Анархизм

При этихъ условіяхъ, сколько бы мы ни создавали соціально-политическихъ законовъ, они не могутъ претендовать на универсальное обязательное значеніе. Они — быть-можетъ — результатъ и неврнаго пониманія и неполнаго изслдованія историческаго процесса.

Ссылки на историческія событія, протекавшія при иныхъ комбинаціяхъ историческихъ элементовъ и отдленныя отъ переживаемаго состоянія извстной хронологической давностью, являются не только неубдительными, но и неправильными. Въ дйствительности, историческіе уроки никого никогда не учатъ. Не только темныя массы, но и просвщенные вожди въ своихъ выступленіяхъ и актахъ не руководствуются ими. Только посл катастрофъ усердные историки, устанавливающіе и признающіе историческіе законы, извлекаютъ изъ архивовъ историческихъ событій факты, которые должны были въ свое время быть грознымъ предостереженіемъ, а теперь являются лишь живымъ укоромъ для пренебрегшихъ ими современниковъ.

Историческій прогнозъ — невозможенъ. И исторія съ ея мнимыми «законами» не можетъ быть надъ нами. Безполезно апеллировать къ ней на «безумства», «надъорганическіе скачки», «революціонный методъ» автономной личности. Самоутвержденіе является высшимъ идеаломъ для послдней и во имя конечнаго освобожденія духа она можетъ пренебрегать традиціями и игнорировать «законы» прошлаго. Она сама куетъ для себя свои законы.

Прогрессъ исторіи — есть прогрессъ личности; прогрессъ личности — прогрессъ революціоннаго метода.

Раскрпощеніе человческой личности знаменуется переходомъ ея къ методу «прямого воздйствія», революціонному методу, немедленному утвержденію въ жизни своей творческой воли. Революціонный методъ становится единственно возможной, единственно нравственной формой человческой дятельности.

По словамъ поэта:

Когда появляется сильный, будь то мужчина или женщина, все матеріальное устрашено, Споръ о душ прекращается, Старые обычаи и фразы сопоставляются, ихъ опрокидываютъ, или отбрасываютъ! Что теперь ваше скопленіе денегъ? что оно можетъ теперь? Что теперь ваша почтенность? Что теперь ваша теологія, обученіе, общество, традиціи, книги статутовъ? Гд теперь ваши слова о жизни? Гд крючкотворства ваши о душ? (Уольтъ Уитманъ).

Въ этихъ словахъ поэта, въ этой своеобразной ставк на «сильнаго» звучитъ подлинная анархическая мораль. Анархическій методъ дйствія — есть методъ безбоязненнаго и безпощаднаго отрицанія любого «быта» и любой «морали».

И тмъ не мене — такое, чисто формальное обоснованіе анархическаго метода — совершенно недостаточно. Убжденіе, столь распространенное и столь легко дающееся, что само дерзаніе родитъ свободу, что актъ разрушенія уже самъ по себ — есть сущность анархическаго самоутвержденія — находится въ зіяющемъ противорчіи съ основными принципами анархизма.

Въ «дерзаніи», «революціонаризм» — есть отзвукъ стараго романтическаго бунтарства, жившаго въ подполь и выходившаго сразиться въ одиночку съ «неправдой» въ мір. Что могло быть оружіемъ анархиста противъ полицейскаго аппарата и обывательскихъ болотъ правового государства той эпохи? Одно дерзаніе — крикъ, безумно смлый жестъ, «разнузданіе злыхъ страстей» (Бакунинъ).

И «дерзаніе», какъ таковое, стало традиціей.

Въ насажденіи и укрпленіи этой традиціи огромную роль сыграло «бакунинство». Слпые послдователи, какъ это всегда бываетъ съ ними — и тмъ боле въ анархизм — не поняли учителя и извратили самый смыслъ его ученія.

Они проглядли — то великое и созидающее, что стоитъ за пламенными отрицаніями Бакунина, они извратили духъ его формулы — «Духъ разрушающій есть въ то-же время духъ созидающій», они не поняли его гимновъ творческому «многоразличію» жизни съ ея «переходящими вздыманіями и великолпіями» и усвоили изъ всего ученія идеализацію террора.

Они не поняли даже его преклоненія передъ реальнымъ творчествомъ «массъ», его великой борьбы за Интернаціоналъ противъ партійныхъ паразитовъ и породили анархическихъ героевъ-одиночекъ, призванныхъ облагодтельствовать народы. Бомбы сверху, погромы снизу таковъ сталъ анархизмъ! Его дерзанія стали пусты; въ нихъ не билось соціальное содержаніе.

Анархизмъ этой эпохи — нигилизмъ, торжество отрицающаго раціонализма.

Разсуждая о «средствахъ» анархизма, мы должны прежде всего выяснить отношеніе его къ «компромиссу», программ-«минимумъ».

Теоретически анархистское міросозерцаніе не мирится съ компромиссомъ. Компромиссъ есть средство бжать чрезмрной отвлеченности и согласовать свой идеалъ съ практическими требованіями момента. Но анархизмъ, поскольку это можно вывести изъ отдльныхъ и случайныхъ мнній его представителей, не боится этой отвлеченности.

Любовь къ правд и воля осуществить ее во всей полнот безъ ограниченій не могутъ быть никогда вполн отвлеченными. Ибо въ нихъ то и заключена наибольшая полнота жизни. Наоборотъ, утвержденіе практичныхъ полуистинъ — обречено на безславное существованіе и безслдное исчезновеніе. Никто не можетъ искренно и глубоко любить полуистину; ее презираютъ даже т, кому въ данныхъ условіяхъ она можетъ быть выгодна. Наоборотъ, отвлеченнйшія истины, утопіи живутъ упорно, родятъ героевъ, мучениковъ и въ конечномъ счет управляютъ жизнью. Он будятъ человческую совсть, будятъ духъ протеста, утверждаютъ нашу вру въ человка и грядущее его освобожденіе — он безспорны и требуютъ немедленнаго утвержденія.

И, тмъ не мене, можетъ ли существовать какое-либо ученіе или міросозерцаніе, которое не имло бы никакой программы, и въ своей жажд безусловнаго могло бы надяться на реализацію — безъ промедленій и оговорокъ своего идеала въ жизни.

Одинъ изъ критиковъ анархизма (И. А. Ильинъ) чрезвычайно мтко опредлилъ то основное настроеніе, которое проникаетъ анархизмъ.

«Въ анархизм — пишетъ онъ — первенство остается за вопросомъ о должномъ. Проблема идеала — вотъ основное содержаніе анархистической психологіи. Познаніе сущаго, предреченіе будущаго, изученіе прошлаго — все это для него лишь орудіе для обоснованія своего идеала. Интересъ къ конечной цли жизненнаго дйствованія окрашиваетъ каждое переживаніе его души». Даже и въ «реалистическихъ, позитивно-научныхъ изслдованіяхъ или даже просто отдльныхъ (напр. соціологическихъ) утвержденіяхъ у анархистовъ обыкновенно чувствуется уклоняющее вліяніе этого «идеализма».

Но отсюда — и анархистскій «утопизмъ», его пренебреженіе къ «реальной» обстановк, его ненависть къ «программ» вообще.

Вырвемъ изъ литературы «дйственныхъ» анархистовъ нсколько строкъ, превосходно характеризующихъ философскую и практическую непримиримость анархизма, его «утопизмъ».

«Цль соціалиста анархиста — читаемъ мы въ сборник «Хлбъ и Воля», составившемся изъ статей основоположниковъ анархизма — во всякое время и при всякихъ обстоятельствахъ одна и та же. Промежуточныхъ цлей быть не можетъ».

«... Борьба за улучшеніе не должна быть содержаніемъ соціалистическаго движенія, а лишь попутною въ той борьб, которую мы ведемъ для интегральной реализаціи рабочаго идеала. Работая, такимъ образомъ, мы никогда не рискуемъ подставить частичное улучшеніе на мсто нашей конечной цли... Борьба за частичныя улучшенія дло серьезное, когда она не возводится въ систему, возведенная же въ систему, она превращается въ реформизмъ».

И какъ практическое обоснованіе этого утвержденія.

«Мы не думаемъ, что ближайшая революція поведетъ къ осуществленію нашего идеала во всей его полнот; революція не будетъ дломъ какой-нибудь одной партіи, да и не можетъ она стряхнуть сразу вс пережитки стараго общества. Но мы знаемъ, что она пойдетъ по равнодйствующей всхъ силъ, приложенныхъ къ длу, и чмъ упорне и непоколебиме мы будем дйствовать въ нашемъ направленіи, тмъ сильне отзовется его вліяніе и тмъ большая доля нашихъ идей будетъ въ нее внесена. Чмъ громче мы будемъ заявлять о своихъ требованіяхъ, тмъ ближе будетъ подходить къ намъ то, что даетъ дйствительность...»