Апостол Папуа и другие гуманисты II. Зумбези
Шрифт:
– Я не поняла, - призналась Имоджен Мюр.
– Это элементарно, - сказала Энола, - возьми любой прогноз на полвека. Террариум, в котором сейчас живет человечество, имеет предел вместимости, и этот предел близок. Можно обманывать себя сказкой «Устойчивого развития» в «Пределах роста», но это нереализуемо. ООН играет в это с 1972-го, и уже можно делать выводы. Так?
Австралийская журналистка промолчала. Разумеется, ей было известно о резолюции Генассамблеи ООН в 1972-м, учредившей UNEP (United Nations Environment Program), чтобы решить все (!) глобальные экологические и социально-политические проблемы. Ничего полезного из этой ерунды не получилось, только несколько сотен чиновников Объединенных
– Жопа!
– лаконично и авторитетно припечатала Киттур.
– Ты делаешь поспешные негативные выводы о будущем! – возразила Имоджен.
– Тебе примерно 35 лет, - спокойно сказала тау-китянка.
– Да, и что?
– И сколько у тебя детей, Имоджен?
– О, черт! Ладно, у меня пока нет детей. Знаешь, мое призвание – журналистика.
– А мне 17 лет, мое призвание - ретро-программирование, у меня будет четверо детей в текущем году, и еще плюс примерно столько же через два года.
– Киттур, как это, четверо в текущем году? – удивленно спросила австралийка.
– Вот так: у меня четверня, - тут Киттур погладила себя по брюшку, и добавила, - такая ситуация: у нас троих - четверни, и медицина рекомендовала нам экологию Самоа. Но сейчас я о другом. Ты говоришь, что я делаю слишком поспешные выводы. А если мы посмотрим: сколько детей у твоих подруг в Австралии, в среднем?
– Мало, - ответила Имоджен, - но, понимаешь, Киттур, в современной жизни так много увлекательных занятий, что многие женщины не готовы отказаться от всего этого ради материнства. Я тоже пока не готова. Наверное, позже.
Тут три тау-китянки снова быстро переглянулись – причем на этот раз так, будто слова Имоджен подтвердили их взгляд на мироздание. Имоджен немного сердито спросила:
– По-вашему, для женщины главное – родить побольше детей?
– Нет, - ответила Утена, - но рождение детей, это очень надежный индикатор доверия к будущему. Если доверия нет, то женщина не хочет рожать. Если общественное мнение считает, что женщина должна рожать, а женщина не доверяет будущему, то она всегда придумает причины, почему надо отложить рождение детей. Ты говорила, что Киттур делает поспешные негативные выводы о будущем, но у тебя те же выводы, хотя ты не желаешь признаться в этом даже себе.
– В обществе, где ты живешь, - добавила Энола, - это разумная позиция, особенно, для человека публичной профессии. Ведь большинство публики в таком обществе тоже не желает задумываться о своем недоверии к будущему.
– Не обижайся, Имоджен, - продолжила Киттур, - но это факт. Ты сама признала, что в обществе, где ты живешь, дети стали проблемой. Беременность и рождение потомства воспринимается, как травма, исключающая профессиональную трудоспособность. Ты говорила о дилемме: дети или работа по призванию. Ты не желаешь жертвовать своим призванием, поэтому у тебя нет детей. Если у тебя есть постоянный парень, по вашим обычаям, то перед ним тоже будет эта дилемма, ему тоже придется жертвовать, хотя в меньшей степени, чем тебе. Признак общества без будущего: оно устроено так, чтобы размножались профессионально-бесполезные люди. Им нечем жертвовать. У них нет гуманитарно-практического потенциала, нет мечты, нет профессии. Только биология, нагруженная примитивным мотивом долга из какой-нибудь дебильной религии.
– Ты утрируешь!!!
– возразила Имоджен, эмоциональным, но неуверенным тоном.
– Глянь статистику, - предложила тау-китянка, - среднее число детей у австралийки с образованием против среднего у австралийки без образования. И по религии глянь.
– Киттур! Я знаю статистику! Но такая ситуация не только в Австралии.
– Да, Имоджен. Такая ситуация в глобальном мире. Поэтому у него нет будущего.
Австралийская журналистка стала лихорадочно
искать контраргументы, но их (дьявол побери) не было: картина, нарисованная грубыми штрихами, отражала действительное положение дел. Что ответить в этой ситуации? Поиск, раз за разом, заходил в тупик……Но внезапно подал голос содиректор - капитан Ематуа Тетиэво.
– Вот что, юные гении с брюшками и ларосоанством, - произнес он, - если выражаться лексикой античного эпоса, то небо не видело таких бестактных созданий, как вы.
– А что такого мы сделали, кэп Ематуа?
– невозмутимо полюбопытствовала Энола.
– Вы, - ответил он, - втроем наехали на одного хорошего человека из-за единственного серьезного дефекта общества его родины. И вы игнорировали массу достижений этого общества, многими из которых вы пользуетесь, даже не задумываясь. Может, в ваших чудесных мозгах найдет место мысль, что Плайа-Афаноа сейчас развивается по схеме, придуманной в Австралии для Технопарка Сиднея. А Киттур надо бы помнить, что ее консультанты по ретро-компьютерам работают в музее «Sciencework» в Мельбурне. В отношении Утены отмечу: ее дистанционный репетитор по матфизике, доктор Молли Калиборо, австралийка, переехавшая из Сиднея на Вануату менее года назад.
– Да-да, - сказала Энола, - и только переехав, Молли Калиборо родила ребенка. Вот!
– Девчонки, вы напрашиваетесь на неприятности, - строго сказал капитан Тетиэво, - не кажется ли тебе, Энола, что доктор Упир, твой шеф по конструктивной робототехнике композитов, тоже австралиец, этически растерзает тебя в клочья за твои тезисы?
– Это почему растерзает? – спросила она.
– Ну, хотя бы, потому, что доктор Упир – друг мисс Мюр.
– О… - Энола с любопытством глянула на журналистку, - …Ты дружишь с Упиром?
– Да, - сказала Имоджен (не соврав: недавно, в баре отеля «Raid-Wind Inn», Паго-Паго, мистер Джеймс Флеминг, более известный, как доктор Упир, и коммодор Восточного фронта Народного флота Меганезии, почти прямо назвал ее своим другом).
Возникла короткая пауза, которую прервала Утена.
– Кэп Ематуа, это аргументы от эмоций, а в чем, по-твоему, объективно мы неправы?
– Вы, вслед за Ларосо, путаете фрагмент истории некоторой части человечества, и всю историю всего человечества, - ответил Тетиэво, - это ошибка в обоих смыслах.
– Поясни, кэп, - попросила тау-китянка.
– ОК, слушай. Во-первых, в истории каждого центра цивилизации были провалы, и до нынешнего времени, после каждого провала обычно происходило возрождение.
– Но, - возразила Энола, - до нынешнего времени ни разу не было, чтобы цивилизация охватывала всю планету. Глобализация. Разве нет?
– Во-вторых, - продолжил он, - тема глобализации слишком раздута. Допустим, что эта условно глобальная цивилизация в текущем веке провалится к чертям - как утверждает Ларосо. Внимание! Я даже не говорю о Меганезии, поскольку она появилась уже после составления тезисов Ларосо о глобальном самоуничтожении глобальной цивилизации. Допустим, цивилизация уничтожила себя самым кошмарным методом. Для бушменов Калахари, индейцев Амазонии, и тому подобных аутсайдеров, не изменится ничего. В следующем тысячелетии эти племена-аутсайдеры расселятся по руинам глобализма, и построят нечто новое. Вопреки тезисам Ларосо, человечество не вымрет от этого.
– А Ларосо считает, что вымрет, - заметила Утена, - мнение против мнения, так, кэп?
Капитан-содиректор Тетиэво шутливо погрозил ей пальцем.
– Нет, юная гениальность! У меня аргументы. Человечество дважды проходило сквозь «бутылочные горлышки»: 1 миллион 200 тысяч лет назад, и 70 тысяч лет назад, после катастроф, рядом с которыми все потенциально возможное техногенное свинство, это чепуха. Даже после таких катастроф Земля оставалась пригодной для обитания, что не скажешь о других известных нам планетах в Солнечной системе, или у других звезд.