Август и великая империя

Голод в Риме

К несчастью, в то время как Тиберий готовился вторгнуться в Богемию, в Риме разразились крупные беспорядки вследствие голода, причиненного как плохим урожаем, так и обычной небрежностью магистратов, которым было поручено продовольственное дело. Частный ввоз, небольшой и в хорошие годы, еще уменьшился, и государство, которое даже в нормальные годы при помощи бесплатных раздач помогало Риму избегать голода, оказалось вынужденным обходиться одним своим хлебом. Август приказал удвоить обычную раздачу хлеба [519] и принял, может быть, и другие меры, но их было недостаточно; бедствие усиливалось, был предложен закон, поручавший заботу о продовольствовании не консулярам, a praefectis frumenti dandi. [520] Но для наполнения пустых житниц было недостаточно увеличить достоинство магистратов, которым была поручена закупка хлеба; нужны были корабли, люди, деньги, а всего этого недоставало. Таким образом, столица империи еще раз оказалась добычей голода. Так как нельзя было увеличить запасы хлеба, пришлось прибегнуть к крайнему средству — уменьшить число ртов. Август подал пример, удалив из Рима и послав в свои поместья и другие города большое число своих рабов и вольноотпущенников; богатые последовали его примеру; из Рима были изгнаны все иностранцы, исключая врачей и учителей; вывели также всех гладиаторов; освободили всех сенаторов от обязательного жительства в Риме, решив, что заседания сената будут считаться состоявшимися при любом числе сенаторов. [521]

519

Dio, LV, 26. — Вопрос о хлебном довольствии остается очень темным. Однако мне кажется, что не было обращено достаточного внимания на эту главу Диона, которая доставляет убедительные доказательства для теории, что общественные раздачи объяснялись только целью помочь и пополнить частную торговлю, т. е. что почти все население жило, покупая часть своего хлеба и получая другую от государства. Если бы все жили исключительно на публичные раздачи, то было бы непонятно, почему Август приказал удвоить обычную раздачу.

520

Dio, LV, 26.

521

Ibid.; Oros., VII, III, 6; Euseb., 2022; Sueton. Aug., 42.

Vigiles

Но такие многочисленные высылки не могли не обнаружить полную дезорганизцию общественных служб, которые и так шли уже плохо. В полуопустелом городе начались частые и сильные пожары; никто более не заботился тушить их; целые кварталы становились жертвами пламени; [522] нищета делалась общей. Политическое положение, уже столь натянутое и смутное, еще ухудшилось вследствие этого кризиса и беспорядков. Все те, кто страшился применения legis caducaria; все те, кто надеялся не платить установленного в прошлом году налога; все те, кто ненавидел Тиберия и страшился его возрастающего влияния, воспользовались моментом и стали раздувать огонь народного отчаяния с целью испугать правительство: распространяли мятежные воззвания, возбуждавшие народ против Августа, против Тиберия и против сената; порыв мятежа пронесся над городом, колебля даже триумфальные лавры, посаженные по приказанию сената на Палатине перед домом Августа. [523] В отчаянии перед такими затруднениями принцепс хотел, по крайней мере, принять меры, чтобы не весь город был добычей пламени, и решился на этот раз нанести удар аристократической традиции и строгому национальному принципу. Он поспешно набрал большое число бедных вольноотпущенников, разделил их на семь команд для различных кварталов города, поставил их под начальство всадника и поручил им тушить пожары, как некогда делали рабы Красса и Руфа. Конечно, это была временная мера: по восстановлении порядка команды должны были быть распущены. [524]

522

Dio, LV, 26.

523

Dio, LV, 27.

524

Ibid., 26: ?? ??? ???????? ???? ????????… Эта фраза важна потому, что она еще раз доказывает нам оппортунизм всех реформ Августа.

Восстание Паннонии и Далмации 6 г. по P.X

Тем временем Тиберий и Сатурнин медленно и осмотрительно подошли с двух сторон к Богемии, не встретив никакого сопротивления. Маробод, старавшийся избежать открытой борьбы с Римом, не хотел, по-видимому, принять битву, одинаково страшась ее исхода, будет ли то поражение или победа. Тиберий, вероятно, энергично двинулся бы преследовать неприятеля, который скрывался, если бы в тот момент, когда обе армии встретились, неожиданная случайность не изменила в середине 6 г. ход войны против маркоманов и не увеличила еще более затруднения Рима. Воспользовавшись удалением легионов, негодуя на реквизиции и наборы, произведенные Тиберием для богемской кампании и еще более отягчившие и без того тягостное бремя налогов, далматы возмутились под предводительством некоего Батона. [525] Они легко разбили несколько оставшихся в стране римских отрядов, и их пример возбудил в Паннонии большое восстание, скоро распространившееся на всю империю. Повсюду резали живших в стране римлян и иностранных купцов, [526] в которых видели причину зла, смущавшего мир этих земледельческих народов, эксплуатируемых более утонченной и могущественной цивилизацией. Имущество их повсюду конфисковали и грабили; повсюду призывали молодежь к оружию, и она была поставлена под начальство вождя, носившего, как и в Далмации, имя Батона. [527] Если мятежникам и не удалось вооружить 200 000 человек, как описывали древние историки, [528] то все же обе провинции были наводнены значительными силами, часть которых шла на Сирмий, самый важный город Паннонии, куда бежали римляне. [529]

525

Dio, LV, 29: ???? ??? ???????? ??? ???????? ot ???????? ???????????.

526

Velleius Pater., II, СХ, 6,

527

Dio, LV, 29.

528

Velleius Pater., II, CX, 3.

529

Dio, LV, 29.

Великие военные приготовления

Это восстание представляло для Рима громадную опасность. Паннонцы и далматы были из тех варваров, которых боялся Тиберий, ибо они, сохранив свой воинственный характер, усвоили римские методы войны. Они в большом числе служили во вспомогательных когортах и уже знали то, чему Маробод хотел научить своих маркоманов; римскую дисциплину и тактику, латинский язык, нравы и идеи, которыми они могли пользоваться для борьбы с Римом. [530] Кроме того, они жили возле Италии. Через Навпорт и Аквилею паннонская армия в несколько дней могла оказаться в долине По. Действительно, вскоре известие о том, что восставшие готовятся вторгнуться в Италию, распространилось по всему полуострову; повсюду думали, что это известие точно; никто не задавал вопроса, действительно ли возможно такое крупное предприятие; в Риме потеряли остаток здравого смысла, который мог остаться после стольких приключений. Империя была охвачена тогда необычайным страхом и невероятной паникой, произведенными паннонцами и далматами в том самом Риме, достигшем вершины своего могущества, который не приходил в отчаяние, когда всадники Ганнибала рыскали под его стенами или когда социальная война разразилась во всем своем безумии. Со всех сторон со скорбными криками спрашивали, идет ли помощь к столице, чтобы спасти ее от угрожавшего разрушения и рабства; в одно мгновение, казалось, исчезла упорная ненависть к Тиберию; все, казалось, радовались, что в Риме есть еще такой способный вождь; отовсюду умоляли Августа призвать Тиберия из Богемии и предлагали принять самые радикальные меры. Август, или также считая себя в опасности, или желая воспользоваться общим страхом, для того чтобы придать силы правительству, не старался прекратить эту общую панику, но объявил в сенате, что если не принять энергичных мер, то враг в десять дней может быть у ворот Рима, [531] и эти меры были тотчас же предложены им в сенате. Он приказал правителю Мезии Щецине Северу и царю фракийцев Реметалку вместе вторгнуться в Паннонию, первому со своими тремя легионами и двумя легионами, вызванными из Сирии, а второму со своей армией, [532] он повсюду призвал резервы; приказал набирать новых солдат; [533] чтобы найти деньги, он не колебался более и наложил подать на германцев, которые, однако, были очень бедны; наконец, для увеличения армии он прибег к вольноотпущенникам и иностранцам. Путем предложенного им закона или путем утвержденного сенатом декрета он принудил сенаторов, всадников и зажиточных людей доставить сообразно их средствам известное число рабов, которые, отпущенные на свободу и получившие от своих патронов средства для жизни на шесть месяцев, должны были образовать когорты, называемые соgortes voluntarii. [534] Собранные таким путем ветераны, новобранцы, вольноотпущенники и иностранцы были поспешно посланы к Тиберию в Сискию, [535] куда постепенно стягивались подкрепления, в то время как Цецина и Реметалк старались освободить Сирмий. [536]

530

Velleius Pater., II, СХ, 5.

531

Ibid., II, CXI, 1.

532

Dio, LV, 29; Velleius Pater., II, CXII, 4.

533

Velleius Pater., II, CXI, I.

534

Ibid.; Sueton. Aug., 25; Dio, LV, 31; Macrob. Sat., I, XI, 30.

535

Ibid.; Sueton. Aug., 25; Dio, LV, 31; Macrob. Sat., I, XI, 30.

536

Они, впрочем, достигли этого. Dio, LV, 29.

Тиберий и восстание

Посреди общей паники один Тиберий сохранил присутствие духа. Он знал паннонцев и далматов, с которыми так долго вел войну, и, считая восстание опасным, не думал, однако, чтобы мятежники вторглись в Италию. [537] Поэтому он не хотел оставлять Богемию для немедленного нападения на Паннонию, как требовала обезумевшая Италия; он хотел сперва окончить свою богемскую кампанию, если уже не так, как предполагал вначале, то по крайней мере почетным образом и без быстрого отступления. Или уже завязав переговоры, или отказываясь от мысли дать большую битву теперь, когда позади него было паннонское восстание, он решил заключить союз, начал переговоры с Марободом, сумел благоразумно вести их и заключил удовлетворительное соглашение. Только заключив это соглашение, он, вероятно в начале осени, вернулся в Паннонию, послав вперед себя правителя Паннонии Мессалина, сына Мессалы Корвина. [538] Тем временем после победоносного, но очень кровопролитного сражения Цецине и Реметалку удалось освободить Сирмий. [539]

537

Дион (LV, 30) и Веллей Патеркул (II, ИЗ) показывают нам, что Тиберий не спешил вести войну в Паннонии, ибо в первый год он удовольствовался отправкой легионов и вспомогательных войск в Паннонию. Легко объяснить это замедление: он хотел раньше покончить с богемскими делами.

538

Dio, LV, 30; Velleius Pater., II, CXII, 1.

539

Dio, LV, 29. — Дион упоминает о двух сражениях, данных Цециной мятежникам в первый год войны (LV, 20 и LV, 30); Веллей, дающий более подробностей, говорит только об одном. Но так как Веллей, по-видимому, говорит, что описываемое им сражение было дано восставшим армиям, пришедшим из Мезии и Фракии, то я склонен думать, что дело идет здесь о первом сражении, о котором говорит Дион.

Стратегия Тиберия 6 г. по P.X

Эта уравновешенность и медлительность Тиберия раздражили Италию, которая желала бы быстрого марша и немедленного подавления мятежа. Начался ропот; утверждали, что Тиберий затягивает войну с целью стоять во главе огромной армии. [540] Но этот аристократ, имевший в своей крови презрение к общественному мнению, который никогда и ни в чем не спрашивал совета у другого, [541] конечно, не был человеком, способным слушаться советов болтунов форума. Когда, прибыв в Сискию, он присоединил армию, с которой пришел из Богемии, к силам, присланным ему из Италии, и мог изучить положение дел более спокойно, он составил план, совершенно противоположный тому, которого желали и ожидали в Италии. Тогда как в Риме, где быстро переходили от страха к похвальбам, все со дня на день ожидали, что он разобьет наголову в большой правильной битве далматов и паннонцев, сам Тиберий знал, что без серьезной опасности он не мог бы подражать тактике Цезаря в Галлии и напасть на мятежников в их бесчисленных убежищах. Под его начальствованием в Сискии образовалась очень многочисленная армия из десяти легионов, семидесяти когорт вспомогательных войск, десяти эскадронов кавалерии, десяти тысяч ветеранов, большого числа вольноотпущенников (voluntarii), обращенных в солдат, и из фракийской кавалерии. Общая численность армии была почти сто тысяч человек. [542] Но Тиберий не более Августа доверял армии, составленной таким образом. [543] Было бы безрассудством следовать примеру Цезаря и напасть на хитрого и храброго врага в малознакомой местности, где пути сообщения и снабжение продовольствием были так трудны. В течение этих нескольких месяцев войны Мессалин и Цецина уже неоднократно подвергались неожиданным атакам и выходили из сражений с большими потерями. [544] Поражение целого корпуса было бы непоправимым несчастьем. Тиберий отказался от громкой славы правильных битв и решил, напротив, вести с восставшими войну, подобную той, которую несколько лет тому назад англичане вели с бурами: он разделил свою большую армию на отдельные отряды и занял ими все важные местности, где ранее стояли легионы, [545] взяв на самого себя продовольствование армии. [546] Каждому отряду было поручено опустошать окружающую территорию и препятствовать мятежникам делать посевы и собирать урожай; таким образом, голод на следующий год принудил бы их к сдаче, в то время как легионы, питаясь привозным хлебом, легко могли бы уничтожить самые упорные банды восставших. [547] Остаток года Тиберий употребил на распределение по Паннонии различных отрядов; он сопровождал их на стоянки, наблюдал, чтобы они не попали в засады, и организовал их продовольственное снабжение. Этот план вполне удался; мятежники действительно не посмели загородить дорогу римлянам, превосходившим их численностью и снова занявшим наиболее важные города и селения. Таким образом, при приближении зимы, в то время как римляне стояли на своих зимних квартирах, банды мятежников рассеялись по деревням. [548] Но в конце года явилась новая беда: даки, воспользовавшись уходом Цецины, вторглись в Мезию. Цецина и царь фракийцев были вынуждены вернуться в Мезию, чтобы отразить восстание. [549] Несколько отрядов мятежников бросились также в Македонию, но, по-видимому, не причинили там большого вреда.

540

Dio, LV, 31. —Дион приписывает это подозрение Августу, но в действительности Тиберия подозревали его враги и общество. Что Тиберия обвиняли в умышленном затягивании войны, косвенно подтверждает Веллей, неоднократно и с большим жаром защищающий Тиберия и хвалящий его за то, что, руководя войной, он заботился только об ее успехах, а не об аплодисментах толпы (quae probanda essent, non quae utique probarentur sequens — I, CXIII, 2; ante conscientiae quam famae consultum — II, CXV, 5). Если, как мне кажется, письмо, отрывок из которого приводит Светоний (Tib., 21), относится к этой эпохе, то сам Август дает понять, что многие порицали Тиберия, тогда как сам он выражает ему одобрение, и все бывшие в Паннонии одобряли его поведение. Это письмо доказывает нам, что Август знал причины медлительности Тиберия; следовательно, вероятно, что Дион на этот раз, как и в других местах, приписывал Августу мысли только части общества.

541

Sueton. Tib., 18: tunc (после поражения Вара) praeter consuetudinem cum pluribus de ratione belli communicavit.

542

Velleius Pater., II, СХШ, I; правда, в точности неизвестно, что обозначают слова: frequente equite regio; по моему мнению, дело идет о кавалерии фракийского царя.

543

См. фразу Августа в письме к Тиберию, цитированном у Светония (Tib., 21): ??? ???????? ???????? ??? ?????????????.

544

Velleius Pater., II, CXII; Dio, LV, 29 и 30.

545

Velleius Pater., II, СХШ, 2: exercitum… dimittere statuit… remisit eo unde venerat; эти фразы обозначают, что Тиберий приказал армии вновь занять те же местности, которые она занимала до войны.

546

Светоний (Tib., 16), действительно, говорит, что главнейшим затруднением этой войны была summa frugum inopia.

547

Dio, LV, 30: ?? ??? ???? ???? ??????????…. Этим объясняется голод последующего года.

548

Dio, LV, 30.

549

Ibid.

Распад империи 7 г. по P.X

В этот самый год царь Иудеи Архелай, плохо управлявший Палестиной, был низложен и сослан в Галлию, в Виенну (совр. Vienne). [550] Рим, таким образом, сдержал обещание, данное еврейскому народу. В этой энергичной мере, без сомнения, нужно видеть влияние Тиберия. Август даже в эпоху своего наибольшего могущества не смел так энергично вмешиваться в дела союзных народов; а теперь он так устал и пал духом, что, по-видимому, в это время думал уморить себя голодом.? [551] Отовсюду приходили печальные известия; положение империи было критическое; в Сардинии разбойники сделались хозяевами острова; в Малой Азии исавры вновь осмелились спуститься с гор для грабежа равнин; в Африке гетулы вторглись на территорию царя Юбы и Рима. Отовсюду грозила опасность, а не было ни денег, ни солдат, ни генералов. В Сардинию против разбойников пришлось послать всадника, а не сенатора. [552] Что мог противопоставить этому общему распаду такой старик, как Август, измученный полустолетним правлением? «Если передо мной появляется какое-либо затруднение, — писал он в это время Тиберию, — если я чем-нибудь очень озабочен, то я всегда хочу иметь тебя рядом с собой, мой дорогой Тиберий, и, думая о тебе, я вспоминаю стихи Гомера:

550

Ios. А. I., XVII, XIII, 12; дата подтверждается Дионом (LV, 27). Дион, однако, ошибается относительно имени царя, которого он называет Иродом.

551

Plin. N. Н., VII, XLV, 149.

552

Dio, LV, 28.

Если спутник мой он, из огня мы горящего оба К вам возвратимся: так в нем изобилен на выдумки разум». [553]

Тиберий, действительно, один трудился над тем, чтобы вывести республику из «пылающего пламени», этого столь тяжелого критического положения. Он вносил в это дело неутомимое усердие, молчаливое и презрительное самоотвержение, исключительную заботу спасти честь, авторитет и могущество Рима. Но отвращение к нему общества, на мгновение позабытое под влиянием опасности, теперь возрождалось; боявшиеся его скупые, порочные или ленивые люди воспользовались неизбежной медленностью войны, чтобы дискредитировать его и еще более увеличить его непопулярность. Если война продолжается так долго, говорили они, то лишь потому, что Тиберий не умеет или не хочет окончить ее. Нельзя было более надеяться на какое-нибудь соглашение между Тиберием и его современниками. Но Тиберий не смущался этой критикой; тщетно в Риме на следующую весну ожидали большой битвы, в которой паннонцы и далматы должны были быть уничтожены. Разделенная, согласно военному плану Тиберия, на много отрядов, [554] римская армия начала постепенно истощать силы мятежников мелкими стычками и в то же время опустошать все вокруг них, уничтожая посевы и скот, между тем как Тиберий деятельно занимался ее продовольствованием и поддерживанием мужества. Но если Тиберий исполнял свой долг в Паннонии, то Август в Риме со скорбью смотрел, как общество дурно понимало и мало восхищалось последним генералом, рожденным римской аристократией. Положение дел в Риме было все еще плохо; больших пожаров, правда, стало меньше благодаря когортам вигилов (vigiles), которые понравились публике и которые еще не были распущены Августом, хотя они были учреждены только на время; [555] но голод продолжался; [556] общественное недовольство против Тиберия снова увеличивалось; одна юродивая принялась предсказывать будущее Рима с величайшим успехом; [557] все многочисленные враги Тиберия, дрожавшие при мысли, что он наследует Августу, если счастливо подавит паннонское восстание, с возрастающей дерзостью пользовались народной глупостью, чтобы давлением общественного мнения заставить Августа отозвать его; распространяли подозрения относительно его намерений или обвиняли его в неспособности. Рим был наводнен памфлетами против Тиберия, и в некоторых из них не щадили самого Августа. Постарались даже повторить переворот, предпринятый с помощью Гая и Луция Цезарей, противопоставив Тиберию Германика, сына Друза, который, молодой и неопытный, участвовал в великой войне и не одобрял благоразумной стратегии своего дяди. С другой стороны, если ночные сторожа и были полезны, то они также дорого стоили, а в казначействе не было более денег.

553

Sueton. Tib., 21.

554

Dio, LV, 32: ot '??????? ??????????… Дион ошибочно помещает это подразделение на 7 г. после прибытия Гермамика. Веллей с большей вероятностью говорит нам, что оно было сделано уже в конце предшествующего года.

555

Dio, LV, 26.

556

Ibid., 31: ??? ?????, ?? ??? ???? ????? ??????…

557

Ibid.

Август склоняется к компромиссу

Как обычно, Август лавировал и старался всем угодить. Он приостановил еще на два года введение legis caducariae; чтобы дать некоторое удовлетворение народу, он отпраздновал торжественные игры, которых требовала пророчица; [558] он даже послал в Паннонию Германика, хотя тот был только квестором этого года, чтобы удовлетворить партию, требовавшую быстрого наступления, и внушить уверенность, что этот столь популярный юноша сделает то, что не умел сделать Тиберий, и быстро окончит войну, дав большое сражение. [559] С другой стороны, он писал Тиберию, вероятно, из Аримина, куда уехал, чтобы скорее получать известия: «Я лично, Тиберий, думаю, что никто не мог бы действовать лучше тебя посреди стольких затруднений и с такими плохими солдатами (этот комплимент написан по-гречески). Все, бывшие на войне, единогласно говорят, что по поводу тебя можно процитировать стих:

558

Ibid.

559

ион (LV, 31) приписывает это намерение Августу. Более вероятно, что он позволял верить в это публике.

…бодрствованием муж единый сумел привести все в порядок». [560]

Нужно было, однако, найти деньги для уплаты вигилам. Август решил отменить субсидию, назначенную преторам на гладиаторские игры, и добился утверждения налога в 2 или 4 % на продаваемых рабов. [561] Тем временем Германик прибыл в Паннонию, но едва он приступил к осуществлению своих смелых проектов, как попал в засаду, в которой едва не погиб со всеми своими войсками. Тиберий поэтому продолжал благоразумно вести партизанскую войну, не заботясь о том, что в Риме его обвиняли в бездействии. [562]

560

Sucton. Tib., 21.

561

Dio, LV, 31; ???????????, но была предложена поправка ????????????. См.: Cagnat. Etude historique sur le$ impots indirectes chez les Romains. Paris, 1882, 233.

562

Dio, LV, 32.

Ссылка Постума

В этом же году Август приказал сенату отправить в изгнание Агриппу Постума, [563] не будучи более в силах, благодаря его поведению, выносить его присутствие ни в доме у себя, ни в Риме; а Кассий Север нашел, наконец, человека, сделавшего с ним то же, что он сделал со столькими людьми: начатый против него процесс окончился осуждением его на изгнание. [564] Мы не знаем, в чем состояло обвинение, но по исходу процесса можем предполагать, что прошло время, когда пользовались могуществом этого профессионального клеветника, а также прошел и внушаемый им страх.

563

Ibid., LII, 32; Velleius Pater., II, CXVII, 7.

564

См.: St. Hieron. ad ann. Abr., 2048.