Автово

Несколько дней спустя, проявив эту плёнку и напечатав с неё фотографии, я буду просто поражён великолепием, красотой и величием пейзажа. Эти фотографии станут одними из самых красивых в моей коллекции…

Солнце уже почти закатилось за горизонт, а мы всё продолжали гулять по набережной Финского залива.

— А знаешь, Катя, — сказал вдруг Султан, — ведь нам осталось здесь жить всего полгода, но ты будешь приезжать сюда на сессии и дальше. Пообещай нам, что ровно через год, 5 июня ты приедешь сюда, найдёшь наше дерево, сядешь под него и выпьешь бутылочку шампанского в память о нас и о сегодняшнем дне.

Я стоял, и мне нечего было сказать. Такого я не ожидал. В этот свой день рождения я убедился, что у меня есть настоящие, прекрасные друзья. Ни с чём не сравнимое чувство вдруг охватило меня. Ещё ни один мой день рождения не был столь красивым, столь прекрасным и столь романтичным. Неотвратимое ощущение того, что сегодня именно МОЙ ДЕНЬ заполнило всё моё естество. Да, это был МОЙ ДЕНЬ, но сегодня я готов был разделить его со всем миром! И поделиться со всеми своим счастьем — когда у тебя есть бутылочка шампанского, когда тебя окружают друзья и этот прекрасный закат!

— Я обещаю! — ответила Катя…

ЧАСТЬ 18. Паша, Гармашев, мосты, коты и другие

На следующий день я пошёл вместе с остальными на практику. Балтийский завод находился у чёрта на куличиках, и когда мы добрались до него, там нас уже ждал Гармашёв. Весь исходя от нетерпения и перебирая ногами, тот еле-еле дождался последних и, размахивая руками, лошадиными прыжками ломанулся через проходную. Нам не оставалось ничего другого, как побежать за ним следом.

Уже на территории завода, выстроив нас в ряд перед каким-то цехом, Гарма замогильным голосом прочитал нам индивидуальные задания.

Всем досталось по определённому участку цеха, который надо было тщательно изучить, пощупать, понюхать предназначавшийся станок, за бутылкой беленькой разговорить рабочих, узнать их личные проблемы и взгляды на жизнь и между делом выяснить принципы работы этого самого станка. Всё это тщательно необходимо было пережевать, выплюнуть на бумагу и представить оный отчет самому Гарме и некто Роганову, который вёл у конструкторов, на рассмотрение.

По странному стечению обстоятельств мне досталась тема «Транспортное оборудование цеха», чему я был несказанно рад. Действительно, мне необходимо было только дать перечень всяких там кранов, рольгангов и прочей хренотени и написать, что они перетаскивают. Короче, работёнка была плёвая.

Настроение мне испортил Паша. Увидав моё засветившееся от счастья лицо, он подбежал ко мне и шепнул на ухо зловещим голосом:

— А чего ты радуешься? Тебе придётся с крановщицами болтать. А для этого на кран нужно будет залезть, и обязательно на каждый! Внизу крановщицы не даются!

Улыбка моментально сползла с моего лица, ибо перспектива лазить под купол цеха по дистрофичной лестнице мне явно не улыбалась.

— Чёрт бы побрал этого Пашу, — в сердцах подумал я, — обязательно всё испортит. Придётся крановщиц при спуске подкарауливать. А что касается этого выхухоля Паши, то у меня с ним будет особый разговор.

Замечу между строк, что все расходы по нашим с ним дням рождениям оплачивались пока из моего кармана. День рождения уже прошёл, а Паша пока и не думал возвращать должок.

Гарма закончил свою речь и разогнал нас метлой по своим местам. Всех словно ветром сдуло, и только я один остался стоять перед мычавшим Гармашёвым, потому как не особо представлял, где моё рабочее место — транспортные средства были раскинуты по всему цеху. Гарма некоторое время испепеляющее смотрел на меня, затем безнадёжно махнул рукой и ушёл, оставив меня в полном одиночестве.

Но только он свалил, я стряхнул с себя оцепенение и первым делом побежал разыскивать Пашу.

Выхухоль сидел на куске двутавра и перебирал рукой металлическую стружку в ящике для отходов.

— ДОЛЖОК? — подкравшись незаметно, рявкнул я ему в ухо.

— А!!! — от неожиданности Паша вскочил, перевернул двутавр и порезался об стружку. — Какой должок? Чего орёшь?

— За день рождения! Или забыл?

— Сколько?

— Всего 60 тонн.

Похоже, Паша предпочёл бы лучше этих слов не слышать, потому что в мгновенье ока его лицо как-то сразу перекарёжилось. Приняв выражение невинной девственницы, Паша буквально прожурчал мне:

— Какие 60 тонн? Откуда столько набралось?

— И этого мало, — огрызнулся я, — стол почти пустой был — никто даже не облевался!

— Да ты что! Да если бы я знал! Нет у меня таких денег!!!

— Ещё немного, и он на колени упадёт, — подумал я про себя, а вслух произнёс:

— Ничего не знаю! Сейчас уже поздно что-либо менять! Ты подарки получал, изволь расплатиться!

— Да нет у меня денег! — выхухоль вдруг отбросил маску девственницы и тоже стал орать на меня.

Так мы и стояли посреди цеха около перевернутого двутавра и своим криком привлекали внимание рабочих.

— К тебе сегодня родительница приезжает! — изрыгнул я изо рта, в который бы запросто сейчас поместилось малюсенькое личико Паши.

— Ну, и что?! — пасть выхухоля раскрылась до устрашающих размеров, задевая нос верхней губой.

— Что, что! У неё и возьмёшь! И чтобы сегодня же вечером принёс!

Я развернулся и, не давая Паше что-либо ответить, зашагал прочь от этого огнеопасного места. Затем не выдержал, развернулся и зловеще выдавил:

— А собачка Уитни Хьюстон сдохла!!! Как подыхающая корова!

И плюнув, я ушёл окончательно.

Никакого Паши вечером, конечно же, не было.

— Нет, вы только представьте себе, — возмущался я Владику и Рудику за вечерним чаем, — он отказывается платить! Отгулял, подарки получил, а теперь, видите ли, он не знал, что выйдет такая сумма!

— А на что он рассчитывал? — как можно более спокойно поинтересовался Рудик, намазывая хлеб, закупленным после очередного нашествия Чеченева, маслом и посыпая его сахаром.

— На пять рублей! — взорвался я. — Да будет проклят тот день, когда я согласился справлять день рождения с этой жертвой аборта!!! Ну-ка, посмотрите, наверное, я уже весь седой!