Андрей Белый, Алексей Петровский. Переписка
Шрифт:
Мн^Ь см^лыя, шумныя воды: „Ломая преграды, несемся вперед,
Мы, царства подводнаго д%ти: Мы знаем, что тот, кто оковы порвет,
Пред роком не будет в отв'ЬтЬ. И как бы, о, люди, вам рок ни грозил,
Вы также бы счастья добились. Когда бы, в сознании собственных сил.
Порвать вс'Ь оковы р'Ьшились.
НеЬшк! (8ивт1) Пврев. В. ГоЛОвЫН.
НАШ КРАЙ.
(Финский народный гимн)
Рунеберг. (С финского.)
Наш край, наш край, родимый край! Мы любим говор р'Ьк своих,
Греми, о, клич святой! Своих ручьев полет,
Каких нам гор,
Каких волна сторон ни знай, — С1янье лЬта, зв-Ьзд ночных;
Гд'Ь любят так свой край родной. Все, все, что взгляд иль п-Ьснь дает.
Как любим сквер свой. 4%м сердце зд'Ьсь живет.
Убог наш край, и будь таким Зд-ксь мыслью, плугом, зд'Ьсь мечом
Корыстному душой. Отцы вели свой бой;
Чужой кичась, пройдет пред ним, — Зд4сь . . . зд-Ьсь во тьмЬ и ясным днем.
Но мил он, мил сынам своим . . . Равно покоен, тверд во всем.
Нам милы шхеры, бор густой, — Зд'Ьсь сердцем жил народ родной.
Там край наш золотой. Зд'Ьсь финн нес жреб1Й свой.
Н.ЬЬИ (3«от,) Перев. в. Головин.
№ 2. — 1924
« Б а л т I й с к 1 й Альманах»
В. Креве-Мицкевич. (С литовскаго.)
ОРЕЛ
Ты спрашиваешь, д^Ьвушка, почему я не прихожу в твой садик, в котором ты так часто отдыхаешь.
Не прихожу ни днем, ни вечером: ты напрасно меня ожидаешь. . . Когда был я в чужеземной стра-н1Ь, на высокой скадЪ нашел я орлиное гн-Ьздо. Гнездо орла, который не парит по лазурному поднебесью нашей страны низменностей и равнин.
Из гн1Ьзда я вынул маленькаго орленка, принес с собой в свою страну, вырастил его и воспитал. . . Когда же крылья его окрЪпли — почувствовал он в своей груди силу и высоко подымался к облакам, проносясь, как владыка пернатых. И несмотря на то, что его окружали высок1я, свободныя горы и скалы, гдЬ он мог всегда найти пр1ют, он неизм-Ьн-но возвращался в свою обитель: в мою убогую хижину.
И все же т1Ьсно было орлу у меня. И, подумав, рЬшил я: в нашей стран1^ есть король, который любим и уважаем всЬми. Каждый подносит ему, что есть у него лучшаго, у меня же н-Ьт ни золота, ни серебра, ни драгоггЬнных камней, ничего, что могло бы быть поднесено королю в видЪ подарка, — понесу ему своего орла, великаго царя птиц . . .
Обрадовался король моему дару, полюбился ему орел. Но чтобы он не улегЬл вовсе, приказал ко-
роль заковать в золотыя цЪпи прекрасныя орли-ныя крылья и посадить в кл1Ьтку, а мнЬ разр'Ьшил пользоваться гостепр1Имством в королевских садах, похожих на сказочные лЪса.
Внезапно скончался орел в своей золотой неволе — неизв-Ьстно, как это сталось: нарочно ли он изорвал свою грудь о колючую проволоку ограды, или когтями ее истерзал, золотыми своими цепями — никто не узнал. . . А король не спросил, отчего погиб орел, но разгн1Ьвался на меня, говоря, что я обманул его. И в гнЬвЪ своем приказал он мнЬ уйти из садов и покинуть пределы его королевства.
Теперь блуждаю я, как тот, у котораго н'Ьт пристанища, по буеракам, кочкам, пустырям и оврагам — там, гд'Ь н'Ьт никого, гд-Ь на безлюдьи скитаются зв1Ьри, свободные и вольные, любящ1е эту волю, как любил ее мой орел. .. Я странствую и не жал'Ью зачарованных,
цвЬтущих садов короля, похожих на сказочные л^^са...Поэтому не выпытывай, прелестная д1Ьвушка, почему я не прихожу в твой розовый садик, гд1Ь ты меня ждешь.
Не прихожу ни днем, ни вечером, хотя ты меня, о, милая, ждешь.
Пер. /. В.
ЛЮБОВЬ
Обо мн'Ь говорят люди, что я падшая, так как ежедневно с ранняго утра до глубокой ночи я гуляю в лучших своих одеждах. ..
Гуляю утром, в полдень и вечером по улицам и площадям города, по его т'Ьнистым садам и бульварам. . .
И, гуляя, смущаю старых и юных, чьи взоры прикованы к моей легкой, волнующейся походке, я знаю — своими глазами они стараются уловить
мои взоры, так как каждый из них в душ1Ь лел1Ьет мысль, о том, чтобы я принадлежала ему.
Поэтому люди говорят обо мнЪ, что я—падшая.
А я каждьи! день лицо свое омываю благовонными духами, натираю руки и ноги душистыми маслами, чтобы были они св1Ьжими, чистыми и белыми.
Каждый день я нанизываю на пальцы лучш1я мои драгпп1',нности: золото и брилл1антовыя перстни,
«Балт1Йск1Й Альманах»
№ 2, — 1924
на грудь янтарь и жемчуг — ив ярких нарядах хожу по городским улицам и т^Ьнистым садам.
Долго гуляю и ищу только одного, только того, кто мнЪ дорог, кого-бы хот'Ьла я встретить и кому хот-Ьла-бы нравиться. Только тому хочу отдаться, кого жадное сердце полюбит.
Но вот я иду рядом с ним; он на меня не глядит. Взором слЪжу за его шагами, а он не замечает меня. И гуляю, гуляю тогда одна в лучших своих одеждах с ранняго утра до поздняго вечера, до той поры, пока он не заметит меня и сам не пожелает быть со мной.
Переи. /. В.
ПЪСНОПЪВЕЦ.
Знаю я п-Ьсню пЬсней, — ни одна живая душа ее не знает, кромЪ меня и той, которая поет мн1Ь ее.
Никогда не видал я того пЪснопЪвца, что мнЪ поет ее, но его я знаю, его образ ношу в сердц-Ь своем.
Как тяжко, как грустно мнЪ, когда чую, что уходит он от меня, хоть на лшг — я жду, я жду его возвращенья.
Его п1^сня безмолвна, но я понимаю ее, в ней н1Ьт ни звуков, ни тонов, но я ее слышу. Неустанно звенит и звучит она в ушах моих, — радостная, как п-Ьсня утренняго жаворонка, трепетная, как первые лучи восходящаго солнца; иногда она печальна и тиха, как первый вздох любовнаго томленья, иногда она тяжка, — мертвящая вереница разочарован1й, горячая, горькая, как слезы. ..
Она звучит, звучит вездЪ и всегда, неумолчно и, звеня, уносит в иные м1ры, пробуждает из гробниц давно почивших, оживляет еще неродившихся.
Она звучит тр1у1У1фальным эхом прекрасной Эллады, могильным упреком, слезой материнской.
Звоном кандальным и лязганьем ц'Ьпи, немощью гибнущих нац1й звучит она. .. Стенаньем глубо-
К а и п а а,
(Ые1иуа) Декабрь 1923.
каго горя звучит она, но вдруг брызнет ос1янным блеском Цезарева велич1Я.
Так звенит она неумолчно, всегда и везд11.
О, сны мои, мои п-Ьснн, рожденныя в беза1л1и духа, и немощью сердца вспоенныя. .. О, сны мои, вы душите меня, как десница карающаго духа, как клеймо проклятья, как Каиново клеймо. . .