Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
— В преисподней, говорят, шумно, — не удержался я.
— Вам виднее, — сказал Костанян. — В общем, могильная тишина. Но чувствую, что я жив. Ощупал лицо, руки, ноги, тело. Чудо какое-то! Ни одной царапины. Сами понимаете, как обрадовался. Вылез из машины, чуть не свалился в яму. Тут меня злость разобрала. Сам смерти в глаза смотрел, машина разбита. Думаю, сейчас я покажу этому типу на мостовой. Подбежал к нему и пнул его ногой, а он не шевелится. Представляете мое состояние?! Вытащил из кармана зажигалку, чиркнул. Глазам своим не поверил. На мостовой лежал мертвый Котэ Георгиевич. Не знаю, сколько я стоял над ним. Когда опомнился, подумал, что, если меня увидят рядом
— В котором часу вы уехали от друзей?
— Около двенадцати. Не могу сказать точно, но точно, что двенадцати не было.
— Почему вы так уверены?
— У моего друга Нугзара Мачавариани пятимесячная дочь. Его жена в двенадцать должна была кормить ребенка. Когда я уходил, она еще не кормила дочь. Можете проверить. Они живут по улице Энгельса, четыре.
Капитан Абулава вопросительно взглянул на меня. Я кивнул. Он вышел.
— Когда примерно вы были на улице Кецховели?
— Через пять минут!
— Сколько минут вы провели там?
— Не могу сказать точно. Думаю, минут пять.
— В котором часу вы разбудили братьев Габуния?
— Сразу как прибежал домой. От улицы Кецховели до моего дома — десять минут. Значит, в двенадцать, в начале первого.
— Вы входили в дом?
— Нет, я позвал Дато Габуния со двора.
— Братья вышли сразу?
— Нет, я успел выкурить две сигареты.
— О чем-нибудь говорили по дороге?
— Говорили, но не помню о чем. Я был взволнован.
— Никого не встретили?
— Нет, никого.
— Сколько минут ушло на то, чтобы вытащить машину?
— Это мы быстро сделали. За две минуты.
— Братья подходили к трупу?
— Нет. Гоча, младший брат, хотел подойти, но Дато схватил его за руку, не разрешил.
— А вы подходили?
— Он мне тоже запретил подходить.
— Почему вы хотели еще раз подойти к трупу?
— А вдруг, думаю, Долидзе еще жив. Наверно, хотел убедиться, что он мертв и ничем уже не поможешь ему.
— Да-а! Почему не позвонили в милицию?
— Сам не знаю. Затмение нашло.
— Когда уехали в деревню?
— Сразу и уехал, как машину загнали в сарай. Хотел переждать в деревне. Думал, вернусь, когда найдут убийцу.
— Если вы не чувствуете за собой никакой вины, почему надо было скрываться?
— Я ни в чем не виноват! Я рассказал всю правду!
— Допустим. Вы ехали значительно быстрее, чем утверждаете. На улице Кецховели вы гнали машину со скоростью девяносто километров. Вернемся к моменту, когда вы подошли к трупу. В каком он положении находился?
— Лежал на спине с раскинутыми руками.
— А ноги? В каком положении были ноги?
— Не знаю, не заметил.
— Опишите руки.
— Я же сказал, руки были раскинуты.
— Они лежали ладонями вниз, вверх, сжатыми в кулаки, раскрытыми?
— Ладонями вверх, раскрытыми.
— В руках или на руках было что-нибудь?
— Нет.
— Даже часов?
— Часы были. Еще браслет сверкнул, когда я чиркнул зажигалку.
— На какой руке?
— Сейчас… Я стоял слева… Он лежал на спине… На левой.
Когда вернулся капитан Абулава, Альберт Костанян старательно выводил на протоколе: «Записано с моих слов правильно…» Капитан кивнул, дав понять мне, что время ухода Костаняна от друзей подтвердилось. Я отпустил Костаняна.
— А с братьями что делать? — спросил Абулава.
— Что хотите, — ответил я.
Было отчего прийти в
уныние. Патологоанатом утверждал, что смерть Долидзе наступила между часом и двумя ночи. Показания Костаняна противоречили этому. Или врач ошибся, или лгал Костанян, или в двенадцать Долидзе был еще жив. Патологоанатом не мог ошибиться. За его плечами был многолетний опыт. Правда, он имел дело с трупами для того, чтобы установить причину летального исхода. Но определить время наступления смерти не очень сложно. Я снял телефонную трубку и позвонил патологоанатому.— Добрый день, доктор. Нужна консультация.
— К вашим услугам.
— Возможно ли, что смерть Долидзе наступила через час после того, как ему нанесли удар?
— Невозможно. Удар был смертельный. В связи с чем возник этот вопрос?
— Помните следы автомобильных шин рядом с трупом?
— Я исключаю наезд.
— Мы нашли владельца автомобиля. Он утверждает, что видел труп примерно в двенадцать часов. Показания свидетелей косвенно подтверждают, что владелец автомобиля был на улице Кецховели в это время, а не позже.
— Может, он в сговоре со своими свидетелями. Такое тоже бывает.
— Бывает, конечно, бывает. Но я хотел прежде проверить все по медицинской части.
— По медицинской части все в заключении.
Повесив трубку, я перечитал протокол допроса. Если Костанян придумал, что авария произошла примерно в двенадцать, то зачем ему было показывать, что он видел труп? Почему он не умолчал о трупе? Может быть, потому, что он не знал, какими сведениями мы располагаем. Он ведь недоумевал, как мы вышли на него, значит, считал: мы докопаемся, что он не мог не видеть трупа. Или он знал, что убийство произошло между часом и двумя, и решил запутать следствие. С какой целью? Чтобы выгородить себя? Если Костанян хотел выгородить себя, то зачем ему было признаваться, что авария произошла на улице Кецховели? Почему он не назвал другую улицу? Он признался легко. Мне не пришлось даже выкладывать перед ним отслоившуюся от автомобиля краску и кусочки стекол. Причина тут могла быть одна — Костанян не знал, какими уликами против него мы располагаем. Его показания были похожи на правду, но что-то меня смущало в них. Я вспомнил любимое выражение одного моего приятеля: одеяло лжи, сшитое из лоскутов правды. На главный вопрос — мог ли Костанян убить Долидзе — я ответил утвердительно. Но если Костанян говорил правду, положение Саркиса Багиряна ухудшалось. Алиби Багиряна становилось несостоятельным. С одиннадцати до двенадцати ночи он болтался неизвестно где.
Зазвонил телефон.
— Бакурадзе слушает, — сказал я в трубку.
— Заридзе вас приветствует, — услышал я. — Зайдите ко мне, прошу вас.
В некотором роде это был успех. Заридзе воспользовался телефоном, чтобы вызвать к себе, а не прислал курьера.
Заридзе был не один в кабинете.
За приставным столом сидел старший сын Долидзе — Важа.
Заридзе жестом предложил свободный стул.
— Жалуются на ваши действия, товарищ майор, — сказал он.
— На какие именно?
— Молодой человек сам вам скажет.
Важа Долидзе неприязненно смотрел на меня.
— Суть моей жалобы заключается в следующем. Вместо того чтобы искать убийцу, вы копаете под убитого. Своими действиями вы бросаете тень на честное имя моего отца.
— Какими именно действиями? — спросил я.
— Зачем, например, вам понадобилось копаться в военных документах отца? Какое отношение они имеют к расследованию? Теперь весь город будет болтать, что милиция проверяет прошлое отца. Дойдут до того, что будут спрашивать друг друга, а был ли Котэ Долидзе на фронте.