Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11

— Меньше говорите об этом, и не будут ничего болтать.

— Здесь не Москва. Здесь на виду каждый шаг человека, особенно чужого. Почему забрали документы отца?

— Это обычная следственная практика. В ситуации, когда нет следов, необходимо побольше узнать об убитом. Тогда можно понять мотивы убийства. А это, в свою очередь, облегчит поиск убийцы. Нельзя прыгнуть, не упираясь ни во что.

— Не знаю, кого вы ищете. Вы же арестовали Багиряна.

— Багирян не арестован.

— Я в ваших тонкостях не разбираюсь. Если хотите, ищите другого. В конце концов, вы выполняете служебный долг. Мой долг — защитить честное имя отца. Я не позволю осквернять его память. Я буду жаловаться выше.

— Вы имеете право жаловаться, а я вести расследование так, как сочту необходимым.

— Мое заявление у вас, товарищ прокурор. — Важа Долидзе поднялся. — До свидания.

Когда он ушел, Заридзе выдвинул ящик стола и достал лист бумаги, исписанный мелким почерком. Это была жалоба Долидзе.

— Нехорошо получилось. Нехорошо, — вздохнул он. — Я надеялся на вашу гибкость. Дипломат из вас неважный. Не хотел принимать жалобу, но, не обессудьте, пришлось.

— В моем послужном списке таких жалоб наберется штук двадцать, — сказал я.

— Мне нравится усердие, с которым вы ведете расследование. Но объясните, чего вы добиваетесь?

— Я пытаюсь понять, за что убили Долидзе.

Жалоба Долидзе лежала на столе.

Только сейчас я обратил внимание на то, что лист бумаги был гладкий, без складок. Значит, Важа Долидзе не принес его в кармане. Правда, он мог его принести вложенным в газету или в папке. Но Важа Долидзе ничего не держал в руках. Он написал жалобу в кабинете, очевидно не без подсказки Заридзе. Я улыбнулся.

— Спасибо за постоянный стол в ресторане.

— Что, они выделили постоянный стол? — Заридзе развеселился. — Я им таких указаний не давал. Я только сказал, что стол должен быть хорошим. Они буквально поняли меня. Как вас кормят?

— Очень хорошо.

Я направился к двери.

— Да, как выяснилось, у Саркиса Багиряна есть сообщник, — сказал Заридзе.

От неожиданности я споткнулся.

Он ждал, что я скажу. Я же лихорадочно прокручивал в памяти разговор с Багиряном. Порой он кричал, но, когда речь зашла об Ахмете Расулове, понизил голос и говорил чуть ли не шепотом. Услышать его мог только человек, стоявший за дверью. Я вспомнил, что, выйдя из изолятора, я чуть ли не столкнулся в коридоре с капитаном Абулавой. Тогда я не придал этому значения. Мне в голову не приходило, что капитан Абулава может опуститься до подслушивания.

— Я вижу, для вас это неожиданность, — улыбнулся Заридзе. — Поговорите с Абулавой.

— Обязательно, — сказал я вместо слов, которые вертелись на языке, и вышел.

Больше всего меня огорчало, что в глазах доверившегося мне Саркиса Багиряна я буду выглядеть человеком, не сдержавшим слова. Я не только не добился освобождения Багиряна, но и подвел его, хотя и невольно.

Постучавшись, в кабинет вошел капитан Абулава.

— Вы чем-то расстроены, товарищ майор? — спросил он.

Мне хотелось швырнуть в него неподъемный сейф.

— Нет, — ответил я.

— Надо сделать перерыв.

— Что, уже время обеда?

— Я хочу кое-что показать… Идемте. Прошу вас.

Мы спустились в подвал. Там оказался тир. Он был оборудован примитивно, но Абулава явно гордился им.

— Неплохая идея использования подвала? — спросил он.

Идея, конечно, принадлежала ему.

— Неплохая, — ответил я и повернул к выходу, решив, что экскурсия на этом закончилась.

— Товарищ майор, постреляем? — сказал Абулава, вытаскивая из кармана пистолет. Не дожидаясь моего ответа, он, почти не целясь, выстрелил в мишень три раза. Даже издали видно было, что он попал в «яблочко». — А теперь вы.

Я стреляю неплохо, но вступать в состязание не было никакой охоты. Я не мог и отказаться — Абулава наверняка решил бы, что я боюсь проиграть. Проигрывать ему мне тоже не хотелось.

Абулава наверняка принадлежал к числу тех кавказцев, кто силу и ловкость в мужчине ценит не меньше, чем ум. Жаль, конечно, что я не мог выбить из его руки пистолет. Он неправильно меня понял бы… Впрочем, подумал я, хорошо стрелять должен каждый сыщик. В углу подвала лежали столярные инструменты, среди которых я разглядел широкий нож с деревянной ручкой. Видимо, оборудование тира еще не закончилось. Я поднял нож и метнул в мишень. Он попал в центр. Изумленный капитан только и смог произнести «Ого!». Я же, сконфуженный своим мальчишеством, пробормотал:

— Идемте работать.

Мы вернулись в мой временный кабинет.

— Товарищ майор, по-моему, вы все-таки чем-то расстроены, — сказал Абулава.

— Займемся делами. Мы до сих пор не знаем, куда направлялся Котэ Долидзе в ночь убийства. Его домочадцы утверждают, что он ушел примерно в одиннадцать, не сказав к кому. Вы должны, первое, выяснить, куда он шел, второе, установить, к кому он шел и с какой целью. Надеюсь, вы и с этим справитесь быстро.

— Я постараюсь. Но…

— Ну-ну, говорите.

— Ведь все против Саркиса Багиряна — рецидивист, характер вспыльчивый, мстительный, грозился убить.

— Это все чисто внешние признаки. Где доказательства?

— С доказательствами туго. Но есть кое-какие надежды.

— Например?

— Во-первых, пальцевые отпечатки на орудии убийства.

— Не надейтесь. Не будет отпечатков. Убийца их наверняка стер. Во-вторых?

— Во-вторых, сообщник Багиряна.

— Какой сообщник?

— Вы же знаете, товарищ майор, с кем Багирян встречался перед убийством Долидзе.

— Вы-то откуда это знаете?

Капитан пожал плечами.

— Вы в чужом городе узнали это. Неужели мне в своем городе не удалось бы получить необходимую информацию? Вышел на закусочную…

— Ладно, о Багиряне и его приятеле поговорим позже. — Мне было неловко: зря грешил я на капитана. — Вернемся к Долидзе. Чтобы вам не блуждать в потемках, теряя время, давайте прикинем версии. Куда Долидзе мог идти?

— Судя по всему, он возвращался из старого города.

— Почему из старого?

— Улица Кецховели ведет в старый город. Это самый короткий путь из одного района в другой. Я сам пользуюсь им, когда тороплюсь. Я живу в старом городе.

— Давно?

— Восемь месяцев. В старом городе комнаты сдают дешевле. Мы с Бадридзе из одной деревни.

— Итак, Долидзе возвращался из старого города. Из своего дома он вышел примерно в одиннадцать…

— Выходит, час или два, в зависимости от того, на что опираться — на показания Костаняна или медицинское заключение, он провел в каком-то доме. Полагаю, он был у женщины.