Анна Нимф
Шрифт:
Что ж, пора проверить мою гипотезу…
Кем или чем бы ни являлась древняя статуя, на редкие и ценные вещи она реагировала. Я отправилась за футляром. Осторожно достала из него уголок писания, положила у постамента. Предусмотрительно отодвинулась, чтобы не смущать статую, села в свое кожаное кресло, приподняла брови – ну и что, мол?
Он почувствовал, конечно.
И мой вопрос, и свиток.
Да-да, мне требовалось узнать имя идеального избранника Натали. Глаза гнома горели совсем недолго, а когда погасли, я почти с разочарованием узрела, что свитка больше нет – оракул его принял.
А ответ?
Нет,
«Уже найден».
Всего два слова, поставившие меня в тупик.
Идеальный партнер Натали уже найден?
Неужели к Роберту наведался некий друг, которого, к слову говоря, Роб не очень любил? Или…
Это самое «или» мне предстояло проверить.
Здесь всегда густо пахло полями и травами. Свободными, дикими. Здесь попадались цветы, названия которых я не знала, но которых иногда касалась рукой, выдвигаясь по окрестностям на прогулки.
Почти погасло небо, лишь один из краев его еще был подсвечен. Те самые сумерки, в которых хорошо сидеть на деревянном крыльце, слушая стрекот сверчков и ветер. Когда-то мы вместе с Робертом готовили пасту, обсуждали фильмы, делились тайнами прошлого.
Сейчас он смотрел на неё – я наблюдала за действом освещенной столовой через окно. Он смотрел, смущаясь, силясь не выдавать искренний интерес, он говорил так много, что захлебывался, и не важно, что слов почти не слышно. Он сыпал шутками, что делал нечасто, и сам же смущался – не был ли с гостьей слишком навязчив?
А она робела. И старалась не краснеть, потому что щеки могли выдать её симпатию с головой. Уже совершенно без отчаяния в глазах. Она забыла того, из-за кого собиралась прыгнуть с моста, потому что увидела перед собой парня с вьющимися волосами и милой улыбкой. Такого честного и заботливого. Она мечтала о внимании в свою сторону, а Роб мечтал дарить свою заботу…
Конечно, оракул был прав – «он уже найден».
Все снова сложилось правильно.
Мне, наверное, следовало грустить, но я испытывала лишь облегчение – не хотелось снова отдавать мужчине чуть-чуть себя, потому что целиком не можешь, писать ему «вечером не приду, занята» и искать поводы отвергнуть объятья. После Вэйгарда другие не котировались.
А у этих они будут настоящими, глубокими и искренними. Каждое прикосновение и слово из души в душу, потому что они на самом деле нашли друг друга. Как люди, способные прожить после и сорок, и пятьдесят лет вместе.
Я радовалась. Роб заслужил счастье.
Натали подходила ему. Сейчас она выглядела свежей, аккуратно причесанной и по-девчачьи застенчивой. Если в дверь постучит тот, кто разбил ей сердце неделей раньше, она ответит ему одним словом – «поздно». Для него будет поздно, для них с Робом – нет.
Я втянула густой травяной запах вечера, принялась набирать сообщение.
«Выйди на крыльцо, нужно поговорить».
Нет, никаких тяжелых бесед, они ни к чему. Просто расставить точки над «i». Совсем скоро тот, кто покинет столовую, вернется, скажет, что приходил доставщик. Роберт редко врал и делал это лишь для того, чтобы не ранить.
Сейчас он извинился, поднялся из-за стола.
И спустя недолгий момент открылась
входная дверь.Совсем темно вокруг. В такую ночь здорово сидеть у пруда, созерцать на его поверхности отражение луны, которое серебрят волны.
– Ты знаешь, мы привезли ее к тебе, когда она хотела покончить жизнь самоубийством из-за неразделенной любви.
– Да, она поделилась.
Мы говорили тихо, и Роб очень нервничал, все ждал подвоха. Того, что сейчас я заберу незнакомку, присутствию которой он очень радовался.
Если Натали поделилась сокровенным, значит, все очень серьезно. Да и кто бы сомневался.
– Мы попросили тебя приютить её на неделю, чтобы выяснить имя её идеальной пары. Только так мы смогли бы уберечь мисс Миллер от новых опасных шагов.
– Я понимаю.
– Прости, что создали тебе неудобства и не вернулись в обещанные сроки. Очень поджали другие дела.
В другой раз он бы укоризненно нахмурился, но тут лишь обронил:
– Ничего.
Качались у крыльца белые и розовые амаранты – сейчас они источали ночной тонкий аромат, который я очень любила вдыхать. А днем совершенно, что удивительно, не пахли. Такой вот феномен.
– Так вы нашли? Его…
Роб испытывал беспокойство и страх, он впервые был готов кого-то не отдать, биться, вызвать на поединок, пойти против собственный принципов и «отбить девушку», – я это чувствовала. И мое нутро улыбалось.
– Да.
– Кто он?
Потому как я молчала, все же это важный момент его жизни, Роберт спросил:
– Мне… сказать ей, чтобы собиралась в дорогу?
Он не хотел отпускать её даже на ночь. Уже решил, что её дом будет здесь, – пусть не сразу, пусть через череду красивых встреч и ухаживаний, ведь все должно быть по канонам романтической классики.
– Нет, не нужно. Потому что её идеальная пара – это ты.
В момент произнесения последнего слова я смотрела ему прямо в глаза. И потому увидела тот самый спектр смены эмоций, который ожидала увидеть: испуг от того, что сейчас услышит имя незнакомого человека, растерянность, недоверие и радость. Последняя мелькнула спешно, и Роберт попытался спрятать её за иными чувствами. Почти смог.
– Всё верно, всё, как и должно быть. Я рада. На самом деле.
Хорошо, что из всего, что он мог начать говорить, он не сказал ничего. Например, о том, что «совсем не хотел бы меня обидеть, что я хорошая и достойна только прекрасного человека. Что не имел в виду дурного, когда соглашался помочь, что очень ценил и ценит меня…»
Не нужно.
Иногда тишина – это бесценно.
К тому же я не ощущала себя раненой, Роберт никогда не был моей идеальной парой.
– Мне пора.
Я легко отправилась вниз по ступенькам.
А он так и молчал. Смущенный, растерянный. И счастливый, но очень глубоко, ведь «новое» счастье не показывают «старому» человеку.
«Все хорошо, Роб, все хорошо».
(Chad Lawson – She)
Я не была одинокой.
Одиноким не может быть человек, единый с миром. Я была свободной и наполненной удивительным полетным чувством.
Как странно знать, что в этом городе нет Алана. И нет дел, которые нужно завершать, – все завершено.