Апельсиновый вереск. По ту сторону Ареморики

— У меня тоже нет родителей, — вдруг сказал он. Фонзи не любил говорить на эту тему и не афишировал ее перед другими. Но Авалона впервые раскрылась перед ним, и он решил довериться ей в ответ. — Их убили фейри.

Проклятые и мерзкие отродья Дану использовали волшебство, заставляя родителей Фонзи раз за разом наносить друг другу раны. С каждой минутой порезы становились все больше, пока на их телах не осталось ни одного живого места. Они умерли от потери крови в смертельных объятьях друг друга. Фонзи всем сердцем ненавидел фейри и поклялся уничтожить каждое крылатое отродье, которое ему попадется на пути. Но он не хотел убивать их так просто. Фонзи решил поступить изощреннее. Он будет срезать им крылья. Фейри не способны прожить без своих крыльев и волшебства, что таится в них. Они начинают чахнуть, иссушаться, терять свой прежний, до отвратительного идеальный облик, пока не исчезнут совсем. Умереть бескрылыми для них самое большое наказание, которое Фонзи Баррад будет нести вместе с собой.

Но пока перед ним находилась одинокая девушка, прижимающая к груди книгу сказок. Она казалось такой хрупкой, но ее невероятная сила воли внушала уважение даже в старших по званию всадников. Например, в Хагалаза, хьенда который всегда благоволил ей, хотя сама Авалона этого и не замечала.

Солнце пробилось сквозь маленькое круглое окошко под куполом Архива, кокетливо заигрывая с густыми волосами Авалоны. Фонзи восхитился.

— А хочешь, я тебе почитаю? — вырвалось у него. Он тут же обругал себя за сказанное. Что за глупости, будто бы она сама не способна связать слова в предложения!

И пока Фонзи продолжал накручивать себя, по губам Авалоны проскользнула слабая улыбка. Парень задохнулся от переизбытка эмоций, пульс стучал как бешенный.

— Хочу.

В тот день Фонзи Баррад понял, что за эту улыбку он готов убить любого.

Но Авалоне Кэрролл было уже далеко не шестнадцать. Она изменилась, стала еще жестче, еще смертоноснее. Теперь она не позволяла себе даже малейшую слабость, а то волшебство в Часовом Архиве случилось единожды. С тех пор она не замечала его, а Фонзи не мог отвести взгляд. Благо, ему повезло, и она выбрала его в свой отряд, пускай, он немного помог ей с выбором.

Авалона раздраженно крутила в руке стилет. Он прекрасно балансировал на ее длинном пальце. Тонкое лезвие всегда било точно в цель, а цельная металлическая рукоять обжигала, если к ней прикасался маленький народец.

Сделав несколько оборотов, стилет замер. Авалона не сводила глаз с лица Фонзи.

— Ты шантажом вынудил меня выбрать тебя на посвящении, чтобы потом шататься по всему городу и кувыркаться в постелях девиц?

— Ревнуешь? — расплылся в довольной улыбке хэлл.

— Нет. Какого лысого тролля ты творишь, Фонзи? — она угрожающе направила стилет в его сторону. — Мы должны были выехать еще на рассвете, но вместо этого вынуждены бегать по спящему городу, заглядывая в каждое проклятое окно! — по мере ее речи в голосе все больше звучала ярость. Плохо дело. Фонзи, конечно, нравилось выводить мышку на эмоции, но не тогда, когда это могло закончиться его похоронами.

— Расслабься, — он пальчиком отвел клинок от своего горла, — сделаем привал в Минагде, а на следующее утро продолжим путь.

Авалона резко выдохнула.

— Мы. Должны. Быть. У границы. Сегодня. Балбес! — сорвалась на крик Авалона.

Девушка злилась, а Фонзи хотелось весело рассмеяться. Пусть она кричит на него, злиться и даже ненавидит, но зато она больше никогда не будет равнодушной. Он не сможет этого вынести. Не теперь, когда она всегда рядом.

Всадник шагнул вперед, вдыхая аромат жасмина и розового перца, такого же острого, как и сама Авалона. Этот запах преследовал его во снах, и сколько бы он не находил себе девушек на одну ночь, он все равно продолжал шептать ее имя.

Авалона переменилась в лице и тоже сделала шаг вперед. Теперь они стояли совсем близко, посреди безлюдного утреннего переулка Коэтры. Хэлла закрыла глаза, и у Фонзи перехватило дыхание. Сердце оборвалось.

Резкий удар в районе печени. Фонзи издал болезненный хрип, согнувшись пополам. Вот же скорость. И когда успела? Он был так увлечен ею, что не заметил, как она убрала стилет и с размаху двинула ему кулаком в живот.

— За что? — так и не разогнувшись, спросил он.

— Приди в себя, — жестко отчеканила Авалона.

Ветер трепал ее роскошные косы, ласкал высокие скулы на смуглом лице. Она была командиром их отряда, дьердом, которому он должен подчиняться. И это осознание отрезвило ничуть не хуже удара.

Фонзи выпрямился во весь рост, девушка едва доставала ему до раненой мочки уха. Авалона скрестила руки на груди, оценивающе глядя на всадника.

— Порядок? — спросила она.

— Порядок, — кивнул Фонзи, чувствуя себя последним идиотом. Эйфория затмила его разум, но теперь все встало на свои места.

— Тогда выдвигаемся, — кивнула хэлла и зашагала в сторону западных ворот.

Остальные всадники уже поджидали их около патруля. Кевин что-то весело рассказывал местным охранникам. Фейт стояла рядом с ним, скромно улыбаясь, а Иэн чуть поодаль, задумчиво смотрел на небо. Как и всегда, молчалив и отрешен. Даже в своем отряде он старался держаться поодаль, чем неимоверно раздражал Фонзи.

Заметив их приближение, Кевин попрощался со знакомыми и подошел к воротам. Моруй улыбнулся. Фонзи считал забавным это западное словечко, но он никогда бы не назвал так Кевина вслух. Он слишком беспокоился за сохранность собственной шкуры.

Западные ворота состояли из двух высоких башен, сложенных из светлого камня и соединенных между собой туннельным проходом. На каждой башне виднелась высеченная голова ярой лошади в профиль. Алые глаза сверкали неистовым желанием убивать. Не каждый всадник был способен оседлать ярую лошадь. Эти животные не пустят к себе на спину слабаков.

Авалона кивнула всадникам, и они вышли за пределы города. За воротами начинался Багряный лес. Когда-то на его месте возвышалась деревня Чоу, но с наступлением темных времен, начала “Летящей волны”, от деревни ничего не осталось. Пикси поубивали всех жителей, развлекаясь с ними, словно с перчаточными куклами. Лес пропитался кровью сионийцев. Опустошенная земля, тонкие, стремящиеся вверх стволы деревьев, острая листва и даже сорняки приобрели багровый оттенок. Небо над Багряным лесом навеки кроваво-красное, а на языке чувствовался металл.

Хорошо, что они не собирались идти пешком. Фонзи не любил это место, слишком много неприятных воспоминаний оно у него вызывало.

Всадники выстроились в линию, прикрыли глаза, призывая лошадей. Моментально похолодало, теплое дыхание вырывалось изо рта белесым облаком. По рукам Фонзи поползли мурашки, но только от холода, а никак не от страха. Они отзывались на зов. Появление ярых лошадей начиналось всегда одинаково. Сначала холодало, потом слышался стук копыт и утробное фырканье. Совсем рядом.

Фонзи открыл глаза. Перед ним величественно возвышалась ярая лошадь с черной, словно ночь шерстью, гривой, искусно заплетенной в косу, и маленькими алыми глазами. Они могли видеть насквозь и даже прожигать плоть. В воздухе запахло металлом. Как и всегда при призыве. Фонзи подошел ближе, нежно поглаживая лошадь по морде. Ее звали Кайто. Парень сам выбрал ей имя. Она не была похожа на других лошадей, Кайто жила инстинктами, ощущала все в три раза острее. Фонзи увидел в ней себя, а она выбрал его.