона встал следующий заключенный - худощавый, стройный, высокий. Он задрал голову и посмотрел на небо. Я сумела разглядеть кавказские черты лица...

Возможно, он был похож на Отари. Но, скорее всего, нет. Просто я очень хотела видеть своего любимого. И еще у меня кружилась голова, звенело в ушах... Сердце бешено застучало: неужели это он?!

Заключенный не спешил покидать фургон. Огляделся по сторонам, заметил зрителей - девушку со стариком. Помахал нам и выкрикнул:

– Прощай, воля!

Я сквозь шум в голове услышала: 'Прощай, Оля!' И окончательно потеряла способность трезво мыслить. Это был он, мой любимый!!

Я рванулась вперед.

– Отари!

– Куда?!
– зашипел Потапыч и попытался меня удержать. Но тщетно. Я откинула его руку и бросилась к фургону.

– Отари, милый!!

– Стой, девка, убьют!
– кричал сзади старик. Я не слышала.

Меня отделяли от любимого двадцать метров. Я пробежала ровно половину пути. Один из милиционеров обернулся на крик, сделал два быстрых шага навстречу и ударил меня прикладом автомата в правое плечо. Я отшатнулась и упала на бок, задыхаясь от боли.

– Куда прешь, дура?
– заорал милиционер.
– В тюрьму захотела?! Сейчас пойдешь!

Я ничего не понимала. Попыталась подняться, опираясь на левую руку. Подбежал Потапыч, с неожиданной силой обхватил меня за талию и поставил на ноги. Милиционер стоял напротив с автоматом наперевес и сверлил меня бешеными зрачками.

– Ну?! Успокоилась?!

– Не ори, парень!
– сурово бросил ему Потапыч, играя желваками на поросшем мхом лице.
– Ошиблась она, с кем не бывает!

И только услышав эти слова, я пришла в себя. Да, ошиблась... Тот худощавый кавказец никак не мог быть Отари. Показалось... Мой милый давно в ИТК, а этого только что привезли бог знает откуда. И кричал он не 'Оля', а 'воля'...

Потапыч повел меня к дому. Всю дорогу он ворчал. Я виновато помалкивала. В избе старик усадил меня на топчан, стянул с плеча комбинезон и внимательно осмотрел красно-багровую гематому возле ключицы.

– Просто ушиб сильный. Пройдет, - пробормотал он.
– Сейчас...
– Открыл старый низенький холодильник, достал из морозилки кусок сала и привязал его чистой тряпицей к моему плечу.
– Здесь холод нужен, поняла? Сиди так пока. Первача выпьешь?

Немного спиртного теперь не помешало бы. Я кивнула:

– Одну стопку...

Потапыч выпил со мной за компанию и, вкусно хрустя огурцом, спросил:

– А кто он, этот твой Отари? Из-за кого убиваешься?

Ледяной компресс успокоил боль в плече. Меня клонило в сон. Но все-таки я вкратце рассказала Потапычу о нашей с Отари любви. И о том, что помешало нам быть вместе. Он слушал внимательно. Потом долго сидел, смотрел в сторону, мял заскорузлыми пальцами подбородок. В конце концов сказал:

– Я в зоне немало времени провел, дочка. Всяких людей видел. И таких, как твой Отари, хорошо знаю. Он тебя любит, но свою воровскую жизнь ни на что не променяет. Даже на твою любовь. Такой у него закон. Не видать тебе с ним счастья. Помяни мое слово...

***

Наутро Потапыч заявил:

– Сам тебя до места доведу! Ты девка бедовая. За тобой глаз да глаз нужен! Да и сумки теперь ты одна далеко не унесешь.

Плечо на любое движение рукой отвечало сильной болью.

– Не шевели ею пока, - советовал старик.
– Пусть висит плетью. Через пару дней легче станет.

Я уложила с его помощью в сумки высохшую одежду, покоробленные, но сухие коробки с тортами, чай и сигаретные блоки. Потапыч закинул на спину старый рюкзак. В нем он разместил тяжелую хозяйственную сумку с конфетами. Я повесила на левое плечо баул и взялась за ручку сумки-тележки. Старик перехватил ее у меня и вздохнул:

– Иди уж, горемычная ...

Мы долго шли по окраине поселка, потом - по шоссе. Свернули с него, и извилистая луговая тропинка вывела нас к редкому перелеску.

– Ну, все, - сказал Потапыч.
– Дальше давай одна. За этим вот лесочком - зона. Тропинка выведет. А я не пойду. Видеть эти заборы не могу.

Он помог мне надеть на спину рюкзак.

– Я занесу на обратном пути. Спасибо, Потапыч...
– благодарно бормотала я.

Старик поставил передо мной сумку-тележку. Оценивающе смерил меня взглядом.

– Ну, порядок. Дотащишь, здесь недалеко.
– В его блеклых глазах мелькнула улыбка. Он по-отечески погладил меня по голове.
– Удачи тебе!

И пошел обратно. Я долго провожала его взглядом.

Извилистая тропинка безошибочно привела меня к цели. Я миновала перелесок и вышла к белому одноэтажному кирпичному строению. От него в обе стороны тянулся высоченный бетонный забор, увитый сверху спиралями колючей проволоки. Над забором возвышались караульные вышки.

Передо мной была исправительно-трудовая колония строгого режима УЦ 267/30-2-30.

Глава VII

ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ

В колонию можно было попасть только через дверь в одноэтажном кирпичном строении. Или через железные раздвижные ворота, что находились рядом с ним. Но ворота были закрыты, а в здании меня ждала контрольно-пропускная служба ИТК. Я подошла к двери и остановилась.

Мне нужно было обрести должный настрой. Неизвестно, что меня ожидало. История могла закончиться прямо здесь, на пороге колонии. Охрана меня не пропустит - и все. На свидание я права не имею, передачи для Отари - запрещены. 'Зачем вы здесь, девушка? Езжайте обратно. Не положено!' Если я буду мямлей, то не смогу обратиться к начальству и попробовать добиться легального свидания с Отари. Тогда придется искать возможность тайно проникнуть за бетонный забор с колючей проволокой. Но в этом случае я даже не знала, с чего начать.

Мне следовало действовать решительно, бороться против формального отношения к моему появлению всеми доступными способами. Протестовать, увещевать, плакать, кричать, умолять... И не сдаваться.

'Главное, чтобы не выставили силой!' - подумала я. Затем сделала глубокий вдох, резко выдохнула и решительно вошла в здание.

Контрольно-пропускной пункт ИТК был очень похож на обычную заводскую проходную. Небольшое помещение для ожидания, в нем - стол и пара стульев. Металлический турникет-вертушка, рядом - комната охраны. За барьером с панелью из оргстекла сидел дежурный офицер. Он пристально осмотрел меня, кинул быстрый взгляд на сумку-тележку и сухо спросил: