Андрей Белый, Алексей Петровский. Переписка
Шрифт:
О, сновид'Ьн1Я мои, адовы сны, — вы душу мою испепелили пожаром горечи. . . Сны мои неисполнимые, неуловимые, сны, полные безшлья и усталости. . . О, сны мои. .. Кто вас нарядил в легк1Я ткани звуков, кто поет вас в моей душ'Ь? О, знаю, о, знаю... Тоска, это ты!. . Надежды, это вы!
Они разсЬиваются, мои св'Ьтлые, золотистые сны. .. Гд1Ё> вы? Почему вы таете, как туман от дуновен1я вЪтра, лишь только заглянет в очи мои насм-Ьшливая улыбка судьбы? .. Сны - мечтан1я. . . О, лучезарные, о, син1е, — вы так прекрасны, вы так заманчивы. .. О, сновидЪн|'я, — источник жизни вЪчной, о, сны, вы — уединенная молитва!..
Сны мои, — вы в'Ьстники прекрасной
О, мои сны, о, сны...
ДАЛЬ ЗАРДЪЛАСЬ ...
Р. Камзен. (С эстонскою).
Даль зард'Ьлась ...
Спи, трудовая страна, меркни, сердечное пламя. Если проснемся, и жизнь загремит ураганом,— Вспыхнет сердечное пламя.
Трепет. Движенье . .. Лучи уже ближе, —
Лучам нЬт преграды:
Ночь отойдет, а утру мы рады ...
Проснулись луга и л^са, и кличем веселым Несется повсюду, по нивам и селам: Св'Ьтает, св'Ьтает ...
Т»Шп1. (Е«»Н).
Перев. О. Лукк.
ОСЕНЬ.
Анна Гаава. (С эстонского).
Осенн!й шорох . .. Туманный взлет. Но сердце скорбно Чего-то ждет. Весна умчалась. Ах, быть б'Ьд'Ь, И шепчет осень: „А л%то гд-к ?" ...
ТаШпп (Ее>й).
Перев. О. Лцкк,
№2. — 1924
А. Таамсааре. (С эстонскаго).
ФАВН
Мы долго бродили по л1>систыт холмам, ища грибов и ягод. Поднимались по отлогим скатам, спускались в овраги. И когда между стройными высокими соснами заблест-Ьла неподвижная поверхность озера, раскинувшагося внизу у наших ног, мы остановились на минутку, молча глядя в даль. ЗагЬм, переглянувшись, улыбнулись и зашагали дальше по покрытой цв-Ьтущим вереском земл1Ь.
— Может быть, сядем? предлагаю я.
— Вы устали? спрашивает она вм1Ьсто ответа, слегка насмешливо; перекидывает на грудь свою светлую, как спЪлая пшеница, косу, внимательно разглядывая розовый бант, точно боясь, что он развяжется.
— О, нТэТ — я отвЪчаю поспешно, так как не хочу устать скор1>е, чЪм она, так просто, хорошо было бы посидеть. Давайте, сядем гд'Ь нибудь на скат!! холма, откуда будет вид просторн-Ьй.
— Но мнЪ хочется посид'Ьть в долинкЪ, — говорит она немного капризно, откидывая назад голову.
—? Пойдем в рощу, мнЬ все равно.
— НЪт, уж в рощу что-то не хочется.
— Ну чтож поднимемся на холмик.
— И на холм не хочется.
— Вл-Ьзем на деревья, на любое — по выбору. Она смотрит на меня см1Ьющимися глазами и
внезапно р'Ьшает;
— Пойдем к лЪшему.
— К лЪшему? — переспрашиваю я.
— Вы его не знаете?
— Н*т.
Мы идем. Она берется указать дорогу и очень этим гордится. Мы перел4заем через холмики и спускаемся к берегу озера, гд'Ь она подводит меня к старому челну, на край котораго мы садимся.
— Это и есть ваш л^ш^й? — спрашиваю я.
— Он самый.
Но это всего лишь челн, челн праотцев, сооруженный без пилы и рубанка, составленный из двух толстых обрубков, выдолбленных топором и скрепленных деревянными шпунтами. Трещина, обра-
зовавшаяся между обЪими половинками, настолько широка, что всяк1й гребец, доварившись этому плавуче]Му средству, неминуемо пошел бы ко дну. На носу ч на корме .мнЪ как будто видятся надрезы ножом, и глаз мой тщетно старается сплести их в надпись или узор. Вокруг челна разв1Ьсили свои кудри березки и переплетаются широкими ветвями ели. Корни их покрывают растущая клочьями высокая трава, мягк1й мох и слегка шуршащая под ногами хвоя.
Озеро высыхает. Среди тины, ила и липкой грязи поблескивают
узк1е ручейки воды, лениво из-вивающ1еся по направлен1ю к западу, где протекает река. На набухшем точно от кипен!я иле тут и там уже высовывается трава, и через несколько лет все зарастет настолько густо, что проследить в липкой грязи уток будет невозможно. В воздухе пахнет прелым торфом, черноземом и смолой.— Но ведь это челн — говорю я после неко-тораго молчан1я.
— нет, это лесовик.
— Откуда вы это знаете?
— Так просто, знаю, старые люди говорят.
— Что они говорят?
— Я не знаю что, не помню хорошо, но во всяком случае это — печальная истор1я.
— Несчастная любовь — говорю.
— Почем вы знаете?
— Как же, любовь всегда несчастна.
— Если вы знаете, то должны разсказать, все, подробно. А я буду слушать. Это страшно?
— Немножко и страшно.
— Ну разсказывайте, скорей. . .
Но что я должен был говорить, когда об этом лесовике слышу впервые. Девушка подсела ко мне совсем близко, и глаза ея не отрывались от моих губ. Ея син1е глазки открылись от любопытства и каждое движен1е ресниц, казалось, придавало глазам новый, еще не бывш1й в них оттенок. Я любовался этими переливами, сдвинутыми бровками, раскрытыми от нетерпен1я, обветренными яркими губами и стал разсказывать:
№ 2.
1924
«Б а л т I й с к м"! А л ь м а н а х»
— Давно, очень давно на этом м'ЬстЬ стоял дре-муч1й л1Ьс, — не чета тому, который стоит здЪсь сейчас. Деревья росли в нем высок1я и так1я тол-стыя что их не обхватить было и семерым мужикам. Никто их не рубил, так как на каждом де-рев1Ь жил охранявш1Й его дух и чЪм мощн1Ье было дерево, тЬм сильн^Ье и могущественнее был и оби-тавш1й в нем дух. Весной на верхушках деревьев тосковала кукушка, но никто не знал для кого куковала она; внизу в в-Ьтвях заливалась горихвостка, м неведомо для кого звучала ея пЪсенка. Озеро было тогда полно прозрачной серебристой воды и свЪтлыя волны его ласкались к подножьям холмов. В похож1я на сумерки весенн1я ночи дре-мавшаго под разв1Ьсистой елью, у тлЪющаго костра, усталаго охотника часто пугали пронзительное гиканье и неудержимый хохот, — точно парни деревенск1е на лугу потЬшаются. Но поискм в лЪсу ни к чему не приводили: лишь хворост хру-ст'Ьл под ногами, да испуганная птица, поднявшись с вЪтвей, шурша зад1Ьвала крылом листву.
В ту пору на берегу озера жил фавн. Еще дЪд мой по.мнит огромное дуплистое дерево, служившее ему жилищем. То фавн отв11чал на гиканье лЬсовиков раскатистым гоготом, нарушая ночной покой усталаго охотника. Это фавн соорудил се-бЬ челн и катался по озеру, точно рыболов. Его забавляло жить как лЪсник и заниматься людскими д1;лами; но когда ему надо1.дало грести, он выскакивал из челна, мчался по поверхности озера, ржал как молодой жеребец и копь1та его выбивали сверкающ1я искры из водяной ряби озера. Откинув назад голову, выгнув шею, он хлестал бока распущенным хвостом и из ноздрей его подымался пар, зат'Ьмнявш1й солнце и звЪзды.
А то вдруг опустится на воду, превратится в утенка, жалобно крякающаго, точно тоскующаго по матери, унесенной ястребом. Качается он порой на озер!! б'ЬлЬющей щепкой, то вдруг вновь сидит в челнЪ и гребет, как настоящ1й рыбак. Ночью, лишь только поднимется тонкая пелена туманов, он бродит по берегу озера или скользит по водЪ от одного края озера до другого, точно кр'Ьпк1й лед. И много других проказ творил фавн, но не было никого, кто мог бы увидЪть его и кого он мог бы удивить своими проделками.