Архивы Конгрегации 3

— Так инквизитор же! Ты знаешь, что за них делают? Угораздило же связаться… И почем ты знаешь, вдруг они там стальные все, не управляются? — отозвался высокий, почти мальчишеский голос с истерическими нотками.

— Под мою «улитку» лег, как миленький, — возразил первый. — И тут получится. Видал, как ногу-то поднимал? Еще одну не поднял, а уже на второй вертится. Люблю на улиточек смотреть. Обхохочешься.

— Людер, Пупеншпилер (Puppenspieler — кукловод (нем.)), бросайте трепаться, — вмешался третий, спокойный и властный. — Все решено, все проговорено. Поднимайте зады и пошли работать, пока не очухался. И пояс его с побрякушками прихватите. Вернется без него — еще внимание привлечет.

До чего же каждой малефической скотине так не терпится попробовать на зуб разум майстера инквизитора Гессе. То Каспар, то Мельхиор, то Арвид… от последнего воспоминания Курта едва не передернуло. Впрочем, следовало признать, что именно прежний опыт позволил ему сейчас легко и без сомнений принять решение остаться лежать неподвижно и притвориться все еще беспамятным. Курт знал, что, скорее всего, сможет сбросить навязанную волю, а потому хотел притвориться подчиненным, чтобы выбраться отсюда. Сомнений в том, что в случае неудачи его попытаются убить, не было, а сколько времени прошло с тех пор, как он покинул отделение и, соответственно, как скоро сослужители отправятся на поиски, неведомо. Да и где он находится, тоже не до конца понятно. Вряд ли его, беспамятного, волокли через половину города, но даже обыск всех складов на рынке займет слишком много времени.

Дверь в дальней стене со скрипом приоткрылась, и в комнату, где он лежал, упал луч света от горящего светильника, а затем вошли трое. Из своего положения, почти не открывая глаз и против света Курт мог различить только силуэты: один плотный и коренастый, другой высокий и стройный; третий держался позади, посему определить его комплекцию пока не выходило. Стройный отступил к боковой стене и положил на пол нечто, глухо звякнувшее о камень. Его манера двигаться показалась майстеру инквизитору знакомой; похоже, именно эта тень приближалась к нему перед тем, как его оглушили.

— Ну-с, приступим, — промурлыкал низкий, судя по голосу — тот, кого назвали Пупеншпилер.

Курт закрыл глаза, чтобы не выдать себя раньше времени. Послышались неторопливые, тяжелые шаги, замершие примерно возле его плеча...

Запах горящего масла он почувствовал за пару мгновений до того, как подошедший бандит с кряхтением присел на корточки и поставил глиняную плошку на каменный пол. Свет, видимый сквозь веки, стал ярче, а до слуха донеслось тихое потрескивание фитиля. Почудилось даже, что щеки коснулся жар…

Курт похолодел, чувствуя, как руки под перчатками вспотели и заныли застарелой болью. «Спокойно, — приказал он себе. — Спокойно, это всего лишь светильник… Нужно притворяться оглушенным… Нужно…»

— Хм… — задумчиво протянул Пупеншпилер прямо над ухом. Малефик чуть придвинулся и, по-видимому, задел светильник, отчего тот еле слышно стукнул по каменному полу…

Курт рванулся в сторону всем телом, не желавшим более слушать доводы рассудка. Распахнувшиеся вмиг глаза подтвердили, что злосчастная плошка с маслом и не думала переворачиваться, однако поделать с собой Курт уже ничего не мог.

— Ах ты, падла! — ошалело выдохнул малефик, вскидывая руку.

«Под мою «улитку» лег, как миленький…»

Вскакивать Курт не стал — понимал, что в первые мгновения ушибленная голова будет кружиться и мешать боеспособности; посему майстер инквизитор ударил лежа — ногой под дых. Малефик задохнулся, согнувшись пополам, и он, перекатившись на колени, навалился на него всем весом, приложив головой о каменные плиты пола. Голова возмущенно заболела, к горлу подкатила тошнота, пришлось резко сглотнуть, призывая тело к порядку.

В следующий миг Курт дернулся в сторону, уходя от удара тяжелого тесака в руках третьего бандита — рослого, широкоплечего и мускулистого детины. Тот успел остановить собственную руку, когда до оглушенного подельника оставался какой-то волос. Воспользовавшись секундной заминкой, Курт перебросил тело ближе к тому углу, где, судя по звуку, положили его пояс с оружием. К счастью, комнатушка была небольшой, а стоявший у стены парень не блистал быстротой реакции. Он все еще пялился на поверженного сообщника, когда Курт очутился у его ног и рванул кинжал из ножен на лежащем на полу ремне.

Правда, блокировать новый удар пришлось не клинком, а рукой: здоровяк явно был более опытным бойцом, чем юнец, и растерялся ненадолго. К счастью, основной удар удалось принять на защищенное кольчугой плечо, но лезвие, скрипнув по металлу, сорвалось ниже и резануло по предплечью. Курт коротко зашипел, разворачиваясь к противнику лицом и поднимаясь на колени. Голову повело, к горлу снова подкатила тошнота, но это не помешало выбросить вверх и вперед руку с кинжалом. Удар вышел неловким и неточным, но здоровяк был вынужден отвлечься, чтобы сбить чужой клинок своим.

— Чего стоишь, Людер! — рявкнул громила на так и застывшего юнца, и Курт, не глядя, ударил локтем туда, где тот стоял. Судя по тому, что локоть ткнулся в мягкое, а над ухом раздался болезненный вздох, он попал если не куда целил, то близко.

— Ишь, размахался! — прошипел сквозь зубы бандит, вновь обрушивая тесак на Курта, целя в горло.

Отбивать атаку майстер инквизитор не стал, отшатнувшись к стене и вновь подставив правое плечо, прикрытое кольчугой. Удар, конечно, вышел чувствительным, но на этом он выгадал пару драгоценных мгновений. Острие кинжала клюнуло противника над коленом; к несчастью, тот оказался не менее проворен, чем сам господин следователь, и успел отскочить достаточно, чтобы отделаться пустяковой царапиной.

Воспользовавшись очередной мгновенной передышкой, Курт уперся в стену и встал на ноги. Отступить от спасительной опоры он пока не рискнул, однако на ногах удержался, и даже цветные мошки перед глазами мельтешили меньше секунды. Встретив очередной мощный удар тесака отводящей защитой, он ощупью нашарил бедро медленно разгибавшегося юнца и выдернул из ножен короткий нож. Довольно паршивый, но и он был каким-никаким подспорьем в драке, а получить его себе под колено вовсе не хотелось.

Раненая правая рука возмутилась на столь активное ее использование, отозвавшись острой болью, но до поры сие обстоятельство можно было игнорировать. Курт снова ударил кинжалом, зажатым в левой, целя в бок противника. Тот блокировал атаку играючи и тут же ударил в ответ, метя в горло. Он сбил чужое оружие вниз, приняв очередной чувствительный тычок на кольчугу под курткой, и метнул нож, который держал в правой руке.

Снаряд был далек от идеала метательного ножа, а раненая рука отозвалась вспышкой жгучей боли на резкое движение. Тем не менее совсем мимо цели нож не пролетел: чиркнул здоровяка по левой руке чуть выше локтя. Тот лишь махнул порезанной конечностью, стряхнул россыпь алых капель, однако Курт в это же время перекинул кинжал в правую и, шагнув в сторону от стены в обход противника, с силой ударил в открытый бок. На этот раз ему удалось задеть противника как следует; опасности для жизни нанесенная им рана все еще не представляла, и даже драться с подобным украшением было можно, уж кому, как не ему, это знать, но вертеться и размахивать ручищами тому явно станет потруднее. Впрочем, и сам майстер инквизитор не вышел сухим из воды; все-таки добрый удар по затылку порой будет похуже пореза. Двигаться так ловко и быстро, как хотел бы от него инструктор зондергрупп, не выходило, и зажатый в правой лапе противника нож глубоко полоснул его по бедру. Ногу прострелило болью, по колену и вниз потекло горячее и липкое, он пошатнулся и заметил краем глаза, как некстати отдышавшийся юнец поднимает на него его же собственный арбалет. Курт метнулся в сторону, но рана на бедре вкупе с не прошедшим до конца головокружением не позволили: он потерял равновесие и упал на все еще лежащего без памяти любителя улиток. Опять слишком близко к светильнику.