Ангелы тоже люди

Данил.
– Сидела бы в своем обувном, цепляла богатеньких придурков. А в институте

учиться надо. У тебя же мозги в голове проездом не останавливались.

– Надо же, ценитель мозгов, - фыркнула Таня.
– Вот поступлю и докажу всем, что

ошибались во мне. Просто раньше у меня не было цели, чтобы эти самые мозги проявлять.

Да и где, перед клиентами обувного магазина?

Танюшка кинулась в пространные рассуждения о своих радужных перспективах. Вероника

сидела, не произнеся ни слова. Она делала вид, что с интересом слушает подругу, а сама

время от времени искоса бросала взгляды на Данила. Он пытался вставить очередную

шпильку в разговор, его улыбка была такой открытой, лицо таким родным, что невольно

Вероника залюбовалась им. Неизвестно откуда появился кот и, вспрыгнув на колени

хозяину, попытался залезть мордой на стол. Тот сбросил наглеца на пол. Веронике стало

жаль бедное животное, и она тайком от всех спустила ему кусочек колбаски под стол.

Варфоломей понюхал и брезгливо загреб его лапой. Потом он с явным неудовольствием

посмотрел на гостью и важно пошел в комнату, виляя худой черной задницей. Тем

временем разговор плавно перешел на тему учебы и студенческих сплетен. Данил

рассказал несколько свежепривезенных анекдотов, вся компания буквально покатывалась

со смеху, тем более, что рассказчик он был весьма незаурядный. Когда бутылка была

почата, большие круглые кухонные часы показывали уже полтретьего, ребята

засобирались. Вероника вслед за ними пошла в прихожую, когда почувствовала, как руки

Данила обняли ее сзади, а хриплый голос умоляюще прошептал в ухо всего лишь одно

слово: «останься!». Ее сердце застучало в ритме конского галопа, кровь прилила к лицу.

Что делать? Конечно же, надо быть гордой и сказать, что она хочет домой. Хотя это будет

самая большая неправда в ее жизни, потому что больше всего на свете сейчас хотелось

остаться. Она обернулась, на ходу подбирая причину для отказа, чтобы было понятно, что

она обиделась, что нельзя о ней так просто забывать, даже если очень, очень занят, но,

заглянув в зеленые, такие любимые глаза, проговорила:

– Ладно, только бабушке позвоню, чтобы не волновалась.

Данил притянул ее к себе и поцеловал в губы долгим, страстным поцелуем, который,

казалось, длился целую вечность. Когда Вероника очнулась, Танюшки и Санчо Пансы уже

и след простыл, и она вздохнула: «Какая же я все-таки слабовольная… Но такая...

счастливая!»

Начинало светать, когда Вероника и Данил, разомлев от наслаждения, сидели в большой

горячей ванне, наполненной благоухающей пеной. Она упиралась спиной в его надежную

грудь, им было так хорошо, что, казалось, слова были вовсе не нужны. И все же Вероника

их произнесла:

– Данил, я люблю тебя…

Вероника почувствовала, как его тело напряглось, он, приподняв ее за плечи, шагнул из

ванны. Не понимая, что случилось, она, наскоро высушив тело и завернувшись в его

толстый махровый халат, кинулась вслед за ним. Он сидел на диване и выглядел

огорченным.

– Что случилось? Я всего лишь сказала, что люблю тебя, и это правда…

– В том то и дело, - необычно резко отрезал Данил.
– Ну кто тебя просил это говорить, ведь

так все было хорошо! Сколько раз ты признавалась в любви другим? Ненавижу эти игры,

вечное «люблю» с вытекающими обстоятельствами, обязательствами, как будто на тебе

ставят клеймо! Я увидел в тебе что-то особенное, ты показалась мне не такой как все! И

вот опять все тот же сценарий... Обидно, что я ошибался в тебе.

Вероника мучительно старалась вспомнить, когда она последний раз говорила кому-

нибудь слова любви. Наверное, это было на дне рождения, она говорила их бабушке. До

этого она говорила их отцу, и он был единственным мужчиной, которого она любила до

Данила. Она молча глотала слезы, стараясь, чтобы не было заметно, как она расстроена. В

подобной ситуации она еще никогда не была... Оправдываться? Глупо и дешево. Да и кто

он такой, чтобы так с ней разговаривать! За что?!!

Ей вдруг резко захотелось закурить. Она вспомнила, что, кажется, Танюшка оставила на

кухне недокуренную пачку. Вытащив одну тонкую сигарету, она неумело ее прикурила и с

жадностью вдохнула сигаретный дым. Видимо, на пользу он не пошел, потому что она тут

же закашлялась, но упорно сделала вторую затяжку. Выпитый, хотя уже изрядно

проветрившийся коньяк, стресс и первая в жизни лошадиная доза никотина сделали свое

дело. Веронику понемногу отпускало. Она вышла в коридор, надела куртку и сапожки.

Мяукнув, Варфоломей потерся об ее ноги.

– Уходишь?
– Данил выглядел уставшим и немного безразличным.

Она молча кивнула.

– Береги себя.

Она подняла глаза и увидела его зеленый, бездонный взгляд, всегда приводивший ее в не

меньший восторг, чем собаку Павлова сигнал к ужину. Сейчас он ничего, кроме скуки, не

выражал. И вдруг ей стало ужасно жалко себя, свои надежды и мечты, ожидание Принца,

который на поверку оказался дутым и бездушным мачо, и она сказала зло и от всей души:

– А не пошел бы ты… к черту, бездушная скотина!

После чего, громко хлопнув дверью, сбежала по ступенькам вниз, и только тогда, на

старой некрашеной лавочке в чужом дворе позволила себе разрыдаться во весь голос.

Наверное, впервые в жизни ей было так плохо. Окончательно развеялись пары алкоголя,

пришло чувство тупого удивления, что все мечты могут вот так разом… Она побрела по

утреннему, пустому парку просто так, машинально, из потребности куда-то двигаться.