Артефакт острее бритвы

Беляна отмахнулась и углубилась в чтение, затем только оценивающе глянула на меня и с улыбкой произнесла:

— Заряна интересуется, не ходишь ли ты на сторону, не изменяешь ли нам.

Нам? Ну-ну.

— Не виновен, ваша честь!

Девчонка закрыла заслонку ночника и зашуршала одеждой.

— Вот напишу, что ты погряз в пороке и сожительствуешь с двумя шлюшками из школы Призрачных волков, будешь тогда знать! — Она улеглась ко мне, прижалась и легонько куснула за ухо. — Скажи, что у тебя с ними ничего не было!

— Не виновен, ваша честь! — повторил я и спросил: — Так что пишет-то?

— Ядро сформировала и даже выбилась в лучшие ученики внешнего круга. Цареслав в школу не вернулся, дворянчики от неё отстали. С некоторыми общаться начала.

— И всё? — не поверил я. — Там листов пять с двух сторон исписано!

— А остальное наши девичьи секреты, и не смей совать в них свой длинный нос! — отрезала Беляна, устроилась поудобней и шепнула: — Спи!

На следующий день Вьюн заявился в больницу уже ближе к полудню.

— Держи, Боярин! — протянул он мне пять золотых кругляшей. — Всё честь по чести: половина от того, что нам за наводку досталось.

— И как прошло? — полюбопытствовал я, пряча деньги.

Босяк только плечами пожал.

— Чего не знаю, того не знаю. Но накрыли кого-то, раз Шалый на сотню расщедрился. Он тот ещё выжига, лишнего сроду не заплатит.

— Погоди! — вновь придержал я его. — Знаешь, где Долян живёт?

Вьюн уставился на меня во все глаза, а после медленно кивнул.

— Знаю. Всех старших в дом на углу Восточной и Арсенальной заселили. Там ещё напротив ресторация «Золотая пальма». Это в двух шагах от форта.

Я прекрасно помнил тот перекрёсток, поэтому хлопнул босяка по плечу и сказал:

— Найду! Спасибо!

— Найти — найдёшь, — усмехнулся босяк, — только внутрь не пробраться. Незаметно — так уж точно. Пропускной режим, ага. Чужакам ходу нет!

Меня это известие нисколько не смутило.

— Да и нормально! — отмахнулся я.

Вьюн понимающе прищурился.

— По пути из клуба его прижучить думаешь?

Я покачал головой.

— Не прижучить. Поговорить надо с глазу на глаз.

— Как скажешь, Боярин! — подмигнул Вьюн. — Только имей в виду, Долян напрямки через квартал срезает. Из клуба он редко когда в одиночку возвращается, а вот туда обычно один идёт. Сам заскакивает в комнату переодеться, а вся шобла сразу в клуб чапает.

— О, ясно. Благодарность моя не знает границ!

— Всегда пожалуйста! — усмехнулся босяк и утопал.

Ну а я вернулся к работе. На перекурах медитировал, то прорабатывая оправу, то удерживая у солнечного сплетения до предела сжатый сгусток силы. Ещё разбирался со схемой огненного шара, но аркан не давался, а посоветоваться было не с кем.

Потом стало не до того. На обеде в трапезной прихватил отец Шалый.

— Доводилось мне слыхивать, что здесь дюже хорошая кухня! — заявил священник, устраивая напротив меня заставленный тарелками и плошками поднос. — А ты что скажешь, отрок?

Кормили в больнице и в самом деле очень даже неплохо, но у меня враз аппетит пропал.

— Какими судьбами, отче?

Шалый сделался похожим на падальщика.

— Тебе никогда не говорили, что использовать людей втёмную самое меньшее некрасиво?

— Не припоминаю за собой ничего такого.

— Будто не ты приятелям наводку на сходку ухарей подкинул!

Если священник думал, будто я начну отпираться, он не угадал.

— А что-то не так?

— Думаешь, чужими руками свои проблемы решил, тебя и прищучить теперь не получится? — Отец Шалый не столько даже подался ко мне, сколько просто вытянул вперёд длиннющую шею. — Ошибаешься!

— И снова ничего такого не припоминаю.

Священник отломил кусок кукурузного хлеба, зачерпнул ложкой похлёбку, попробовал и одобрительно кивнул.

— Среди тех ухарей у двух человек хитрые амулеты были. Когда заварушка началась, им головы разнесло — да так, что и не опознать. Но! — Отец Шалый воздел к потолку указательный палец. — Личность одного всё же установили. Увечье помогло и морские татуировки. Знаешь, кто это был? Боцман с «Девятого вала»! Скажешь, совпадение?

У меня учащённо забилось сердце, но от азарта, не от испуга. Когда мы с Беляной косоглазого буфетчика в оборот взяли, амулет не сработал — значит, управлялся он не вложенным заклинанием. Значит, вчера где-то неподалёку от «Драного попугая» ошивался подручный Сурьмы.

Огнеяр или Крас, Крас или Огнеяр — вот в чём вопрос!

Как бы то ни было, своего возбуждения я ничем не выдал и беспечно пожал плечами.

— Да какая разница? Мне-то что с того?

Священника такой ответ нисколько не устроил.

— Дело жаркое вышло. У стрельцов без убитых обошлось, но раненых хватает. Ко мне возникли вопросы. Вот я и задумался, а не было ли там злого умысла? А ну как осведомитель какие-то свои цели преследовал, да ещё и руки погреть на этом деле решил?

Наверное, я мог бы и дальше продолжать отпираться, но злить отца Шалого показалось неразумным. Он и без того с каждой моей фразой раздражался всё сильнее и сильнее.

Я пошарил в кармане и выставил на стол стопку в пять червонцев, передвинул их собеседнику. Тот оскалился.

— Не терплю полумер!

Пришлось присовокуплять к пятидесяти целковым ещё столько же. Опустошил свой кошелёк едва ли не дочиста, зато отец Шалый определённым образом расслабился. Может, и до того лишь брал меня на пушку, но деньги — это только деньги, их всегда заработать можно, а вот умаслить затаившего зло священника куда как сложнее. Пусть здесь у него влияния и немного, но рано или поздно в Поднебесье вернусь, а там дела совершенно иначе обстоят.

— Так что с облавой? — спросил я, сочтя теперь себя вправе задавать вопросы.

— А что с облавой? — вроде как удивился Шалый и пуще прежнего заработал ложкой. — Ватага подобралась лютая, все сплошь в розыске — клейма ставить негде. Стрельцы их на пять тысяч наградных набили.

— Поделились, надо понимать?

— Не без этого.

Я кивнул и поднялся из-за стола.

— А что же не доел? — озадачился священник. — Нешто аппетит пропал?

— Именно так, отчим, — буркнул я. — Всего хорошего!