Аляска

– По какому делу?

– На свидание с заключенным, - так же сухо и твердо ответила я, проглотив приветствие. Судя по поведению дежурного, здороваться здесь было не принято.

– Имя, фамилия заключенного. В каком отряде?

Никогда мне Отари не писал ни про какие отряды. Я так и сказала.

Дежурный фыркнул.

– Паспорт давайте!

Он полистал учетный журнал у себя на столе и снял трубку с телефонного аппарата. Бросил мне:

– Ждите. Присядьте.

Заныло больное плечо. Что ему ответят на том конце провода? Я была как натянутая струна. Бросила сумки возле стульев и ходила от турникета до двери, нервно разминая пальцы на руках. Офицер что-то бубнил в трубку, пару раз заглядывал в мой паспорт.

– Так точно!
– закончил он разговор и вышел из комнаты охраны с листком бумаги и карандашом в руках. Кивнул на сумки: - Для передачи? Опись вещей и продуктов составляйте.

Я сразу вспомнила прием передач в Бутырской тюрьме. Там я тоже описывала все, что приносила для Отари. Правда, на бланке и шариковой ручкой. Здесь все было проще, по-семейному, так сказать...

Указание дежурного обрадовало меня. Видимо, где-то там, в глубинах ИТК, некто власть имущий решил не прогонять меня сразу, а принять хотя бы посылку для Отари. А ведь мой любимый был наказан: ничего с воли получать не мог! В этом я увидела знак благоволения к собственной персоне и подумала, что теперь одной передачей дело не закончится.

Так оно и вышло.

Я села за стол и стала быстро составлять опись. Где-то громко хлопнула дверь, в коридоре послышались тяжелые шаги и веселый мужской голос:

– Ну, где эта Оля Платонова? Показывай, Соколов!

Дежурный встал за своим стеклянным окном и указал кому-то на меня. За турникетом появился крупный высокий мужчина в офицерской форме, с майорскими звездами на погонах. Он был немолод, его волевое лицо с четко очерченным квадратным подбородком расплывалось в добродушной улыбке.

– Узнаю, узнаю знаменитость пятого отряда!
– подошел он ко мне.
– Красивая, как и на фотографии!.. Отари показывал!
– И представился: - Начальник отряда майор Костенко.

Я поднялась со стула. Почему знаменитость? Отари писал: его друзья по лагерю восхищаются мной, моей преданностью. Ведь он получал от меня письма каждый день. И фотографии свои я, конечно, ему посылала. Но при чем тут весь отряд?

Майор дружески пожал мне руку:

– Сумки с передачей оставляйте здесь, их досмотрят и заберут. После вечерней поверки ваш Отари все получит. Пойдемте, поговорим!

Я вытащила из рюкзака сумку с конфетами, закинула его вместе с баулом на здоровое плечо и поспешила за майором. Мы прошли по длинному коридору. Стены в нем были увешаны плакатами и старыми стенгазетами. И на тех, и на других красовались крупные лозунги: 'Задумайся о своих поступках!', 'Совесть есть закон законов!', 'Помни: за твое прошлое общество тебя не отвергло, будущее в твоих руках!'. Увидела я там и лозунг, который слышала от Потапыча: 'На свободу - с чистой совестью!'

Майор провел меня в пустую комнату с крашеными синими стенами. Посередине стояли два сдвинутых вместе письменных стола и два стула. Мы уселись напротив друг друга так, что столы оказались между нами. Я ощутила дискомфорт: не привыкла беседовать с человеком, находясь от него на расстоянии двух метров. Майор Костенко увидел в моих глазах растерянность и улыбнулся:

– Это комната для коротких свиданий в присутствии сотрудника ИТК. В этих случаях физический контакт заключенного с родственником не допускается. Поэтому такая диспозиция. Привыкайте!

Мне понравилось это слово - 'Привыкайте!'. Надежда на свидание с Отари окрепла.

– Как он здесь живет?
– спросила я тихо.
– Я так долго его не видела...

По лицу майора пробежала тень.

– Нормально живет, - ровным тоном сказал он.

– Не волнуйтесь.

Было ясно, что Отари для начальника отряда - не подарок, скорее, источник беспокойства. И майор справляется с ним как может. Штрафной изолятор, лишение права получать передачи...

Вряд ли Отари показывал Костенко мою фотографию, подумала я. Доверительные отношения со своим цербером - не его стиль. Просто вся личная переписка заключенных подвергается цензуре, письма вскрываются. Вот майор и полюбопытствовал...

– Дело сейчас не в нем, а в вас, - мягко сказал Костенко.
– Я бы пальцем о палец не ударил, чтобы принять передачу для Отари, если бы на вашем месте был кто-то другой.

– Почему?

Начальник отряда удивленно усмехнулся:

– А вы ничего не знаете? Он вам не писал? Да о вашей любви к Отари легенды ходят! Целых два года он каждый день письма от любимой женщины получает! Такого никогда не было!

– Ну и что?
– не поняла я причин ажиотажа вокруг моих посланий.
– Пусть не каждый день, но пишут же другим? Ведь ждут их, любят?

Костенко задумался:

– Любят?..
– Он с сомнением покачал головой.
– Жизнь - сложная штука. Зэков трудно любить. Тем более таких, на строгом режиме...

'Что он имеет в виду?' - подумала я. В ушах зазвучал хриплый голос Потапыча:

– Он свою воровскую жизнь ни на что не променяет. Не видать тебе с ним счастья...

Костенко как бы растолковал эти слова:

– Здесь отбывают наказание осужденные за особо тяжкие преступления, рецидивисты. Многие из них имеют весьма искаженные представления о жизни и человеческих отношениях. С ними женщинам трудно.

'Может, оно и так!
– подумала я.
– Только мой Отари совсем другой! Хоть и рецидивист. Мне легко его любить!'

– Жены или подруги перестают их ждать, бросают, - продолжал тем временем Костенко.
– И очень часто, скажу я вам. Здесь сплошь и рядом - разбитые сердца и утрата веры в личное счастье... А тут вы!
– Он встал и энергично прошелся по комнате.
– Да они молятся на вас! Подарили Отари большой фибровый чемодан. Не знаю уж, как достали. У нас не положено, но я разрешил... Он в этот чемодан ваши письма складывает, под кроватью его хранит. И что вы думаете? Зэки даже из других отрядов смотреть на это приходят!
– Майор снова сел за стол и с воодушевлением сказал: - Когда они видят стопки ваших писем... Понимаете, что происходит? Они начинают верить, что и у них может быть такое же счастье, как у Отари! Надо только поскорее выйти отсюда!

Я воодушевилась вслед за ним и засмеялась:

– Ну, конечно, может быть такое счастье! 'Есть женщины в русских селеньях...'!

– Вот!
– вытянул он указательный палец в мою сторону.
– А это очень хорошо на людях сказывается! Им уже не наплевать на свою жизнь, они думают о будущем! Поэтому - меньше конфликтов между собой и с администрацией, меньше нарушений трудовой дисциплины. В отряде порядок. И все это благодаря Ольге Платоновой!
– широко улыбаясь, заключил Костенко.

'Так вот что мы с Отари натворили!
– изумленно думала я.
– Зэкам - свет в окошке, начальству - порядок в отряде!'

Я развеселилась и тихо пропела:

– All you need is love...
– А в ответ на непонимающий взгляд майора пояснила: - Группа 'Битлз' поет: 'Все, что тебе нужно, это любовь'. В точку, получается! Даже в колонии!

– В общем, Ольга, - приосанился и принял шутливо-серьезное выражение лица Костенко, - от имени администрации колонии и от себя лично выражаю вам благодарность!