Арена

— Твои волосы! Эта краска… Она смоется? — жалобно выдохнул он.

Лика подошла к нему, привстала на цыпочки, очень нежно, самыми кончиками кричаще-ярких губ чмокнула его в кончик носа, стерла ладонью помаду и шепнула:

— В любой момент! Не волнуйся.

Но поволноваться Мише пришлось. Новый имидж Лики никак не предусматривал наличие обтягивающего броне-комбинезона. Если мужчинам было не слишком сложно натянуть поверх брони нормальную одежду, то девушке такой вариант не подходил. Миша утешил себя мыслью, что все время будет рядом и, если что, сможет защитить ее.

Только Лигов остался сам собой. Его лицо не мелькало на голубом экране, он мог не опасаться случайного узнавания.

Тьма за окнами вскоре обещала превратиться в утренний сумрак. Все было сказано, все спланировано — из того, по крайней мере, что они могли учесть и предусмотреть. Назначены время и место встречи — дом напротив «Арены». Прибывшие первыми ищут подходящую квартиру, желательно без хозяев. Если все хозяева будут в наличии… в общем, решать проблему по обстоятельствам. Оружие уложили в сумки — его оказалось маловато, да и боеприпасов тоже. Автомат и две снайперские винтовки Трошин забрал с собой; еще две, подобранные в лесу, решили оставить — толку от них немного. Если удастся получить в свое распоряжение хотя бы на десять минут закрома СПБ, там можно будет разжиться чем-нибудь помощнее. Еще удалось, взломав замок железного ящика, укрытого в подвале дачи, разжиться неплохой двустволкой и двумя дюжинами патронов с картечью — Дан уверял, что против далатиан такое оружие куда эффективней снайперской винтовки.

Первым дом покинул Петр, имея задачу убедиться, что они пока не под колпаком, — в таких вопросах он был дока. Вокруг стояла тишина — не скучали у заборов люди, изображая из себя бомжей, не застыли в непосредственной близости от дачи легковушки с тонированными стеклами и фургоны с невинными (и довольно неуместными в пригороде в шесть утра) надписями — разновидности транспорта, с удовольствием используемые разного рода спецслужбами. Видимо, этот адрес оперативники еще не успели вычислить, но Петр был абсолютно уверен, что это лишь вопрос времени. В любом случае, возвращаться сюда не планировалось. Вот оставшемуся неизвестным приятелю Борьки стоило посочувствовать — когда он снова объявится в городе, его наверняка ждут долгие и вряд ли дружеские расспросы представителей компетентных органов.

Можно было без опаски выступать. Во всех чувствовалось напряжение того уровня, когда начинаешь шарахаться от каждой тени, а протянутую для рукопожатия руку реф-лекторно пытаешься встретить блоком и ответной атакой. Такое состояние опасно само по себе, поскольку переводит тренированные тела в полуавтоматическое состояние, в котором реакция определялась не трезвым расчетом, а одними рефлексами. Еще немного — и нервы могут не выдержать. Это профессиональные разведчики годами ходят по лезвию ножа, а у простого смертного в такие моменты частота пульса подскакивает вдвое, появляется труднопреодолимое желание втянуть голову в плечи и лихорадочно оглядываться по сторонам каждые пять секунд.

Транспорт бросили на даче — еще один «кирпич» на шею ее владельца. Но отгонять куда-то машины не было времени, да и, по большому счету, желания.

Утренняя электричка — грязная, забитая толпой толком не проснувшихся пассажиров, в эти часы ненавидящих весь свет, и прежде всего друг друга, но слишком сонных, чтобы ненависть свою проявлять… Кто-то клевал носом, добирая минуты сна и, заодно, избавляя себя от необходимости уступать место старушкам, кто-то с отрешенным выражением лица дожевывал завтрак, а кто-то просто стоял, злясь, что ему не досталось сидячего места… За мутными, давно не мытыми окнами проносились знакомые пейзажи — какие-то недостроенные здания, увенчанные ржавеющими под снегом металлоконструкциями, сменялись довольно опрятными домиками, станциями, на которых электричка не изволила останавливаться, и станциями, где это все же происходило. И тогда в вагон, без того забитый донельзя, лезла очередная толпа хмурых людей…

Как ни странно, эта обстановка полностью успокоила Сашу. Да, где-то по Москве носились машины с омоновцами, над компьютерами корпели аналитики, выуживая из огромных банков данных те крохи информации, которые позволили бы локализовать и задержать банду опасных преступников с ним, Александром Трошиным, во главе. Мерзли на перекрестках гаишники… Те, кто посмелее и попорядочнее, вглядывались в проезжающие мимо машины в поисках лиц из ориентировок; другие же, привыкшие к вседозволенности и регулярному необременительному получению мзды, отчаянно желали, чтобы разыскиваемые бандиты сегодня не появились на их участке, поскольку по собственной неосторожности можно нарваться и на пулю. В десятках мест, в коих могли объявиться он и его товарищи, теперь паслись неприметные люди в неприметной одежде, а усиленные патрули прочесывали город, мечтая о медали за поимку особо опасных извергов — желательно, чтобы не посмертно. Огромный, обманчиво кажущийся неповоротливым аппарат сил охраны правопорядка пришел в движение, постепенно формируя мелкоячеистую сеть, просочиться сквозь которую будет нелегко.

Но это там… А здесь, где мерно стучали колеса, лениво переругивались толкающие друг друга пассажиры, было все по-прежнему спокойно… тихо…

И Саша наслаждался этими минутами, зная, что они скоро закончатся. Возможно — навсегда. Возможно, он последний раз едет в заплеванном вагоне — холодном, несмотря на толпу народа, неуклонно приближающем его к раскинутым силкам охотников.

Ему вдруг подумалось, что если им удастся осуществить задуманное и унести ноги не просто из Москвы или России — с Земли… ему будет очень всего этого не хватать.

— Эй, ты… — Грубый окрик заставил Лику вздрогнуть. Она оглянулась — на нее в упор смотрело лицо, увенчанное серой фуражкой. — Сюда иди.

Она подошла. Ментов было трое. Один — с небрежно висящим на груди автоматом — был придан явно на усиление. Ему было скучно, он что-то лениво жевал и, иногда вспоминая о бдительности, время от времени оглядывал проносящуюся мимо толпу пассажиров. Парню все было глубоко по барабану, и особой опасности он не представлял. Чего не скажешь о двоих других. Они выглядели гораздо отвратительнее. В глазах, в выражении лиц, даже в манере стоять и говорить отчетливо проскальзывало презрение к окружающим и… какая-то подлость. «Сыгранная парочка», — подумала Лика.

— Чего надо, командир? — Она смачно втянула в рот чупа-чупс, покрутила его там некоторое время, вынула и сладко лизнула. Потом провела языком по верхней губе… Менты задышали чаще.

— Старший лейтенант Чугин. Документы. Разумеется, он не счел нужным сказать «пожалуйста». Да и то, что было произнесено, говорилось сквозь зубы, нехотя, с явной демонстрацией собственного превосходства и ее, женщины, ничтожества.

— Слышь, начальник, я что, обязана паспорт с собой таскать?

Паспорт у нее, конечно, был, но предъявить его было бы верхом глупости. Имена, фамилии — все это сейчас на слуху не только у милиции, но и, пожалуй, у всего города. А заодно и у половины страны. Она вдруг пожалела, что не оставила паспорт на даче или не отдала его Михаилу — сейчас эта книжечка была единственной уликой против нее. Оружия в сумочке нет, только Мишкин шокер — их, слава богу, еще не запретили.

— Может, пройдем в отделение? До выяснения, — лениво процедил старший лейтенант. — Посидишь в обезьяннике часок-другой, в следующий раз будешь паспорт с собой таскать, шалава.

— Слышь, начальник… я….. этта… спешу, типа. Может, уладим вопрос?

Денег в сумочке было достаточно, она с радостью сунула бы этому уроду все, но мент, видимо, рассчитывал совсем на другое решение проблемы.

— Ну… — протянул он, плотоядно ощупывая ее взглядом. — Может, и решим. Пойдем в комнату, там и поговорим.

Судя по тому, как вдруг встопорщились давно не стиранные серые брюки, содержание предстоящего разговора не вызывало сомнения. Лика мгновенно оценила обстановку: кондейка, куда ее вел этот похотливый козел, находилась недалеко и была на виду. Если она вырубит его сейчас или даже там, внутри — двое остальных слишком близко. Ей не улыбалось поднимать шум, но, похоже, избежать этого не удастся. Вдруг Лике очень захотелось не просто вырубить эту свинью в мышиной форме, а… сделать из его яиц омлет, к примеру. Чтобы до гробовой доски его интересовали только нарисованные женщины. Это крамольное желание она в себе подавила, хотя и с явным трудом — очень уж напрашивался, гад.