Ангел от Кутюр

– Я не готов для книги, – произнёс он. – Сейчас мне не до этого…

***

Он позвонил Насте, как только освободился. После разговора с Ирэн остался мутный осадок в глубине душе. Почему-то верилось, что именно Настя, именно её молодая уверенность в неотвратимости счастья исправят настроение, выметут из души всю гнусность.

– Жан-Пьер, это вы? – отозвалась она сразу, но без знакомого ему задора.

– Почему такой грустный голос, Настя? – ему хотелось спросить, почему она сказала «вы», но он сдержался.

– Потому что мне грустно.

– Я приеду, если ты не возражаешь.

Она не возражала…

Она была одета в халат. Цвет волос поменялся с помощью парика на густо-чёрный, и это удивило Жан-Пьера.

– Нужно приготовиться к съёмке, – объяснила Настя, шмыгнув носом. – Вживаюсь в образ.

Де Бельмонот отметил, что чёрные волосы подчёркивали её молодость.

«Совсем девочка, – подумал он, коснувшись губами её щеки. – Неужели мы были вместе? Неужели я ласкал её хрупкое тело и не раздавил его своей тяжестью? Неужели она, такая юная и пахнущая детством, позволила мне войти в неё? Милая, сладкая, обворожительная… девочка… ангел…»

Она была одетая в длинный розовый махровый халат, чуть разошедшийся на груди и обнаживший её красивые ключицы.

– Что случилось? Ты плакала?

– Настроение такое, – отвернулась она.

– Какое? – прошёл он за ней в комнату. «А была ли та ночь? Не приснилось ли мне всё? А если и было, то это называется случайность. Ослепление страстью. И жалость с её стороны… Нет! Только не жалость! Она шептала мне слова, которые не произносят просто так… Как разговаривать с ней теперь? Надо всё забыть, вести себя так, словно ничего не произошло…» Жан-Пьер остановился посреди комнаты. – Что за настроение?

– Я смотрела фильм, который мне дал Павел Логинов. Вы знаете Годара?

– Разумеется. Француз не может не знать фильмов Годара, как русский не может не знать Эйзенштейна, – и де Бельмонт с досадой опять отметил, что девушка сказала «вы».

Настя отвернулась.

– Я не знаю Эйзенштейна, – тихо произнесла она. – И о Годаре не слышала раньше.

– Жан-Люк Годар – выдающийся мастер из так называемой «новой волны» французского кино. Не скажу, что мне нравятся все его фильмы, но в своё время многие произвели на меня сильное впечатление.

– «Жить своей жизнью»?

– Да, один из лучших его фильмов. Ты из-за него в таком настроении?

– Там застрелили девушку, её звали Нана… В самом конце… Никак не ожидала…

– Она работала проституткой, – сказал де Бельмонт. – Опасная профессия.

– Отец считает меня проституткой… Недавно я снималась с такой же причёской, как у Наны. Ретро-стиль.

– И что?

– Когда я смотрела фильм, мне показалась, что я – это Нана.

– Ерунда, – с подчёркнутой бодростью возразил Жан-Пьер. – Ничего общего: ни внешность, ни характер, ни всё остальное.

– Грустный фильм, много грустных диалогов. – Настя вздохнула и подошла к окну. – Как всё ужасно… Помните, как там сказано? «Когда мы говорим, мы живём другой жизнью, чем когда не говорим»… Вы помните?

– Что же тут ужасного?

– «Когда мыслим, мы живём высшей жизнью. Но эта высшая жизнь убивает повседневную жизнь», – задумчиво процитировала Настя.

– У вас прекрасная память. – Де Бельмонт принудил себя произнести «у вас» вместо «у тебя».

– Почему мысли убивают повседневную жизнь?

– Наверное, потому что повседневность примитивна: едим, спим, ходим, справляем нужду…

– Занимаемся любовью, – с вопросительной интонацией предложила Настя.

– Нет, совокупляемся, – насмешливо поправил де Бельмонт. – Совокупление – это животное, это примитив, а заниматься любовью – из высшего.

«В сущности я ничего не знаю о ней, – подумал он. – Только то, что она рассказала о себе в первую встречу. Бог наградил её удивительной внешностью и обаянием, перед которым не в силах устоять ни мужчины, ни женщины. Она почти совершенна. Но что такое совершенство? Идеал, к которому мы стремимся? Или просто вымысел? Нет, не совершенна… Совершенства не бывает. Бог специально создал нас всех несовершенными, чтобы мы могли искать что-то друг в друге… Не совершенна, но как удивительно хороша! И мне посчастливилось целовать её тело… Неужели это было на самом деле? Почему она легла со мной в постель? Прихоть? Минутное желание?… Никто никого не знает. А хочу ли я на самом деле знать её? Не лучше ли пользоваться тем, что на поверхности? Разве меня не устраивает её улыбка, голос, взгляд? Разве мне мало её близости? Чего бы мне хотелось ещё от неё?»

– Там есть сцена, когда они идут в кинотеатр и смотрят что-то про Жанну Д`Арк, – вернулась Настя к фильму Годара. – Я не поняла, есть ли такой фильм на самом деле?

– Это сцены из фильма Дрейера. «Страсти Жанны Д`Арк». В своё время он был подобен взрыву атомной бомбы.

– Жанна говорит, что смерть станет для неё освобождением. Вы тоже думаете, что смерть это освобождение? – слово «смерть» Настя произнесла с каким-то мучением, будто преодолевая внутреннюю преграду.

– В каком-то смысле.

– Освобождение от чего? Разве жизнь это только неприятности? Разве у нас мало радостей?

– Освобождение от радостей тоже.

– Не понимаю.

– Освобождение от всего. Покой, отсутствие всего.

– Такой покой мне не нужен. А вы уверены, что там именно такой покой? После смерти?

– Настя, кто может быть уверен в этом? Кто может знать наверняка? Почему вы завели об этом речь?

– Все рассуждают на эту тему.

– Повод для философствования, – пожал плечами де Бельмонт и задержал взгляд на её изящно изогнувшейся шее. – Для любого разговора нужен повод. Кто-то предпочитает говорить о спорте, кто-то – о музыке, кто-то – о смерти. В этом мне видится прелесть общения.

Настя покачала головой, и Жан-Пьер не понял, согласилась она с ним или нет.

– Я боюсь смерти, – почти неслышно произнесла она. – Иногда что-то приходит в голову, и я не могу спать…

Де Бельмонт нерешительно обнял её ха плечи.

– Не бойтесь.

Она запрокинула голову, пряча от него глаза.

– Этот фильм… Он всё разбередил… Мне жутко… Жизнь ужасна, ужасна! – Настя рывком опустила голову и втиснулась ею в мужское плечо. Холодные пальцы сжались на спине Жан-Пьера. – Как справиться со страхом, когда он грызёт изнутри?

Сердце Жан-Пьера колотилось, чувствуя горячую близость девушки. Он поцеловал её в лоб.

– Успокойтесь…

– Вчера вы говорили мне «ты», – простонала она.

– Но сегодня ты говоришь мне «вы», – с упрёком ответил он.