Автово

Поняв, что здесь нам больше нечего делать, мы покинули наш гостеприимный сортир и медленно поплелись к Невскому проспекту.

Не знаю, как это получилось, но мы почему-то разминулись, и в итоге через некоторое время только я, Рудик и Чеченев шагали по почти пустынному проспекту. Остальные убежали куда-то вдаль.

Время было около четырёх часов утра, дождь совсем кончился, на небе не было не единой тучи и было так светло, что становилось даже обидно.

— Сейчас ведь идеальное время для фотографирования, — жаловался я своим попутчикам, — а фотоаппарат канул вместе с Султаном где-то за горизонтом. Вот так всегда.

Мы прошли мимо какой-то улицы, где вдалеке виднелся раскрытый Кировский мост, и мне стало ещё обиднее. Упустить такую возможность! А ведь вряд ли нам ещё подвернётся такой случай. Я почему-то был убеждён, что после прелестей сегодняшней ночки никто из нас больше не захочет повторить этот подвиг.

До открытия метро оставалось целых два часа. Чтобы хоть как-то скоротать это время, мы уселись на какой-то остановке, и я развлекался тем, что при виде проходящих изредка одиноких прохожих ругался:

— Безобразие! Почему до сих пор нет автобуса! Целую ночь уже сидим!

Прохожие, стараясь не обращать на нас внимание, поспешно удалялись прочь.

Сидеть нам надоело, и мы направили свои стопы по направлению к Московскому вокзалу. Там мы и повстречали наших потерявшихся друзей. Гуляя по перрону, мы ждали, когда откроют зал ожидания, который по непонятным причинам закрывался на ночь. И когда его всё же открыли, мы зашли в первый раз за всю холодную ночь в тёплое помещение и блаженно растянулись на стульях. И только здесь, разморившись, мы поняли как сильно устали. Спать хотелось нещадно.

Сам не знаю, как нам удалось выждать около полуторочасов в ожидании открытия метро, но когда это случилось, мы как сонные мухи заползли на эскалатор вместе с всякими бабками с тюками и поехали вниз…

— Наконец-то, мы дома! — заплетающимся языком пробормотал я Рудику, когда мы добрались до Автово. — Общага, родная общага!

Спящая вахтерша, не моргнув глазом, пропустила мимо себя ползущую на полусогнутых толпу, и мы разбрелись каждый по своим комнатам.

Открыв 215-ую, Рудик и я обнаружили недовольно ворочающегося Владика. С каким-то мазохистским наслаждением я снял с себя дырявые ботиночки и, шлёпая как колодками по полу, прошёл к своей кровати и снял носки. Акробатическим движением я повернул одну ступню к лицу и ужаснулся. Оная ступня походила на грязную скорчившуюся губку и, вообще, представляла собой нелицеприятное зрелище.

Я собрался было пойти принять горячий душ, как это хотели сделать остальные, но меня хватило только на то, чтобы дойти до туалета. Там, задрав ногу над раковиной и включив горячую воду, с блаженством попытался расправить мои сморщившиеся ступни. А под конец, решив принять душ завтра с утра, добрался до своей кровати и моментально отключился…

Через несколько дней с практикой было покончено окончательно. В день защиты мы с Пашей сидели перед Гармой и Рогановым и пытались вставить слово между речитативом Гармашёва. Пока это в большей степени удавалось Паше с его уникальной способностью говорить со скоростью пулемёта. От меня же слышались урывками обрывки фраз типа «Э-э-э…», «М-м-ме…», «И тогда… э-э».

Мы уже заканчивали свою блестящую защиту, как вдруг дверь отворилась, и оттуда появился… Лубенко!

Придя в себя после лицезрения моей чернющей шевелюры, он расцеловался с Гармашёвым и сел рядом с ним в надежде послушать нашу защиту. Но нас Бог миловал — Гарма и Роганов, посовещавшись, отпустили нас с миром.

Всё! Практика кончилась, а вместе с ней закончился и третий семестр. Пора было покупать билеты и ехать в Астрахань на наши последние каникулы.

По опыту зная, что билеты в плацкартный вагон можно взять хоть за день до отъезда, мы с Рудиком, решив опять ехать вместе, в кассы не спешили. Однако, когда мы, всё-таки, соизволили там появиться, нас ждало неприятное известие. Билеты остались только на боковые места, и в ближайшие дни никаких изменений не предвиделось. Ничего не попишешь, пришлось взять билеты на «боковушки».

— В этой жизни надо попробовать всё! Ну, почти всё, — поучительно сказал я Рудику, сильно, однако, при этом вздыхая.

До отъезда оставалось ещё несколько дней, и мы: Катька, Султан и я решили съездить в Ломоносов — пригород Петербурга. Там, обливаясь потом и задыхаясь от несусветной жары при t=24 градуса (!), мы валялись как кони на просторном лугу около пруда и попивали пиво, не забыв при этом сходить в несколько открытых там музеев-дворцов.

На этот раз мы уезжали на целых два месяца, поэтому кроме проблемы с очередной сдачей вещей в камеру хранения необходимо было решить проблему с нашими котами — Телеком и Майклом.

Телека Султан решил взять с собой в Астрахань с условием, что его повезёт Пахом, который ехал туда раньше. Поэтому для Телека настали последние денёчки проживания в общаге, где он родился.

А вот с малышкой Майклом были серьёзные проблемы. Не так давно он сильно болел, и татары, сводив его к ветеринару, вылечили его. Однако, сейчас никто не хотел брать его с собой. Бедный малыш, еле выживший после тяжёлой болезни, должен был остаться один в течение двух месяцев. И никто не знал, сможем ли мы увидеть его ещё раз в сентябре.

ЧАСТЬ 19. Метаморфозы

— Всё, больше не могу, сейчас расплавлюсь, — пробубнил Васильев, глядя в потолок купе. — До Питера не доеду.

Он снял с себя всё, и, оставшись в одних шортах, растянулся на верхней полке. Лариса, обрадовавшись столь неожиданному стриптизу, попыталась залезть к нему наверх, но Васильев ловко отпихнул её ногой.

— Куда лезешь? Жара такая, ложись лучше внизу и отдыхай — внизу прохладнее.

Поезд N 259/260 нёсся по астраханским степям, унося нас в последний раз в далёкий северный город. Решив напоследок шикануть, мы взяли билеты в купейный вагон, и сейчас в душном потном купе вместе со мной тряслись Чеченев, Васильев и Лариска. В самом последнем купе, вдыхая запах сортира, ехали Наиль, Марат и Лёха. Ну, а через несколько вагонов в плацкарте мучались Галя, Султан, Игорь, Владик, Рудик и Костик. Рядом в забытье, изнывая от жары, валялись «школьники» почти в полном составе.

Ещё в Астрахани, помня о том, что эта поездка будет последней, я запасся фотоплёнкой, намереваясь запечатлеть себя ненаглядного во всех мыслимых и немыслимых позах в поезде, а заодно и тех, кто ненароком попадёт в кадр.

Договорившись заранее с Султаном насчёт фотоаппарата, я медленно, чтобы не содрать кожу, поднялся с приклеивающегося сиденья и, шатаясь, пошёл через вагоны к нему в плацкарт.

Рядом с Султаном на боковых местах сидела крутая Галя и в плейере слушала новый альбом Джексона. Попросив Султана пока достать фотоаппарат, я поплёлся в конец вагона, где опять же около сортира были места Костика, Игоря и Владика.

Не допуская никого к столу, Игорь аппетитно ел колбасу и запивал её каким-то соком. Владик и Костик грустно развалились на своих местах. Лица обоих выражали полную прострацию, и говорить сейчас о чём-нибудь с ними было бы крайне затруднительным. Оставался один Игорь, но тот был жутко занят колбасой, и мне не оставалось ничего другого, как повернуть обратно. Захватив по пути фотоаппарат, я вернулся в своё купе.

— Ну, и какого ты фотоаппарат взял, если у меня есть? — с обидой в голосе спросил Васильев.