Авиатор: назад в СССР 14
Шрифт:
Запуск произвёл и приступил к рулению. Приветливо махнул всей бригаде, которая готовила самолёт к вылету. Получил пару похлопываний от Дяди Васи по правой консоли и продолжил движение. Медленно, аккуратно, не ускоряясь, преодолевал каждый метр по магистральной рулёжке.
Прорулив мимо стоянки самолёта сопровождения махнул в качестве приветствия Олегу.
— За тобой рассчитываю.
— Понял, — ответил я Печке.
На центральной стоянке огромное количество автомобилей и людей, многие из которых в военной форме.
Все внимательно смотрят, показывая на самолёт.
Через пару
— Две минуты, — произнёс я в эфир.
Совсем немного времени осталось до начала разбега. Никаких мыслей, что это исторический момент, сейчас нет.
Моя главная задача — поднять самолёт и посадить его на полосу. Сотни и тысячи людей работали над этим проектом. И подвести их, у меня нет морального права.
Вдох, выдох и я нажал кнопку выхода на связь.
— Гордый, 502й, паре взлёт.
— Разрешил, — ответил руководитель полётами.
Рычаг управления двигателями отклонил вперёд и начал разбег. Обороты растут. Самолёт медленно катится, будто ждёт включения форсажа. Рывок назад и на табло высветилась команда «Форсаж вкл.» для каждого двигателя.
— Включились оба, — доложил я.
Чувствую, как тяга на форсированном режиме в 36 000 кгс резво толкает самолёт.
Скорость растёт, аккуратно поднимаю нос. Какие-то мгновения и МФИ первый раз поднимется в воздух. Смотрю влево и вижу, как удаляюсь от заснеженной поверхности лётного поля. Взлетел!
Угол атаки держу не более 10°, чтобы не напрягать самолёт в первом полёте. Высота подходит к отметке в 1000 метров. Выравниваю и перевожу в горизонтальный полёт.
— Взлёт произвёл, — произнёс я.
Ощущение такое, что всё это время не дышал.
— По заданию, 502й, — ответил руководитель полётами.
— Как аппарат? — прозвучал в наушниках голос Олега.
Самолёт Печки поравнялся со мной. Я повернул голову и махнул ему несколько раз рукой.
— Отлично.
Чувствуется, что самолёт хочет лететь быстрее, но ему нужно дать попробовать небо. Не нужно сразу его помещать в сложные условия и выводить на критические режимы. При первом подъёме даже шасси не убираются.
— Гордый, 502й, парой на втором развороте. Параметры норма, высота 1000, скорость 540, — доложил я перед отворотом на посадочный курс.
— 502й, парой заход разрешил. С проходом.
— Выполняем. 401й вправо, крен 30°. Снижение 800, — дал я команду Олегу.
На посадочном курсе постепенно снижаемся. Полоса уже перед нами, но я замечаю, как над головой разрывается облачность. Пробиваются лучи солнца, начиная бить в глаза.
— Гордый, 502й, проход парой от ближнего привода, — доложил я.
— 502й, разрешил, ветер встречный, 5 метров.
Проходим торец полосы, добавляю обороты, и вновь мы набираем высоту. Осталось выполнить ещё один круг и произвести посадку.
— Пару манёвров сделаю, — подсказываю я Олегу, чтобы он отошёл от меня.
Отклоняю ручку управления, проверяя, как самолёт реагирует. Всё очень ровно, никаких бросков по направлению и высоте. Всё складывается для нашего «малыша» как нельзя лучше.
И вот предпосадочная прямая. Плавно снижаюсь. Прошёл
дальний привод, полоса прекрасно видна, хоть в глаза и бьёт яркое солнце. Переднее горизонтальное оперение отклоняется хорошо, следуя за каждым движением органов управления.— Готов к посадке, — доложил я.
— Посадку разрешил, — ответил руководитель полётами.
Вот и полоса точного приземления! Ещё секунда и… касание! Держу нос поднятым и опускаюсь на переднюю стойку.
— Выпустил, — доложил я и почувствовал, как вышли купола тормозных парашютов.
— Два купола, — ответил руководитель полётами.
Вот и первый подъём! Родился ещё один истребитель в нашей стране! Медленно освобождаю полосу и подруливаю на перрон. Олег и руководитель полётами в эфир поздравляет с важнейшим событием для нашей авиации. Новая веха и быть к ней причастным очень почётно.
Толпа первых лиц уже спешит к самолёту. Сейчас мне предстоит выслушать много поздравлений, получить огромную порцию объятий и рукопожатий. Хотелось бы разделить эту радость с коллегами и поблагодарить технический состав, но весь этот показ в первую очередь для важных гостей. Им нужно уделить внимание.
Но перед толпой в генеральских шинелях, меховых куртках и шапках, возникла и вся бригада. Я остановился рядом с ними и начал выключаться. Поблагодарил группу руководства и экипаж Олега.
— Всего доброго, 502й, — ответил мне руководитель полётами.
Слезть на бетонку не вышло. Меня буквально сняли со стремянки и принялись подбрасывать вверх, поздравляя успешным первым подъёмом.
Меня поставили на бетон, чтобы дать возможность перевести дух. Я ещё не успел снять шлем, как меня уже обнимал Сидоров.
— Спасибо, родной! Есть! Есть первый подъём! — радостно и громко говорил Иван Ильич.
Со всех сторон начали работать фото и видеокамеры. Журналисты так и норовили задавать вопросы. Откуда они вообще тут взялись? Мы же не на авиасалоне.
Следом за Сидоровым обниматься полез и… Паклин. Прижать меня не получилось, поскольку рядом возник товарищ Чубов. Его рот расплывался в показной улыбке, а рукопожатие выглядело как милость, поданная царём.
— Вы молодец, Сергей Сергеевич. Я бы вам хотел представить важных гостей. Им хочется услышать, как прошёл полёт, — отошёл Чубов в сторону.
Лучше бы он этого не делал.
Единственного, кого я хотел здесь встретить, был товарищ Русов. Именно Григория Михайловича я считаю единственным человеком, который сможет вытянуть страну из кризиса, остановить разрушительные реформы и прекратить развал армии. А с ней и целой страны.
Но передо мной стояли представители американского и британского посольства. Их я уже видел в новостях, когда они встречались с президентом СССР. Не представляю, чем они так заслужили присутствовать здесь.
Лучше бы я не видел этих белоснежных улыбок и довольных взглядов. Тут же с англосаксами и генералы. Что-то рассказывают и показывают, а представители Запада молча кивают. Отвратительно выглядит!
— Что вы можете рассказать об этой машине? — спросил у меня американец.
— Мы удивлены, что в Советском Союзе продвинулись столь далеко в этом направлении. Даже у нас такого нет, — надменно говорил британец.