Ангел сердца

Сегодня утром я проснулась вместе со всеми, но вовсе не потому, что выспалась, а потому, что когда в общей спальне стоит громкий гул голосов, спать невозможно. Никто не заботится о том, что ты хочешь спать. Даже полежать ещё немного вряд ли получится. Весь пол завален матрасами, и чтобы добраться к выходу, люди переступают друг через друга.

Нас снова покормили вчерашним супом. А может быть, и не вчерашним, возможно, ему уже гораздо больше дней. Меня пугала мысль о том, что остатки снова сливаются в общую кастрюлю и выдаются в виде новой порции, но есть хотелось, поэтому пришлось настраивать себя на то, что это нормально, хотя всё внутри меня бунтовало. Прошедшая неделя уже не казалась мне такой уж отвратительной. По крайней мере, мы с Димой могли спать в домах на мягких кроватях и есть нормальную еду. Я уж не говорю о том, что мы были сами себе хозяева и могли делать что угодно когда угодно, хотя и подвергались большей опасности.

За завтраком Людмила Викторовна, которая негласно взяла над нами опеку, рассказала, что выходить наверх можно свободно, но недалеко, на собственный страх и риск. А ещё по пять человек назначают дежурными, и они должны принести еды и воды для общего пользования. Некоторые добывают еду для себя, пряча под матрасы, но после частенько не находят своих припасов. Кто крадет – неизвестно, да и как вычислишь вора среди такой толпы? Никто и не будет этим заниматься. По большому счету здесь каждый – сам за себя. Этот факт я открыла для себя ещё вчера, поэтому согласно качнула головой.

– А что говорят, долго мы здесь будем? – поинтересовался у неё Дима, запросто уплетая приготовленный суп, который я нехотя помешивала и через силу заставляла себя съесть хотя бы несколько ложек.

Я заметила, что у Димы отросла темная щетина, которая сделала его, на мой взгляд, ещё более мужественным и взрослым. Всего за несколько дней я узнала его гораздо лучше, чем могла бы узнать за месяцы знакомства в обычной обстановке. И с каждым днем он открывался для меня всё больше, и уже не казался таким грубым и жестким, как прежде.

– Уж пару дней обещают перевезти в соседний город, предоставить пункты временного размещения, но пока ничего. Может быть, руководство надеется вскоре утихомирить этих вредителей, – выплюнула Людмила Викторовна со злостью, которую испытывали мы все по отношению к стебачам. – Может быть, тогда все вернутся в свои дома. Всё же своё-то гнездо лучше. Я тридцать восемь лет в одной квартире прожила! С самого замужества.

Дима бросил на меня печальный взгляд, и мне удалось понять его без слов. Ни мне, не ему не хотелось разочаровывать находящихся здесь людей, но выбора не было. Рано или поздно они всё равно узнают правду.

– Это вряд ли, – мрачно покачал головой Дима. – Мы провели в городе всё это время, укрываясь от стебачей в оставленных хозяевами домах. Город сильно разрушен, и чтобы его восстановить предстоит колоссальная работа, которая займет не один год.

Людмила Викторовна широко распахнула глаза, а потом горько вздохнула.

– Неужели эти варвары смогли так постараться?

Дима утвердительно качнул головой, не глядя женщине в глаза. Мне стало до боли обидно за него. Ведь он не виноват, что вырос в такой обстановке, что его брат причастен к страданиям жителей, но он считает себя виноватым, это видно невооруженным взглядом.

Мне жутко захотелось взять его за руку и выразить свою поддержку, но я не посмела.

– А когда можно выходить? В любое время? – спросила я, преодолевая себя и отводя взгляд от Димы.

– Да, до отбоя. На ночь выходы закрываются.

Дима взглянул на меня с немым вопросом. Моё намерение он понял с лёту, и я подтвердила:

– Не могу тут находиться. Пойдешь со мной?

– Нам нельзя, – качнул головой он. – Васильич сказал дожидаться прибытия штабских. Наши знания могут потребоваться для разработки плана дальнейших действий.

Я знала, что он специально говорил завуалированными фразами, вместо того, чтобы озвучить реальное положение вещей: «Они решат, жить ли нам или быть убитыми как предателям Родины».

– Но мы же не знаем, когда они приедут! – воспротивилась я. – Ведь мы не сбежим, в самом деле!

Дима снова отрицательно мотнул головой, и я захныкала, как ребенок, скорее из знака протеста, нежели из нестерпимого желания вырваться из этого подземелья.

– Ладно, есть у меня одна мыслишка, – таинственным шепотом сообщил он, когда Людмила Викторовна отошла, собирая пустые тарелки со стола и относя их в наполненное водой корыто.

Я вскинула на Диму заинтересованный взгляд, и он вдохновенно продолжил:

– Предлагаю обследовать это убежище.

– Это займет минут десять максимум! – обиженно перебила я, чувствуя себя обманутым ребенком, которому обещали целую карамельную фабрику, а вместо этого подарили простой чупа-чупс.

– А вдруг нет? – не унимался Дима.

– Ну ладно, пойдем посмотрим, что тут к чему, – вздохнула я, так как другой перспективы у нас всё равно не было.

Мы вышли из столовой и побрели по тускло освещенному подземному коридору вперед, в противоположном от входа и общей спальни направлении. Пройдя не больше десяти шагов, уткнулись в плотно прикрытую дверь, за которой не раздавалось ни звука.

– Медицинское крыло, – полуутвердительно-полувопросительно произнес Дима.

– Похоже на то, – качнула головой я.

Больше идти было некуда. Только назад. Туда, где находилась спальня, столовая, выход и кабинет Васильича, вход в который нам также, как и в медицинское крыло, был заказан. Но возвращаться в забитую людьми комнату или столовую мне не хотелось.

– Может быть, побудем здесь? – озвучил мои мысли Дима, и я невольно улыбнулась.

Уже не в первый раз он читает мои мысли прежде, чем я успеваю их озвучить.

– Давай, – поддержала инициативу я.

Он быстро огляделся и произнес:

– Я сейчас наш матрас принесу, чтобы на земле не сидеть.

Через минуту он вернулся с видавшим виды матрасом, на котором мы провели ночь, и небрежно бросил его на землю.

– Прошу, – с легкой полуулыбкой произнес он, сопровождая слова галантным приглашающим жестом.

Я улыбнулась и после легкого реверанса забралась на матрас с ногами, предусмотрительно сбросив свои кроссовки. Дима сделал то же, и мы снова оказались на неприлично близком расстоянии друг от друга, бок о бок.

– Всё время хотел узнать, как здесь всё обустроено. Оказалось, ничего такого, стоящего повышенного внимания, здесь нет, – произнес он, придвинувшись ближе, так что его плечо почти касалось моих волос.

Не оборачиваясь, я догадалась, что он улыбается, и мои губы тоже невольно расплылись в улыбке.

Короткое время я упивалась блаженным чувством, которое как-то связано с Димой. Понимаю, блаженство – не самое подходящее слово для человека в том положении, в котором я находилась уже неделю, ведь, судя по тому, как идут дела, через несколько дней нас всех может попросту не стать. А в нашем с Димой случае неизвестно, есть ли в запасе и эти считанные дни. Если в штабе нам не поверят и не начнут войну против стебачей, стебачи убьют нас, это точно. Нам нужно любой ценой заставить людей поверить! Но как?