Анархизм

Недвусмысленной защиты плутократическаго благополучія, да крохотныхъ полумифическихъ подачекъ голодному пролетаріату было довольно, чтобы въ парламентъ увровали и вруютъ еще и сейчасъ не только «буржуазная», но и «соціалистическая» наука.

Парламентъ созданъ буржуазіей. Онъ сыгралъ уже крупную историческую роль; въ свое время служилъ онъ могучимъ средствомъ борьбы буржуазіи противъ феодальной реакціи. Законодательства, которыми мы обязаны различнымъ національнымъ парламентамъ, носятъ на себ яркую, несомннную печать творчества той соціальной группы, которая вызвала къ жизни и самый парламентъ.

Цлыя историческія эпохи обращали парламентъ въ лозунгъ наиболе прогрессивныхъ слоевъ общества; крупная и мелкая буржуазія, пo очереди, писали на своихъ знаменахъ парламентскія вольности.

Но времена, когда буржуазія выступала передовымъ борцомъ за права человка, давно прошли, героическій періодъ ея отошелъ въ область преданій, революціи ея потускнли, обветшали знамена и лозунги.

И теперь, посл дловыхъ турнировъ въ конторахъ и банкахъ, избалованная успхами, не забываетъ она въ часы досуга излюбленнаго ею когда-то парламента. Но она къ нему не относится уже съ прежней ретивостью; нердко въ интимномъ кругу она непрочь и сама добродушно посмяться надъ чистой и наивной врой въ его цлебную силу.

Ея прежняя энергія просыпается лишь тогда, когда новые борцы за новыя права человка — пролетаріатъ — идутъ на нихъ съ оружіемъ въ рукахъ. Тогда парламентская машина работаетъ полнымъ ходомъ, льются потоки краснорчія, ораторы распинаются за «общее благо», «интересы и прочность страны», напоминаютъ дерзкимъ пришельцамъ, тревожащимъ покой буржуазіи, о традицияхъ, о драгоцнныхъ завтахъ прошлаго.

Въ конц концовъ, буржуазія облегчаетъ свою совсть, бросая фиктивныя подачки; вновь все успокаивается, вновь начинается для нея безмятежное существованіе.

И вотъ, за эту парламентскую машину, которая столько лтъ служила врой и правдой привиллегированному классу, жадно хватаются соціалисты, надясь также найти въ ней цлебное средство противъ несовершенствъ современнаго капитализма, думая, что парламентъ — слуга будетъ работать такъ же честно и усердно и на новаго хозяина, какъ онъ работалъ на стараго.

Но что такое парламентъ? Какую службу онъ можетъ нести революціонному классу?

Основная задача парламента заключается въ томъ, чтобы представлять общенародные интересы, чтобы, внимательно прислушавшись къ голосамъ гражданъ, ознакомляться съ ихъ нуждами и путемъ своевременнаго и цлесообразнаго вмшательства содйствовать общему благополучію.

Такова, конечно, задача, по существу, любого органа государственнаго управленія, но парламентъ мене, чмъ какой-либо другой органъ, способенъ стоять на страж именно общенародныхъ интересовъ.

Парламентъ является одной изъ формъ народнаго представительства. Въ немъ народъ какъ бы переноситъ на избранниковъ свою волю, и парламентъ въ цломъ являетъ собой національную волю. Воля парламентскаго большинства или фактически, воля народнаго меньшинства становится волей народнаго большинства, волей всхъ.

Но такое понятіе представительства есть понятіе юридическое, а не политическое.

«Въ политической же дйствительности — пишетъ авторитетнйшій изъ новыхъ государственниковъ — Еллинекъ — мы имемъ въ парламентскомъ постановленіи... всегда лишь волю большинства голосующихъ членовъ парламента. Руссо совершенно правъ: нельзя желать за другого, столь же мало, прибавимъ мы, какъ нельзя за другого сть или пить».

Такимъ образомъ, представленіе народной воли волей парламента — есть фикція, которая не перестаетъ быть фикціей только оттого, что иметъ за собой почтенный возрастъ или потому, что здсь «юридическія представленія... глубоко срослись съ общимъ правоубжденіемъ, хотя и безсознательно для широкихъ слоевъ общества».

Парламентская воля есть искаженіе народной воли.

Какіе бы мы избирательные законы ни сочиняли, какіе бы мы ни придумывали коррективы врод пропорціональныхъ выборовъ въ погон за чистой народной волей, вс наши усилія — напрасны.

Благодаря чрезвычайному многообразію индивидуальныхъ воль, представляющихъ народъ, благодаря неуловимымъ иногда оттнкамъ, изъ которыхъ каждый иметъ неоспоримое право быть представленнымъ въ любой парламентской комбинаціи и въ любомъ избирательномъ закон, мы имемъ лишь жалкую пародію на то, что мы съ такой увренностью и гордостью называемъ волей народа.

«Въ народной жизни масса различій — пишетъ Еллинекъ въ своемъ блестящемъ этюд о конституціяхъ — не сразу замтныхъ и не подлежащихъ измренію, и они, несомннно, остаются безъ представительства при систем, построенной исключительно на количеств населенія... Пропорціональные выборы не въ состояніи обезпечить представительства всмъ справедливымъ интересамъ народа, потому что на выборахъ народъ обыкновенно длится на партійныя группы, а партіи отнюдь не соотвтствуютъ группировк народа во всей ея полнот. Поэтому — заключаетъ Еллинекъ — проблема правильнаго, справедливаго избирательнаго права абсолютно неразршима. «Ни одно политическое учрежденіе не основано въ такой мр, какъ народное представительство, на фикціяхъ и на несоотвтствующихъ дйствительности идеальныхъ построеніяхъ».

«Чмъ дале увеличивается численность населенія государствъ и общинъ, — пишетъ Масарикъ, весьма далекій отъ анархистскаго міросозерцанія — чмъ сложне становятся общественныя отношенія, чмъ боле образовано населеніе и чмъ боле развиты его потребности, тмъ чувствительне несоотвтствіе между волей населенія и волей парламента...» («Философскія и соціологическія основанія марксизма»).

Даже всеобщее, равное, прямое и тайное избирательное право дастъ намъ одн иллюзіи народнаго представительства, становящіяся еще боле обманчивыми въ зависимости отъ роста процента воздерживающихся отъ выборовъ.

Въ одной изъ своихъ рчей Бисмаркъ представилъ однажды палат слдующій любопытный расчетъ: «Изъ числа имющихъ право выбора принимали въ немъ участіе всего 34%; большинство этихъ 34% выбрало избирателей, которые могли, такимъ образомъ, имть за собой 20—25% всего числа, имющихъ право участвовать въ выборахъ. Большинство избирателей выбирало депутатовъ, число которыхъ представляло, такимъ образомъ, 13—15% общаго числа, имвшихъ право участвовать въ выборахъ.

Бранденбургъ, приводящій этотъ расчетъ въ своемъ любопытномъ этюд о парламентской обструкціи, замчаетъ, что Бисмаркъ умолчалъ о томъ, что «благодаря трехстепеннымъ выборамъ небольшое число населенія можетъ существенно повліять на результатъ выборовъ, и что открытая подача голосовъ сильно вредитъ результату выборовъ». «Но — замчаетъ Бранденбургъ — и при размрахъ участія въ выборахъ въ 70%, депутаты едва-ли могутъ съ увренностью являться представителями боле чмъ 40—50% всего числа избирателей, а парламентское большинство, если оно не подавляюще велико, будетъ выразителемъ мннія только 25—35% всхъ, имющихъ право выбора. Если, напримръ, — заключаетъ онъ — въ ныншнемъ рейхстаге консерваторы, ультрамонтаны и протестанты вмст будутъ имть большинство 219 голосовъ изъ 397, то все же они представятъ собой только 32 1/2% всего числа избирателей».

Такимъ образомъ, никакое парламентское большинство не можетъ представлять народа, не можетъ выражать его воли.

Казалось-бы, воля народа все-же могла получить извстное выраженіе, если-бы немногіе и случайные представители его были снабжены императивными мандатами и, такимъ-образомъ, не могли уклониться отъ подлинныхъ желаній народа или врне его отдльныхъ господствующихъ группъ.

Но теорія уже довольно показала, что парламентаризмъ и императивные мандаты — несовмстимы, и современныя законодательства ихъ не знаютъ. Представители, законодательствуя, осуществляютъ свою волю, выдавая ее за волю народа.