Архикватор - королевский палач

Вейд тихо рассмеялся, расстегнул две верхних пуговицы рубашки, манжеты, закатал рукава. Я сдержанно наблюдала за его приготовлениями и гадала, какое наказание он придумал на этот раз.

— Ты слишком напряжена и сосредоточена на мне, — он медленно подошел и осторожно погладил по плечам, проведя теплыми руками вверх-вниз. Я вздрогнула и вокруг нас стали проявляться очертания его кабинета.

— Не удачное место для моих планов, — оглядевшись, поморщился он.

— Могу пыточную? — тут же предложила я, но он перехватил меня за талию и привлек к себе.

— Не стоит, лучше останемся здесь. Ты что-нибудь чувствуешь?

Удивленно посмотрела на него, меня переполняло много ощущений, но мало что из них я могла ему доверить.

— Вот здесь? — его широкая ладонь скользнула с плеча вниз, задев чувствительную грудь, прошлась по телу и легла на живот ниже пупка.

Меня пробил разряд и я с удивлением посмотрела вниз, на его руку. Мой живот был оголен, ниже шла кромка безнадежно прозрачных шортиков из черных кружев.

В панике, что он заметит моё возбуждение, я задержала готовый вырваться выдох и вскинула руки ему на обнаженную грудь.

— Ты очень быстро избавляешь нас от одежды, — хрипло произнес он в самое ухо. Мурашки побежали по рукам, спине, бедрам, приподнимая волоски в предвкушении удовольствия.

— Бесполезно притворятся, что я тебя ненавижу? — вопрос явно лишний, моё тело само отвечало ему, не заботясь о чести и достоинстве.

Он толкнул меня к дивану, взял руку за запястье и опустил вниз, чтобы я лично убедилась, насколько он сам не контролирует отклик своего тела. Теперь, когда слова и интонации перестали участвовать в танце, мы заговорили языком тел.

Я лежала под ним, пробегала пальчиками от его бёдер до плеч и видела, как он прикрывает глаза и вздрагивает. Он зарывался в мои волосы и кусал мочку, шепча какие-то нежные глупости, потом находил губы и целовал, долго, страстно, превращая игру языков в корриду. Я вытекала из его рук от возбуждения, терлась о бёдра, искала выход накапливающемуся напряжению.

Он отстранял мои руки, не разрешая трогать себя, возвращал на место, когда я старалась поменять положение, пресекал любую инициативу, когда стремилась скорее достичь кульминации и получить такое долгожданное освобождение.

— Еще рано, Кора, потерпи…

— Мне надо, — всхлипывала я и сползала ниже, чтобы обвить ногами, прижать к себе, к тому месту, которое болезненно пульсировало.

Вейд снова подтягивал меня вверх, терзал глубоким поцелуем, двигал бёдрами, напоминая, что он голоден не меньше меня, но не давал разрядки.

— Тебе нравится целоваться? — пошла я на хитрость.

— С тобой — да, — и снова завладел моим ртом, что пришлось его оттолкнуть.

— Тогда, поцелуй меня там…

Я видела его глаза, которые поменяли цвет и стали еще темнее, в глубине рассыпался сноп искр, он застонал и страдальчески улыбнулся:

— Ты как усилитель огня — стоит там дотронуться хотя бы пальцем и ты взорвешься, — я застонала, представив его пальцы между моих ног и снова заелозила, ища обо что потереться.

Вейд сдвинулся, не давая мне дотронуться до себя, зная, что ему сорвет контроль и он войдет в меня, одним толчком, сразу и грубо.

— Какое искушение поцеловать тебя там…

— Да, — не удержав стон, прошептала я, — поцелуй, Барс…

Он с силой впечатался в мои губы, но по обреченности, несдержанности, я поняла, что думает он о другом сокровенном поцелуе, который я так и не дождалась.

— Кора, это наказание, я не хочу давать тебе облегчение…

— Что?! — я в бешенстве вырывалась и отталкивала его, билась в тесных объятиях и вертела головой, не давая коснуться губ.

Он толкнул бёдрами и я обмякла, потянулась на встречу. И снова бесконечные, вытягивающие душу ласки, мучительные поцелуи, от которых сворачиваются жгуты внизу живота, протяжные стоны с мольбой освобождения, дрожь тела в предвкушении оргазма и…откат.

Когда я зарыдала от переполняющих чувств и безумного напряжения, он нежно провел пальцем по контуру лица и, прижавшись губами ко лбу, прошептал:

— Уже утро… Тебе пора.

— А ты? — всхлипывая, я все теснее жалась к нему, надеясь, что он сдастся и пожалеет нас обоих.

— Я… — он горько усмехнулся. — Не думай обо мне. Иди…

ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Проснулась от собственно протяжного стона, руки мяли и раздирали одеяло в попытках добраться до сокровенного местечка, но заклинание, наложенное Вейдом еще вечером к утру не сп'aло. Я вытерла слёзы, потрогала губы — искусаны и саднят. Поёрзала под одеялом, пытаясь хоть как-то унять зудящую потребность и чувствуя сырые простыни под собой.

Что ж, наказание удалось на славу, сейчас я готова вопить и трахаться до одури. И знал бы Вейд, что не только грёбаная Амброзия довела меня до невменяемого состояния, то поостерегся бы появляться на мои глаза!

Декан Вейд не заставил себя ждать. В момент, когда я решила кричать и звать на помощь, дверь спальни с силой распахнулась и ударилась об стену. В проёме стоял Вейд и выглядел неважно.

Сердце подскочило к горлу и погнало кровь в известном направлении, взывая ко мне плюнуть на гордость и умолять его о…

— Пожалуйста… — вырвалось само собой.

— Ты просишь? — он приглушил голос так, что вопрос прозвучал очень интимно.

— Да, — выдохнула я.

Он небрежно щелкнул пальцами, и теперь я правильно распознала заклинание, с ненавистью откинула одеяло и потянулась рукой вниз. Вейд перехватил запястье и завел мне руки за голову. Я непроизвольно выгнулась навстречу его телу, когда он придавил меня сверху.

— Хочешь продлить наказание? — я с остервенением замотала головой, снова поддавшись бедрами вверх, чувствуя насколько плотно у него в штанах.

Сознание застилало туманом желания, поплыли границы сна и реальности, но не все ли равно, если и там и здесь я с ним, с Вейдом? От близости желанного мужчины меня накрывало еще сильнее, я терлась губами о его щеки, окончательно раздирая искусанные губы в кровь, я ненасытно вдыхала его аромат: густой, мужской, немного агрессивный и такой притягательный.

Вейд лежал не двигаясь, позволяя мне стонать, рычать, просить и требовать. Он все еще держал руки у меня над головой и поворачивал голову, когда я целовала его скулы, приподнимал, когда я прикусывала подбородок, наклонял, когда я прижималась губами к виску, но ни разу не подставил губы, ни издал ни единого звука, ни толкнул бёдрами вминая меня в постель.