Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11

— О том, что Долидзе в одиннадцать занят, знали, по крайней мере, три человека — директор ресторана, его любовница и главный врач больницы. Ближе всех к ресторану его директор. Но он около четырех звонил в больницу, чтобы договориться с главным врачом о пульке, и лишь тогда узнал, что в одиннадцать Долидзе занят.

— Как я посмотрю, вы тоже время зря не теряете. Значит, три человека. Добавим к ним четвертого — официанта Галактиона. Он обслуживал отца с сыном. А женщину я бы исключил.

— Я бы тоже, если через час после приятной беседы в городском саду она не сбежала бы.

Я коротко рассказал содержание разговора с Ворониной, обратив внимание капитана на гнусное предложение, которое она получила от Долидзе вместе с цветами.

— Женщина она довольно сильная, — усмехнулся он. — Две недели назад, через день после приезда, она так врезала одному местному красавцу, что тот упал…

Мы неторопливо шли по ночному городу.

— Ничего не могу понять, — сказал я. — Мотив убийства ясен. Тридцать тысяч рублей. По логике Долидзе убили в одиннадцать, точнее без пяти минут одиннадцать, а по заключению медэксперта — между часом и двумя. Не могли же в одиннадцать его ограбить, а в час — убить?!

— Галустян не мог его пристукнуть?

— Когда? В одиннадцать или в час?

— Напрасно вы смеетесь. В час. В одиннадцать взял деньги, а в час проводил Долидзе и пристукнул, забрав купчую.

— Ерунда. В половине двенадцатого Долидзе ждали партнеры по преферансу. Он не стал бы сидеть до часу с Галустяном. А потом, вспомните показания водителя «Запорожца». Костанян ведь утверждает, что видел труп примерно в двенадцать. Вот что, капитан. Завтра перепроверьте показания Галустяна. Допросите нотариуса. Действительно ли они ждали Долидзе до половины двенадцатого с заранее подготовленной купчей. Кроме того, перепроверьте показания главного врача больницы Давиташвили, Он утверждает, что Долидзе был у него в кабинете около четырех дня четырнадцатого числа и просил выдать подложную справку о том, что Георгий работает санитаром. Обратите внимание на такой факт — Давиташвили ушел из гостиницы в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое в половине второго. Так ли это? Когда он вернулся домой? И еще — почему он явился ко мне через два дня после убийства, а не сразу?

— Хорошо, товарищ майор. Все будет сделано.

Мы подошли к гостинице. Часы показывали начало второго. Я не чувствовал усталости. Голова работала четко, как хорошо отлаженная машина. Я думал о том, что необходим повторный допрос членов семьи Долидзе. Конечно, они знали, куда и зачем Долидзе ушел ночью из дома, знали, что он взял с собой тридцать тысяч рублей, и скрывали это. Несомненно, старший сын Важа созвал семейный совет, на котором было решено умолчать о деньгах и покупке дома. Ведь тридцать тысяч нельзя честно заработать директору консервного завода, если даже он постоянно перевыполняет план. Может быть, Манана возражала против такого решения, и Важа, опасаясь, что она выболтает семейную тайну, не выпустил ее из дома, запер ее в девичьей, как в старину запирали непослушных девушек.

Капитан Абулава прервал мои размышления. Бросив окурок в урну щелчком пальца, он сказал:

— Мы упустили из виду человека, который снял с Котэ Долидзе часы и ботинки. Он мог взять и деньги.

— Вы считаете, что мотив преступления не деньги?

— Может быть. Надо искать этого типа, «чистильщика».

— Ищите. Он во всех случаях нам нужен.

— Легко сказать «ищите».

Абулава снова закурил. Мысленно я вернулся к семье Долидзе. Братья вызывали у меня негодование. Сколько времени мы потеряли из-за их умолчания! Старший вряд ли изменил бы показания. А Георгий? Он отличался от Важи разве что неопытностью… Вот его и надо было допросить прежде всего.

…Директор ресторана Сирадзе так и не вернулся из района. Мысль о том, что он сбежал вместе с Ворониной, возникла сама собой, независимо от хода моих рассуждений.

Спал я плохо. Поднявшись утром, разбитый и злой, я отправился на телефонную станцию, чтобы проверить, не разговаривала ли Вера Васильевна перед внезапным отъездом с каким-либо городом, и позвонить в Москву.

Телефонистка сказала, что на номер Ворониной в гостинице никаких вызовов и заказов не было в течение всей недели. Я попросил проверить предыдущую неделю. Она нашла два счета на разговоры с Москвой. Первый разговор состоялся второго октября, второй — седьмого. Второго октября Воронина приехала в Натли. Очевидно, она кому-то сообщила, что прибыла на место отдыха благополучно. Разговор был трехминутный. Седьмого она разговаривала пять минут.

С Петровкой соединили на удивление быстро.

Телефонистка тактично удалилась.

…В военкомате мне сказали, что ответ на запрос получен. Честно говоря, я не ожидал этого. Обычно на такого рода ответы уходят недели. «Не числится», — говорилось в телефонограмме. Долидзе не был контужен и не был ранен в легкое. Справка принадлежала другому человеку, фамилию которого Долидзе вытравил, — очевидно, хлоркой. Сотрудники архива передали документ специалистам для дальнейшей экспертизы.

Военный комиссар был расстроен.

— Кража орденов и медалей не новость. Но украсть ранение? За тридцать пять лет службы в армии впервые сталкиваюсь с этим. Подлец! Ах, какой подлец! А я уважал его. Мы все его уважали.

— У него почти на все награды фронтового периода временные удостоверения. Почему он не обменял их на постоянные?

— Все некогда ему было. В военкомат за все годы ни разу не зашел. А вы спрашиваете меня, почему он не обменял удостоверение.

Отправив новый запрос в архив Министерства обороны СССР, я поблагодарил подполковника за содействие и оставил ему номера телефонов, по которым он мог связаться со мной.

В коридоре горотдела я встретил Бадридзе. Он был в плохом настроении.

— Не выспались? — спросил я, решив, что он так же, как я, провел тревожную ночь.

— Все вместе — не выспался и получил очередной выговор.

— За что?

— За то, что следствие не продвигается.

— Имеется в виду причастность Багиряна к убийству?

Бадридзе отвел взгляд. По-моему, он не верил в идею, что убийца — Багирян.

— Идемте, ознакомлю с материалами, которые мы получили в ваше отсутствие, — предложил я.

В дверь изолятора забарабанили.

— Багирян. Требует, чтобы его отправили на какую-нибудь работу, — сказал Бадридзе.

— Так отправьте.

— Нет у нас никакой работы.

— Пусть подметает улицы. Каково ему сидеть в изоляторе четверо суток!

— Без Заридзе я не могу…

— Где он?

— В Тбилиси.

— Будьте милосердным.

Бадридзе тяжко вздохнул, вызвал сержанта Гегечкори и велел вывести Багиряна подметать улицу.

Телефон Сирадзе не отвечал.

Заперев документы в сейф, я отправился в ресторан.

На улице Саркис Багирян под наблюдением сержанта подметал тротуар.

В ресторане я поднялся по деревянной лестнице на второй этаж. Дверь кабинета директора была заперта.

Спустившись в кухню, где повар разделывал тушу барана, я нашел Галактиона. Он жарил яичницу.

— Константин Григорьевич вернулся, Галактион?

— Бреется в парикмахерской, — ответил он.

У меня отлегло от сердца.

— Где Вера Васильевна? — спросил я, дождавшись Сирадзе у парикмахерской.