Анатомия «кремлевского дела»

(Заметим, что, согласно показаниям той же Зинаиды Давыдовой, теоретическая возможность попасть в библиотеку Сталина появилась лишь в начале 1934 года, уже после увольнения Мухановой из Кремля, но эти показания следствием игнорировались, и попытки попасть к Сталину были искусственно перенесены на 1933 год.)

Чтобы “выстрелить” в Сталина, нужно было иметь огнестрельное оружие. Где же библиотекарши могли бы его добыть?

Муханова мне говорила, что она имеет такие связи среди сотрудников комендатуры Кремля, которые она сумеет использовать для того, чтобы в нужный момент достать оружие… Возможно, что она мне и называла кого-либо из своих знакомых, работающих в комендатуре Кремля, но сейчас я не могу вспомнить ни одной фамилии. Я постараюсь это вспомнить и сообщу следствию дополнительно [307] .

307

Там же. Л. 77–78.

Забегая вперед, отметим, что “вспомнить” так и не удалось, и следствию пришлось плавно переключиться на иную версию осуществления теракта.

Под конец допроса следователь вновь вспомнил о “зловещей шпионке” Бенгсон, и в показаниях Нины Розенфельд появился следующий пассаж:

После приезда Мухановой осенью 1933 года из отпуска я обратила внимание на то обстоятельство, что террористические намерения Мухановой значительно укрепились и что она с особой энергией добивается от Давыдовой, чтобы последняя устроила нас на работу в личную библиотеку Сталина. Вскоре Муханова мне сообщила, что она связалась с сотрудницей английского посольства Бенгсон, что Бенгсон она сообщила о ведущейся работе по подготовке террористического акта против Сталина и что Бенгсон настаивала на быстрейшем выполнении этого террористического акта, обещая, если это потребуется, оказать необходимое содействие [308] .

308

Там же. Л. 78.

Здесь можно констатировать почти полный отрыв следствия от реальности и начало конструирования целиком надуманной версии событий.

37

Еще дальше пошел на допросе Мухановой 8 марта 1935 года следователь Каган. В самом начале он с гордостью дал знать городу и миру, что ему полностью удалось сломить сопротивление подследственной, – это выразилось во включении в протокол стандартного заявления от лица Мухановой:

Я до сегодняшнего дня скрывала от Вас ряд лиц, причастных к моей контрреволюционной деятельности… Скрывала я это потому, что не хотела подвергнуть провалу к.-р. организацию, в которой я состояла. Сегодня я решила, ничего не утаивая, рассказать следствию всю правду [309] .

309

Там же. Л. 65–66.

Правда, Кагана подвела чекистская гордыня, потому что вскоре, “в связи с вновь вскрывшимися обстоятельствами”, пришлось заявление насчет “всей правды” дезавуировать. Но ничего страшного – ведь это тоже было сделано как бы от лица подследственной: сама заявила, сама и дезавуировала. Однако сейчас Муханова несколько опережала Н. А. Розенфельд по части признаний. Поэтому на ее долю выпала задача еще больше расширить круг лиц, подозреваемых следствием в “террористических намерениях”. Следователь добился от Мухановой признания в том, что она и Розенфельд пришли к выводу, будто бы

с задачей убийства Сталина мы вдвоем не справимся. В связи с этим возник вопрос о необходимости создания законспирированной организации для подготовки и совершения убийства Сталина [310] .

Якобы летом 1933 года Розенфельд на своей квартире заявила Мухановой,

что нужно приступить к подбору надежных и проверенных людей, в первую очередь по нашим связям в Кремле. Она сказала, что участие в подготовке убийства Сталина принимает ряд других лиц, в том числе троцкисты и зиновьевцы. Тогда же… она дала мне понять, что террористический акт над Сталиным готовится по прямому поручению Каменева… Тогда же было решено, что организация будет состоять из отдельных групп… Каждая из организуемых групп должна была вести подготовку убийства Сталина самостоятельно. Такой план подготовки убийства с разных сторон и разными способами казался нам наиболее реальным [311] .

310

РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 108. Л. 66.

311

Там же. Л. 66–67.

Реальность понималась чекистами, потерявшими с ней всякую связь, по-своему. Так что следователь Каган, похоже, попросту отзеркалил в протоколе допроса Мухановой ту схему, которая была намечена на недавнем совещании следователей в СПО. Это был лишь первый набросок, молодой росток будущего могучего и разветвленного древа “кремлевского дела”.

Организация состояла из следующих групп:

1-я группа – в библиотеке Кремля, возглавляемая мною и Н. А. Розенфельд. В нее входили: Давыдова З. И., Раевская Е. Ю., Синелобова К. И., Бураго Н. И.

2-я группа – из военных в комендатуре Кремля – из ее состава мне известен Синелобов, связанный с Розенфельд через свою сестру, входившую в первую группу.

3-я группа – в Оружейной палате Кремля. Ее организовал Барут, который раньше входил в 1-ю группу в библиотеке. Из библиотеки Барут перешел на работу в Оружейную палату. С Барутом был связан работник Оружейной палаты Клейн и бывший сотрудник секретариата Троцкого Минервин, работает в Ленинской библиотеке.

4-я группа – из бывших троцкистов вне Кремля. Ее возглавлял Борис Розенфельд. В группу входили преимущественно инженеры. Мне известны из ее состава следующие лица: 1) Володя – дружен с Розенфельд – инженер, фамилии его не помню; 2) Седов – сын Л. Д. Троцкого – приятель Б. Розенфельда; 3) Инженер – начальник Розенфельда на Электростанции, бывший троцкист, фамилия как будто начинается на букву Ф. Кроме того, Б. Розенфельд был в близких отношениях с инженером Масаловым и сыном Ю. Стеклова. Об участии последних двух в организации мне неизвестно.

5-я группа возглавлялась Н. Б. Розенфельдом. Он был связан с группой художников, но кто персонально из них входил в организацию, я не знаю [312] .

312

Там же. Л. 67–68.

Схема выглядит не полностью доработанной. Неясно, кто такой “Володя” и с кем из Розенфельдов он дружен: вероятно, с Борисом, но, может быть, и с Ниной Александровной? Непонятно, кто такие инженеры Ф. и Масалов – все это так и останется невыясненным. Сын Ю. М. Стеклова, Владимир Юрьевич Стеклов, будет арестован только в 1938 году, а затем еще раз в 1945-м (и вернется в Москву лишь в 1955-м). Особенно зловеще выглядит “группа художников”, но это сюжетное недоразумение будет в дальнейшем частично устранено – надо же кому-то осуществлять связь с Каменевым.

Тут же опять вспомнили и о злосчастной Бенгсон.

Она была мною полностью посвящена в вопросы деятельности нашей организации и готовила убийство Сталина параллельно с нами. Эту работу она проводила через свои связи в Кремле [313] .

Бенгсон была настолько ловким врагом, что использовала для вражеской “работы” Анечку Никитинскую, которую даже лично не знала (на допросе 23 февраля 1935 года Муханова показала лишь о том, что у Бенгсон с Никитинской имеются какие-то “общие знакомые”). К тому же она якобы привлекла к “контрреволюционной работе” свою знакомую по дому отдыха ГАБТа Т. П. Денисову и супругов Константина и Марию Дубовских (о которых Муханова также впервые показала на допросе 23 февраля). Поскольку теперь она припомнила фамилию Константина (а может быть, чекисты установили его личность оперативным путем), появились “основания” для ареста супругов (точные даты их ареста на данный момент неизвестны). А дальше чекисты немного запутались. По протоколу допроса выходило, что, с одной стороны, “Бенгсон работала на англичан”, а с другой стороны, Бенгсон “связана с какой-то белогвардейской организацией, готовящей убийство Сталина”. Это уже шестая группа врагов – на Сталина был явно открыт сезон охоты. Мухановой, по ее словам, не осталось ничего другого, как поделиться с Бенгсон тем, “что к подготовляющемуся убийству Сталина имеет отношение Каменев”. В ответ на это Бенгсон откровенно заявила,

313

РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 108. Л. 68–69.

что она свою террористическую деятельность проводит с ведома и по указанию англичан [314] .

Для меня, продолжала Екатерина,

было очевидно, что деятельность организации, с которой она связана, инспирируется англичанами. Она мне рассказывала о своих разговорах по этому вопросу с английским консулом; фамилию его она мне назвала, но я ее забыла [315] .

И как-то так само собой случилось, что Бенгсон стала направлять всю деятельность библиотекарш-“террористок”.

314

Там же. Л. 70.

315

Там же.

Кроме сведений об охране Кремля и Сталина, которые я ей передавала, она мне говорила, что основное – это установить точное наблюдение за Сталиным, которое позволило бы с уверенностью наметить время террористического акта. Большое значение она придавала попыткам моей и Н. А. Розенфельд попасть на работу в библиотеку Сталина. Она мне прямо заявила, что при этом условии я смогу свободно убить Сталина [316] .

В общем, “террористки”-библиотекарши были вроде марионеток в руках опытного английского кукловода Н. К. Бенгсон. И еще где-то там, в вышине (и немного сбоку), маячила грозная тень Каменева.

316

Там же.

Следователь, чуя, что им взят хороший темп, от лица Мухановой включил в протокол допроса и схему действия “вражеских групп”, тоже, скорее всего, выработанную чекистами на последнем совещании:

1) Группа в библиотеке стремилась попасть в личные библиотеки членов Политбюро, а главное – в библиотеку Сталина. Кроме того, мы разведывали вопросы охраны Сталина, его передвижения по Кремлю, о чем я уже показывала.

2) На группу в комендатуре Кремля возлагались надежды в связи с тем, что Синелобов как имеющий отношение к охране Кремля мог сам совершить террористический акт над Сталиным. Кроме того, мы имели в виду возможность получения через группу в комендатуре оружия. Это мне было известно от Н. Розенфельд, которая поддерживала связь с этой группой [317] .

317

РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 108. Л. 71.