Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
Передо мной возник образ Нины. Тоска сдавила горло. Столько лет прошло, а я ничего не могу с собой поделать. Иногда мне кажется, что я собственными руками убил Нину. Если бы я ее послушался и мы уехали бы из Тбилиси! Я вел тогда расследование как корреспондент. Преступники хотели расплатиться со мной, но вместо меня убили Нину. Я стараюсь не вспоминать ту ночь. Но порой, независимо от моего желания, в сознании происходит вспышка, как в ту ночь, когда на нас мчался грузовик, ослепив внезапно фарами.
Дождь бился в окно. На улице почернело.
ГЛАВА 4
Утром,
— Доброе утро, капитан, — сказал я.
— Доброе утро, товарищ майор, — сказал он, складывая газету. Он ждал меня.
— Что-нибудь случилось?
— Меня упрекнули, что нашел орудие преступления не я, а следователь прокуратуры, который к сыску отношения не имеет. Мне рекомендовано активнее участвовать в розыске и поучиться у вас мастерству.
Слово «мастерство», впрочем, как и остальное, он произнес, невинно хлопая длинными ресницами.
— Как вы себе представляете учебу мастерству?
— Ни на секунду не буду от вас отходить. — Абулава обворожительно улыбнулся.
— Ну вот что, капитан, выполняйте первую половину рекомендации. Там и мастерство придет. Ищите «Запорожец». Мы об этом говорили еще вчера.
— Но, товарищ майор, имеет ли авария отношение к убийству? Авария могла произойти и накануне убийства. Я же говорил, улицу Кецховели разрыли два дня назад.
— Во-первых, если у вас возникают сомнения, то прошу ими делиться со мной, но не откладывать мои поручения на свое усмотрение. Во-вторых, для того, чтобы ответить на вопрос, имеет ли авария отношение к убийству, нам нужно, по крайней мере, найти «Запорожец».
— Ясно.
— В двенадцать встретимся в горотделе.
Следуя записанному в блокноте плану, я отправился к соседу Саркиса Багиряна — Арменаку Хачкованяну. Меня встретил небритый беззубый старик. Узнав, что я интересуюсь Багиряном, он стал болтлив и с готовностью подтвердил, что Саркис вернулся накануне в двенадцать и не выходил из дома до утра. Старик страдал бессонницей. Он сказал, что это из-за Саркиса. Хачкованян действительно боялся, что Саркис ограбит его. Вещи в комнате не свидетельствовали о достатке в доме. Но кто знает — может быть, старик прятал ценности. Провожая меня, он поинтересовался:
— Сколько дадут Саркису?
— За что? — спросил я.
— За ограбление.
— Почему вы считаете, что он ограбил кого-то?
— Я же говорил! Он вернулся в двенадцать и даже в уборную во двор не выходил до утра. Курить тоже не выходил. Всегда выходил, а сейчас не выходил, да? Устал сильно, выходит.
— Грабить — не камни таскать.
— От страха устал он.
— В руках у него было что-нибудь?
— Не такой дурак этот Саркис, чтобы награбленное в дом нести! Сколько ему дадут?
— Сколько бы вас устроило?
— Пять лет. Больше я не проживу.
Хачкованян не отличался добротой, впрочем, оптимизмом тоже. Он выглядел довольно крепким стариком, но может быть, ему было дано знать свое будущее. Чтобы утешить
его, я сказал:— Я поговорю с начальством.
— Спасибо, сынок, — ласково произнес он.
Я вздрогнул, но ничего не ответил и быстро спустился по лестнице.
В мои планы не входила встреча с Зейнаб. Но когда я шел мимо покосившейся халупы Багиряна, меня охватила жалость к маленькой женщине, мужественно переносящей все невзгоды. Я постучался в окно.
Увидев меня, Зейнаб всплеснула руками:
— Саркис что-то натворил?
Она не столько спрашивала, сколько утверждала.
— Нет-нет, он передает вам привет, просит, чтобы вы не волновались и берегли сына. Он скоро будет дома.
Она растерянно кивнула головой.
— Вот и все, — сказал я. — До свидания, Зейнаб.
— Спасибо вам, большое спасибо. Извините, что не пригласила в дом. У нас очень бедно.
Из открытой двери донесся детский плач.
— Идите к Аветику, Зейнаб.
Она улыбнулась — то ли тому, что я произнес имя мальчика, то ли голосу сына, ради которого стоило страдать и мучиться в этом противоречивом мире.
Мне не очень хотелось идти в дом Долидзе. Документы убитого можно было получить, затребовав их официально или, скажем, отправив за ними Абулаву. Но я надеялся поговорить с Мананой, хотя бы увидеть ее. Почему она не пришла на свидание, которое сама назначила? Ей что-то помешало? Скорее всего, кто-то помешал. Я, конечно, мог вызвать девушку в горотдел. Однако об этом узнали бы ее братья.
У дома стояли машины.
Я прошел во двор, обогнул дом и поднялся по деревянной лестнице, не встретив ни души. Лестница привела меня на веранду, выходящую на фруктовый сад. Должно быть, Котэ Долидзе проводил здесь свободные вечера, попивая чай. Во всяком случае, я бы поступал именно так. Вид с веранды открывался прекрасный.
На веранде я заметил три двери. Я прикидывал, в какую из них постучать, когда правая отворилась и старушка в черном, вскрикнув, чуть не выронила из рук черный костюм. Судя по размеру, это был костюм покойного.
— Кто вам нужен? — спросила старушка.
— Важа или Георгий, — ответил я.
— Они в городе.
— А Манана?
— Манана заперта. — Старушка спохватилась: — Вы кто будете?
Откровение старушки все поставило на свои места. Теперь я знал, что братья не выпустили Манану вчера из дома, очевидно заметив что-то неладное в том, как она говорила со мной. Я пожалел, что послушался девушку и прикрыл дверь. Конечно, не следовало этого делать.
— Я из милиции, бабушка. Ищу убийцу.
Старушка всплакнула без слез. Она была как старый, высохший колодец.
— Несчастный зять мой! Почему я дожила до этого дня?! — Она повесила на гвоздь костюм и стала чистить щеткой. — На кого ты оставил детей, Котэ! Как ты мог допустить, чтобы я тебя обряжала?
Не обращая на меня внимания, старушка тихо причитала. Она словно разговаривала сама с собой. Я открыл дверь, из которой вышла она, и оказался в просторной комнате. На диване лежала жена Долидзе. Увидев меня, она не испугалась. Во всем ее облике была отрешенность. Очевидно, она наглоталась лекарств.