Андрей Белый, Алексей Петровский. Переписка

Раз случилось, что к озеру вышли юноша и д'Ь-вушка. Юноша был высок ростом, а у дЪвушки были син1е глаза и свЪтло-желтые волосы, которые волнами покрывали спину ея, ниспадая ниже колЪн. ..

— Как1е длинные! — удивляется моя слушательница, — у меня они до кол'Ьн не доходят.

—• А если их распустить? . .

— Тогда ... я не знаю...

И, продолжая свой разсказ, я распускаю ея волосы. Но она этого не зам11чает — ея глаза при-

кованы к моим губам. Запуская руки в волнистыя пряди волос, ифая ими, я разсказываю:

Юноша и д-Ьвушка стояли на берегу озера; дЬвушка от долгаго хожден1я несколько устала, хотя она в этом и не хот11ла признаться, и вдруг они увид-Ьли на озер'Ь челнок, а в нем ле-жащаго на спинЪ рыбака — л-Ьсовика.

— Окликнем рыбака, может быть он нас покатает, — предложила д-Ьвушка.

Юноша исполнил ея просьбу.

Но фавн давно уже их примЬтил. Он вид'Ьл стройный стан юноши, вид-Ьл и син1е глаза д-Ьвуш-ки и ея свЬтло-желтыя волосы, спускавш1еся ниже колЪн. И сердце его трепетало от предчувств1Я радости, когда он в обра.з-Ь старика подгреб к берегу.

— Вы нас покатаете? — спросила его д'Ьвушка.

— Мой челн мал, он не выдержит троих, — отв-Ьтил фавн.

— Может быть вы нас двоих отпустите с ним, а сами пока останетесь на берегу?

— Мой челн с круглым дном и обманчив; по-Ьдете — сами отв-Ьчайте за себя.

— Но .меня вы покатаете?

— Идите, — посл-Ьдовал коротк1й отв^Ьт.

И дЪвушка сЬла в челн л^Ьсовика, а юноша остался один на берегу озера.

Но лишь только челн достиг середины озера, вместо стараго сгорбленнаго рыбака перед д1Ьвуш-кой очутился красавец юноша со шлемом на голове и шпорами на ногах. С лица он был точно королевич и вся осанка его говорила о мужеств-Ь. От удивлен1я д-Ьвушка точно онЬм'Ьла; не отрываясь глядЪла она на него и ждала, что он скажет. Но молчал фавн ч только взгляд его тонул в синих глазах дЪвушки.

Наконец он заговорил. Пьянящую р-Ьчь услышала д-Ьвушка:

— Давно ждал я тебя, очень давно. Качаясь в своем одиноком челнЪ, я думал о тебЪ; ты грезилась мнЪ, когда я бродил по лЬсу. Расхваливала своих дочерей баба-яга, но меня лишь томила тоска; свесившись с в-Ьтвей, манили меня красавицы лЪсовички, но я отвЪчал на зов их см-Ьхом. Я стар, я — в-Ьчен, но люблю смертных. Люблю весной бродить по лесистым холмам, люблю скользить по пестреющим муравам, опускаться на колени среди цветов м упиваться их запахом, — ведь у каждаго цветка свой особый аромат, так быстро улетучивающ1йся. Но утомленный лобза-н1ями цветов, усталый от преклонен1я перед ними, я убеждаюсь, что еще так много новых, еще незнакомых мне цветов, томящихся ожидан1ем и благоухающих, и меня охватывает чувство горькой печали. Бросаюсь на ковер цветов, исходя в рыдан1ях, точно я — человек, в острый миг пья-наго восторга почувствовавшие сожален1е о безвозвратно прошедшем.

№ 2. — 1924

И фавн спросил у дЪвушки:

— Слышала ли ты мой плач весной, когда все радуется, ликует и поет?

— Слышала — прошептала д^Ьвушка, — слышала, когда бывала одна.

— О, конечно, ты должна была слышать мои рыдан1я! Осенью, когда улшлкает лЬс, я вспоминаю о теплом гн-Ьздышк^ среди черемухи. Сюда забиваюсь и выжидаю, не набухнут ли снова их почки. И только увижу первый бЬлый вЪнчик, н'Ьм'Ью и молчу, пока ранн1е заморозки не унесут послЪднге лепестки. Таким был, когда жаждал тебя, моя единственная. Далеко, далеко, в знакомой только инЪ части глухого л'Ьса среди дубов, растет ВЫС0К1Й раскидистый клен. Осенью, когда под дыхан1ем первой холодной росы, зац'ЬпЬн'Ьют листья и брызнет на них золотом осеннее солнце, они становятся св'Ьтло-желтыми, точно они выкованы из стеблей спЬлой пшеницы. Об этом клен!, вспоминаю, когда любуюсь твоими кудрями, моя желанная. Но глядя в твои глаза, я думаю о своем Голубом озерЬ — оно лежит за холмами, между высокими горами, куда никогда не проникает ни мал1Ьйш1Й в1Ьтерок. Когда я, забавляясь, кружусь на водЪ, выбивая дробь одной ногой, к берегам расходятся широк1е круги, быстрЬе задвижется вода, заискрится. Пла.мя зажигается в моем взо-р1Ь и туманит зрЪн1е. Необ'яснимым чувством заноет грудь, трепетная дрожь пробЪгает по т1Ьлу и кажется мн*, что должен я встать на кол-Ьни, молиться и преклоняться, мое голубое озеро мнЬ кажется бездонным, и сам я себ^Ь кажусь ничтожным, маленьким, безсильным. И до боли хочется схватить чью-то руку, припасть к ней, коснуться губами кончиков пальцев.. .

И л-Ьсовик опустился перед д^Ьвушкой на кол!.-ни, схватил дрожащ1я ея руки и цЪлуя, коснулся кончиков пальцев . . . вот так, так, так. .. Его поцЪлуи были страшны и холодны, как глубина л'Ьсного озера, но по гЬлу дЪвушки проб'Ьгал го-ряч1й трепет и она молчала, пораженная.

Но все это не укрылось от глаз оставшагося на берегу юноши: он горько закричал. В испугЬ вскочила д'Ьвушка. Но челн был с круглым дном и обманчив — он опрокинулся. Озеро проглотило и фавна, и дЪвушку.

В неут1Ьшном горЬ, ломая руки, бродил по берегу юноша, но не было никого, кто пришел бы к нему на помощь, кто угЬшил бы его. И юноша выволок пригнанный ветром к берегу опрокинутый челн и С'Ьл на кормЪ, сюда, гдЪ сейчас сидим мы. Не будучи в состоян1и покинуть берег озера, он позабыл свои дом своих родных, забыл безпомощ-наго отца, слепнущую мать, и остался жить в том дуплистом дерев-Ь, га.Ъ раньше жил фавн. Челн уносил его каждый день на середину озера, каждый день имЪл он при себ-Ь лук с серебряной стрелой, чтобы отомстить фавну. И под вечер, выво-

лакивая челн на побережный песок, он окружал его тайными знаками, в надеждЪ, что придет за челном л-Ьсовик, и убедившись, наконец, что приходил враг, — стал сторожить его ночью. Тогда увидЪл, как пришел за челном фавн, как выплыл на нем до середины озера, как подымалась из пучин д1.вушка и как опять лЪсовик целовал кончики ея пальцев.

Но уже был натянут тугой лук, уже приц1Ьлился верный глаз, запЪла стр-Ьла и, прорЬзав воздух, вонзилась фавну в самое сердце. Пронзительный крик разсЪк ночную тишину, зашум1Ьла вода озера и исчезли в ней.и фавн, и девушка, и челн. Утром же челн оказался на обычном м'Ьст'Ь, лишь спутаны были знаки, которыми его окружил юноша.

И стал копать юноша глубок1й ров: он р'Ьшил спустить всю воду озера, чтобы найти фавна и Д'Ь-вушку. Без устали рыл он землю: и рано утром при зарЪ, и в жарк1й полдень, и в прохладные сумерки, но прилегавшая к р'ЬкЬ горная местность была камениста и копать было трудно. Он провел над этой работой всю свою молодость, копая ров, он возмужал, он продолжал рыть землю и тогда, когда посеребрились волосы его и потеряли зоркость и блеск глаза. И когда, наконец, был прорыт ров и вода из озера стала выливаться в рЬку, он уже осл1Ьп совершенно г1 не было никого, кто помог бы ему отыскать фавна и д1Ьвушку. Уж он и просил, и звал, и манил, но голос потерял былую звучность, и зов уже ни до кого не доходил. Печально дополз он до своего дуплистаго дерева, печально опустился на край челна, вспоминая прошлое. И по настоящей день никто не знает, кто он был, откуда пришел, когда умер и кто его схоронил, но вс'Ь знают, что он был, жил и умер.

Прошло много лЪт. ВЪковое вЪтвистое дерево пало жертвою урагана и, падая, убило оно мнопя молодыя деревья. Ствол его ник^м не был расчищен и никто не изсл-Ьдовал его об'ем. Но, когда на нем выбивал такт усердный молоточек дятла, оно глухо звучало, как огромный пустой сосуд, и эхо этого звука далеко отдавалось в сосновом бору. Первые дровосЪки, сидя на нем, коптили на медленном огнЬ салаку и они разсказывают о нем чудеса. Озеро уже тогда высыхало и на липкой тин'Ь оставляли свои слЪды дик1я утки. Челн оставался на том же мЪсгЬ, гд1Ь его оставил старик и он стоит тут до сегодняшняго дня.

Но раз, когда коптившее салаку мужики, сидЪли на дуплистом стволЪ, они увидЪли оленя, стремительно вылет1Е.вшаго из лЪсу, точно за ним гналась погоня или его привлек сладк1Й запах салаки; как б1Ьшенный вихрь понесся он по озеру, взметая липк1й ил.

— Что за б'Ьшенный олень, — сказал один из мужиков.

— Тут что то не то, — покачал головой другой.

№ 2,

1024

«Б а л т I м с к I м Альманах»

— Поможем ему, — торопил трет1й, вскочив с м^Ьста.

Пошли они и выручили оленя, но за помощь ему пришлось поплатиться рогами и шкурой. Распотрошив животное, удивились мужики: в самом сердц1Ь его сидЬла серебряная стр1Ьла.

— То-то он и скакал, как б'Ьшенный, — сказал первый мужик.

— Я ли не говорил, что тут что-то не в порядке, — отв-Ьтил второй.

— Кому достанется стр-Ьла? — спросил трелй. Тут всЪ трое схватились за стр'Ьлу и извлекли

ее из сердца животнаго. Не желая уступать ее другому, дошли они до того м-Ьста, гдЬ спасли оленя. В тот же миг раздался страшный шум и как бы жалобное блеян1е семидневнаго ягненка. Обернувшись, испугались мужики: оленя и слЬд простыл, между красноватыми стволами сосен мелкнуло что-то, точно б1Ьлая козуля. На берегу же остались лишь рога и шкура. Пораженные, уронили мужики серебряную стрЪлу в тину озера и до сегодняшняго дня она ник1Ьм не найдена, хотя всЬ знают, что она должна быть в тинЪ. Мужиков же обуял страх и с того дня они на всегда остались косноязычными и никто никогда так и не узнал откуда они взяли рога и шкуру.