Август и великая империя

Оппозиция Тиберию 7 — 6 гг. до P.X

Ободренные этой драгоценной союзницей, найденной в доме Августа, они начали в согласии и с помощью Юлии ожесточенную клеветническую кампанию против Тиберия. [346]

Вначале Тиберий, гордый и непреклонный, не удостаивал их даже вниманием. Но в начале б г. до Р. X. его враги, пользуясь тем, что Юлия готова была поддержать их перед Августом, сделали более смелую попытку: они попытались противопоставить Тиберию Гая Цезаря, усыновленного Августом сына Агриппы и Юлии, которому было тогда четырнадцать лет, уже заранее наметить его как преемника Августа и создать, таким образом, соперника Тиберию. Они предложили закон, по которому в этот год его можно было избрать консулом на 754 г. от основания Рима, когда ему исполнится двадцать лет. Это удивительное предложение увенчивало чудовищной аномалией долгие усилия целого поколения, сделанные для восстановления старой аристократической конституции. Думали ли в Риме когда-нибудь, что возможно выбрать консулом четырнадцатилетнего ребенка? Такое нелепое предложение могло только вызвать смех у таких людей, как Тиберий. Но Юлия и ее друзья, очевидно, рассчитывали на повсюду распространенный страх, что за правлением Августа последует еще более суровое, еще более скупое и консервативное правление; они рассчитывали на злобу всех тех, которые сильно страдали от социальных законов 18 г., на беспокойство, в каком находились бездетные фамилии, ожидавшие закона, который наказал бы их за их бесплодие; на желание, наконец, более пышного, более великодушного и более либерального правительства. Несмотря на уроки Веррия Флакка Гай Цезарь усвоил себе вкусы нового поколения и мог являться представителем этих разнообразных стремлений. А сам Август разве не был избран консулом в двадцать лет? [347] Почему такая же привилегия не может быть предоставлена его сыну? Таким образом думали заранее привлечь внимание народа к этому молодому человеку, который был бы заранее расположен к тем, кто доставил ему такую почесть. Таким образом, все надежды тех, кто страшился, что империей скоро будет управлять Тиберий, устремились к этому молодому человеку, одно имя которого уже возбуждало симпатии и которому народ неоднократно аплодировал. Суровому, гордому, непопулярному, как вся его фамилия, Клавдию противопоставляли Юлия, и душа народа скоро была ослеплена сияющим блеском этого великого имени.

346

Tacit. Ann., I, 53: traditam Tiberio, pervicax adulter (Sempronius Gracchus) contumacia et odiis in maritum accendebat, litteraeque, quas Iulia patri Augusto cum insectatione Tiberii scripsit, a Graccho compositae credebantur. Приведенные нами имена друзей Юлии, составлявших ядро противной Тиберию партии, извлечены по большей части из Веллея Патеркула (II, С, 4), который упоминает Юлия Антония, Квинтия Криспина, Алпия Клавдия, Семпрония Гракха и Сципиона между соучастниками Юлии, обвиненными вместе с ней; в счастливые дни они должны были быть среди ее аиболее интимных друзей. Эпизод, рассказанный Светонием (Tib., 12), о котором мы скажем далее, доказывает, что Марк Лоллий был в числе врагов Тиберия.

347

Светоний (Aug., 64), по-видимому, говорит, что инициатива этого исключительного закона в пользу Гая, как инициатива подобных законов в пользу Марцелла, Тиберия и Друза, принадлежала Августу. Но Дион (LV, 9) представляет нам события совсем иначе и гораздо более убедительно. Он говорит нам, что Август сначала энергично противился предложению и что его много убеждали (?????? ?? ??? ?? ????????? ot). По его сопротивлению можно думать, что предложение исходило не от него; это, впрочем, вероятно, ибо не видно, почему Август пожелал бы предоставить Гаю эту привилегию, которую, в отличие от привилегий, данных Марцеллу, Друзу и Тиберию, ничем нельзя было бы оправдать. Кроме того, это так плохо согласуется со всей политикой Августа, что по одному этому, даже без указания Диона, мы не могли бы поверить неясным утверждениям Светония. С другой стороны, мы имеем два основательных повода думать, что предложение избрать Гая консулом было интригой, направленной против Тиберия: 1) нельзя сомневаться, что назначение Гая было одной из причин, по которым Тиберий покинул Рим и удалился на Родос (см.: Dio, LV, 9; Sueton. Tib., 10), следовательно, он был этим очень оскорблен; 2) по словам Диона (LV, 9), когда Август перестал противиться исключительному закону в пользу Гая, он поспешил дать удовлетворение Тиберию, назначив его своим товарищем на место, некогда занимавшееся Агриппой. То обстоятельство, что Август предложил Тиберию удовлетворение, показывает, что последний чувствовал себя оскорбленным назначением Гая. Эти два соображения приводят меня к допущенной мною гипотезе, которая, по моему мнению, хорошо освещает этот темный эпизод Римской империи, а также катастрофу с Юлией.

Успех интриг против Тиберия

И действительно, неожиданно увидали успех этой попытки, которая должна была казаться безумной настоящим римлянам. Первой ступенью было познакомить с этим предложением народ и сенат, и, вполне естественно, друзья Юлии выставили свое предложение не как оскорбление, наносимое Тиберию, а как акт уважения по отношению к Августу. Народ и сенат, всегда готовые засвидетельствовать свою преданность принцепсу и свое уважение к имени Цезаря, нашли предложение чудесным; все не любившие Тиберия — а число их было велико — горячо ему аплодировали; Юлия защищала дело своего сына перед своим отцом. Одно лицо сперва воспротивилось этому бессмысленному проекту, и этим лицом, по весьма понятным причинам, был сам Август. Привилегии, которые он предоставлял Марцеллу, Друзу, Тиберию, впрочем, менее важные, чем та, которую требовали теперь для Гая, оправдывались государственной необходимостью и уже оказанными ими услугами; но можно ли было делать консулом молодого человека, о котором нельзя было заранее утверждать, что он сделается серьезным человеком? Это нелепое предложение, результат тайных интриг маленькой котерии, ниспровергало всю республиканскую конституцию; оно делало бесполезным все двадцатилетние усилия восстановить ее и было смертельным оскорблением для Тиберия, который с негодованием требовал, чтобы Август всем своим авторитетом воспротивился его врагам. Пока он сражался на Рейне, эта праздная молодежь, проводившая свое время в посещении театров и чтении Овидия, хотела противопоставить ему, ему, который совершил столько подвигов, четырнадцатилетнего ребенка и косвенно отнять у него плоды стольких трудов! Нет! Август не должен позволять наносить ему такую тяжелую обиду и обязан рассеять интриги, столь гибельные для государства. Август, действительно, сперва энергично протестовал; в сильной речи перед сенатом он сказал, что это было бы безумием и что консул должен, по крайней мере, быть в возрасте, способном к разумению. [348] Но партия продолжала настаивать; народ со своей обыкновенной глупостью стремился иметь консулом ребенка. Противники Тиберия, сильные в сенате, не остались бездеятельными; народ, так сильно любивший имя Цезаря и так ненавидевший Клавдиев, столь симпатизировавший Гаю и столь враждебно относившийся к Тиберию, горячо защищал проект; Юлия, как можно себе представить, интриговала, чтобы ускорить свое мщение. Тиберий, как обычно, оставался хладнокровен. Август должен был уступить и позволить, чтобы на комициях 6 г. до Р. X. Гай Цезарь был избран консулом на следующие пять лет. Но как только Август отдал себе отчет в интриге, направленной против Тиберия, он поспешил дать ему удовлетворение: он дал ему трибунскую власть на пять лет, что делало Тиберия таким же его товарищем, каким был Агриппа, и послал его в Армению, где после смерти Тиграна началось восстание. [349]

348

Dio, LV, 9.

349

Ibid.

Тиберий решает удалиться от дел 6 г. до P.X

Но Тиберий был Клавдий и не знавший компромиссов аристократ. Он не имел ни гибкости, ни терпения, ни скептицизма внука веллетрийского ростовщика. Молча перенося в течение некоторого времени оскорбления, наносимые ему противниками, он потерял терпение, когда Август, уступая, без сомнения, домогательствам Юлии и ее партии, в свою очередь, нанес ему эту обиду. Не желая бороться со столь недостойными врагами, не будучи в состоянии более жить с женщиной, заподозренной в прелюбодеянии, не желая быть принятым за одного из тех снисходительных мужей, которым угрожал столь тяжелыми наказаниями и позором lex de adulteriis, не будучи в состоянии более доверять Августу, который со своим обычным оппортунизмом не хотел, как казалось, более энергично поддержать его против его врагов, раздраженный и огорченный, он удалился от дел. Он не хотел ни отвечать обвинениями, ни примириться с положением, а высокомерно отказался от предложенного ему Августом удовлетворения. Вместо того чтобы отправиться в Армению, он отправился к своему тестю, объявил ему, что устал, и просил у него позволения вернуться в частную жизнь и удалиться в маленькую знаменитую республику родосцев. Он знал, что был единственным генералом, способным руководить германской политикой, и рассчитывал, что, не будучи в состоянии обойтись без него, скоро придут умолять его вернуться, и тогда он будет в состоянии поставить свои условия.

Глава VII Ссылка Юлии

Отъезд Тиберия, его предлоги и причины. — Следствия отъезда Тиберия. — Гай Цезарь princeps iuventutis. — Победа Юлии. — Административный разлад. — Приписываемый Юлии позор. — Август и знатная молодежь. — Политика Августа в Германии. — Новые источники римских доходов. — Смерть Ирода. — Его завещание. — Популярность Гая и Луция Цезарей. — Завещание Ирода в Риме. — Восстание в Иудее. — Новая организация Палестины. — Осложнения в Армении. — Присоединение Пафлагонии. — Форум Августа и храм Марса Мстителя. — Овидий и Гай Цезарь. — Прелюбодеяние Юлии. — Август и прелюбодеяние его дочери. — Скандал и осуждение.

Отъезд Тиберия

Решение Тиберия сильно встревожило Августа. Что должно было случиться без Тиберия с германской политикой? Август сделал все, что было в его силах, чтобы отвратить Тиберия от его проекта; он поручил его матери упросить его изменить свое решение; он жаловался в сенате, что все его покинули; он лично упрашивал его. [350] Но Тиберий остался непоколебимым. Август, наконец, объявил, что не позволит сенату дать ему разрешение уехать, в чем он нуждался в качестве товарища Августа. Тиберий в ответ заперся у себя дома и угрожал уморить себя голодом. Прошел день, потом другой, третий, наконец, на четвертый день Август разрешил сенату дать ему позволение ехать, куда он хочет. [351] Тиберий тотчас же отправился в Остию, где, обняв самых близких из своих друзей, сел как частное лицо с небольшим числом друзей и слуг на корабль и отплыл на Родос. [352]

350

Sue ton. Aug., 10: neque aut matri suppliciter precanti, aut vitrico, desert se etlam in Senatu conquerenti, veniam dedit.

351

Ibid.: Quin et pertinacius retinentibus, cibo per quadriduum abstinuit.

352

Ibid.

Притязания и ошибки боровшихся партий 6 г. до P.X

Тиберий, глубоко оскорбленный в своем самолюбии, чувствуя отвращение к Юлии и к своим современникам, с которыми не имел ничего общего, в тридцать шесть лет покинул Рим и свое высокое положение, чтобы возвратиться в частную жизнь. Август, со своей точки зрения, имел основание жаловаться на его поведение. Если Тиберий был оскорблен нападками своих врагов и оказанными Гаю почестями, то разве Август не дал ему достаточного удовлетворения, представив ему доказательство своего безграничного доверия? Почему же на нем и на республике хочет он отомстить за нанесенные ему другими оскорбления? Этот герой консерватизма, новый Катон Цензор, показывал, что и он не вполне свободен от того всеобщего эгоизма, который так легко жертвовал общественным благом ради личного интереса или самолюбия. С другой стороны, Тиберий, в свою очередь, имел основание жаловаться, ибо в положении, в которое поставили его Юлия и Август, было невыносимое противоречие.

Мог ли он упрекать других за их неумеренную роскошь, когда Юлия давала своим примером вкус к роскоши римским дамам? Мог ли он терпеть прелюбодеяние в своем доме и подавлять его в чужих домах путем строгого применения legis de adulteriis? Мог ли он протестовать против падения республиканских учреждений и сносить народное безумие, желавшее дать консульские фасции ребенку? Ненавидевшие его молодые современники, Neonepoi, действительно, были бы вправе тогда насмехаться над ним. Тиберий не мог рисковать потерять авторитет и славу, приобретенные столькими годами терпеливого труда и безупречной нравственности, только потому, что Август противился наказанию преступления своей дочери и не умел оказать сопротивление партии, желавшей безумными почестями развратить Гая Цезаря. Август, в общем, также пренебрегал общественным интересом ради оппортунизма, которого Тиберий не мог допустить.

Последствия отъезда Тиберия

Дух эпохи был полон столь неразрешимых противоречий, что каждый был принужден действовать более или менее против исповедуемых им учений и во всех политических и социальных столкновениях обе противоположные точки зрения могли быть оправдываемы. Но если Тиберий не был виновен в разрыве, то следствия его отъезда были особенно гибельны для него и его партии. Его решение имело действие, как раз противоположное тому, на которое он рассчитывал; главную выгоду оно принесло его врагам, партии Юлии, Гая Цезаря и молодой знати, которые, разом освободившись от своего самого страшного противника, оказались, к своему великому изумлению, победителями по всей линии и господами поля битвы.

В решении Тиберия общество увидало преимущественно месть Августу, вознегодовало против него [353] и возложило на него всю ответственность за разрыв. Заблуждение было тем легче, что общество никогда в точности не было осведомлено об истинных мотивах этого отъезда. [354] Впрочем, если Тиберий думал своим отъездом произвести давление на общественное мнение и доказать, что он необходим, то он весьма неудачно выбрал для этого время. Горячий боец традиционализма оставлял государство в наиболее критический момент, коща после двадцатилетнего ожидания стремление к более либеральному, более щедрому и менее консервативному правительству дошло до наивысшего напряжения.

353

У нас нет текста, определенным образом говорящего, что таково было суждение народа по поводу отъезда Тиберия; но его доказательством служат последующие события. Иначе, действительно, нельзя объяснить, как партия Гая Цезаря осмелилась удостоить этого ребенка всех почестей, о которых мы будем говорить, и почему Тиберию в течение долгого времени было очень трудно вернуться и вновь принять участие в управлении. Негодования Августа недостаточно для объяснения этого долгого отсутствия; если бы общественное мнение было благоприятно Тиберию, Август должен был бы уступить скорее и легче, особенно ввиду необходимости призвать назад Тиберия вследствие возрастающих опасностей в европейских провинциях.

354

Неопределенные объяснения историков заставляют нас думать, что общество никогда точно не знало причин отъезда Тиберия. Мы видим у Веллея Патеркула (II, XCIX, 3: dissimulata causa consilii sui), что сам Тиберий не привел никакого основания для своего поступка. Веллей и Светоний, с другой стороны, говорят нам, что позднее он объяснял свой отъезд нежеланием быть соперником Гая и Луция Цезарей. Velleius Pater., II, XCIV, 2:…cuius causae mox detectae sunt…; Sueton. Tib., 10:…quam causam et ipse, sed postea dedit. Август, вероятно, поэтому никогда не объяснял народу настоящее положение дел. Что касается объяснения, данного Тиберием позже, то оно, очевидно, ложно. Как мог он бояться оскорбить Гая и Луция, если сам их отец умолял его остаться.

Отъезд Тиберия и его разрыв с Августом ускорили уже давно подготовлявшийся взрыв. Раздраженный поступком Тиберия, озабоченный необходимостью дать какое-нибудь удовлетворение новым течениям, Август обратился к партии Юлии и молодой знати. Консервативная партия быстро потеряла под собой почву. Идеи и стремления молодого поколения, так долго сдерживаемые, повсюду одерживали верх. Они, как тридцать лет тому назад консервативные идеи, сделались модными в сенате и в комициях. Молодой Цезарь очень скоро сделался идолом толпы. Италия обращала свои взоры на него, а не на тот отдаленный прекрасный остров Эгейского моря, где лучший полководец своего времени поселился в качестве частного человека, имея только дом в городе и виллу в его окрестностях. [355] Дождь почестей полился на Гая. 1 января или, во всяком случае, в один из первых дней 5 г. Август в торжественной церемонии на форуме представил его народу; сенат дал ему право присутствовать на своих заседаниях и банкетах; [356] всадники не хотели показать менее усердия и назначили его первым декурионом первой Turmae, дали ему титул princeps iuventutis и поднесли ему серебряные копье и щит. [357] Понтифики приняли его в свою коллегию. [358] На этот раз Август не противился. Так как Тиберий, единственный серьезный человек консервативной партии, покинул ее, то к чему ему сопротивляться этому популярному течению, возраставшему с каждым днем? Он раздражил бы этим общество, а взамен получил бы только бесплодное одобрение нескольких аристократов, упрямых в своих устарелых предрассудках. Скоро преклонение перед Гаем, господствовавшее в Риме, охватило всю Италию; [359] всюду ставили статуи и надписи в воспоминание того, что он был избран консулом в четырнадцать лет, чему не было прецедентов. [360]

355

Sueton. Tib., 11.

356

Zonaras, ?, 25. — Рассказ Mon. Ane. (II, 46), кажется мне, ясно доказывает, что сенат предоставил Гаю эти почести в тот день, когда Август представил его народу, и, следовательно, после того, как его избрали консулом, хотя другие историки утверждают противное. Дион (LV, 9) также говорит, что это было: ??? ???? ?????…Нужно заметить, что Дион говорит, что Август дал Гаю позволение присутствовать на сенатских заседаниях, тогда как Mon. Ane. дает нам понять, что эта привилегия была предоставлена сенатским декретом. Таким образом, это второй случай, указы вающий нам, что Дион, по краткости или небрежности, приписывает Августу все акты, выполненные сенатом, которые он только предлагал или внушал. Этот пример позволяет нам предположить, что Дион под влиянием современных ему идей часто допускает подобные ошибки и что он олицетворял государство Августа, устраняя в своем рассказе другие конституционные органы, которые в эпоху Диона не имели значения, но которые еще функционировали в эпоху Августа.

357

Моn. Аnс., III, 4–6.— Мы не знаем, было ли принято всадниками это решение одновременно с решением сената или позже.

358

Дион (LV, 4) говорит нам, что Август дал Гаю жреческое достоинство: надписи называют его понтификом, следовательно, жреческое достоинство Диона есть понтификат. Дион, как обычно краткий и неточный, заставляет Августа дать то, что не было в его власти: коллегия понтификов пополнялась кооптацией.

359

С. I. L., XI, 3040.

360

Ibid., VI, 897; VI, 3748; Bulletino commiss. Archeol. Municip., 1890, 57 и 140.

Возрастающие расходы и распущенность 5 г. до P.X

Результат нового направления не замедлил сказаться в администрации. За строгой экономией последовал период щедрости. Увеличили суммы, назначенные на покупку хлеба для Рима; [361] увеличили расходы на общественные работы и народные спектакли в тот момент, когда бюджет с трудом мог выдерживать тяжелое бремя военных издержек, все возраставших. Войны против бедных варваров западных провинций требовали больших расходов и приносили мало выгоды; по военному закону, поспешно и с большой непредусмотрительностью утвержденному в 14 г., было необходимо покрывать ежегодно расходы, связанные с роспуском шестнадцатой части армии. Это был очень большой расход, хотя его и старались уменьшить, продолжая срок службы долее шестнадцати лет, [362] Наконец, стремление к наслаждению, распущенности и даже развращенности быстро охватило высшее римское общество, почти повсюду истребляя последние остатки традиционалистического духа, пробужденного тридцать лет тому назад гражданскими войнами.

361

Во 2 г. эти расходы вновь были уменьшены (Dio, LV, 10).

362

Lex militaris 14 г. с установленными им для солдат пенсиями был тяжелым бременем для государства, так что Август неоднократно должен был давать свои деньги (Моn. Аnс., Ill, 28–33) и решился, наконец, основать aerarium militare. Мы видим из Тацита (Ann., I, 17), что в 14 г. по Р. X., т. е. после основания aerarii militaris, солдаты никогда не получали в срок отставки: так же и с тем большим основанием должно быть и ранее. Вопрос этот сделался, как увидим, особенно острым в 5 г. по Р. X. (см.: Dio, LV, 23).