Автово

Паша сначала был, вообще, против горячительных напитков (как и в прошлый раз) и хотел обойтись одной бутылкой вина.

— Я, вообще, пить не люблю! — с пеной у рта доказывал он мне. — Меня от этого мутит!

— Как же, как же, помню! — ответил я, пытаясь скрыть насмешку, вызванную кое-какими воспоминаниями.

Дело было ровно год назад. Тогда я поднимался в 315-ую, где по слухам намечалась небольшая пьянь. Костик в честь окончания первого этапа проживания в Питере угощал всех вином.

В 315-ой тихонько сидели Чеченев, Паша, Коммунист, Костик, Васильев, Лёха и Владик. Как меня решили пригласить в этот узкий кружок, до сих пор не понимаю. Постучавшись условным знаком, меня быстренько впустили в комнату и тут же поспешно закрыли дверь на замок.

Оказалось, что я опоздал — здесь уже прикончили несколько пузырьков, а передо мной поставили початую бутылку вина «Улыбка».

— Только пей вместе с Пашей, — предупредил меня Костик, — а то он сегодня, вообще, ничего не пил.

— Почему?

— Да не люблю я это, — ответил Паша.

— Да брось ты, Паша, смотри какая милая бутылочка! А какое название — «Улыбка». Выпьешь и будешь улыбаться. Давай на двоих, тут и так почти половина осталась.

Видимо, мои слова несколько покоробили Пашу, потому что, стряхнув с себя оцепенение, он протянул вперёд стакан и мужественно произнёс: «Наливай!»

— Хватит!!! — послышался его дикий крик, когда я слегка только прикрыл дно его стакана.

— Но это же просто кощунство, — возмутился я и долил ему ещё немного. Себя, разумеется, я не обидел.

Паша дико поморщился, отхлебнул из стакана каплю, и весь как-то скуксился.

— Паша, ведь это ж не водка! И не стыдно тебе рожи такие делать? Ну-ка, сейчас же пей!

Героическим усилием воли Паша закрыл глаза и одним махом выдул всё содержимое стакана.

Я тихонько попивал вино и ждал продолжения реакции.

— Фу, гадость какая! — заорал Паша благим матом. — Больше ни за что пить не буду.

— Хи, слабак, Паша слабак! — разнеслись по комнате чьи-то пьяные визги.

Все как по команде повернулись к источнику визгов и обнаружили валявшегося на своей кровати Чеченева в вульгарной позе.

— А, похоже, я, всё-таки, здорово опоздал, — немного шокировано произнёс я. — Сколько он уже выдул?

— Этого никто не знает, — заметил Костик, — мы за ним не следили. И, вообще, какая тебе разница? Человек решил расслабиться! Не мешай ему.

— Слабак, слабак, — продолжал надрываться Чеченев, пока, наконец, члены его не ослабли, и он не забылся на своей кровати.

Я налил себе остатки вина и стал медленно их допивать. Паша вдруг резко выпрямился, вскочил и убежал в неизвестность, громко хлопнув при этом дверью.

— Вы чё, ему в вино пургена подсыпали что ли? — спросил я, подозрительно косясь в свой стакан.

— Слабак, слабак! — опять разнеслось по комнате…

Вечеринка кончилась, и я с Владиком вернулся к нам в 215-ую. Продолжение этого вечера мы узнали от случайных свидетелей.

Оказывается, Паша убежал в туалет, где сильно напугал унитаз. И это с половины стакана лёгкого вина! Чеченев — тот, вообще, крутой — лежал себе покойненько на кровати, потом вдруг повернулся на бок и с чувством собственного достоинства вывернулся прямо на пол, а проще говоря, выплеснул всё содержимое своего желудка. Затем также покойненько повернулся обратно и моментально заснул сном праведника.

Очевидцы утверждают, что всё это было проделано с такой простотой и ловкостью, словно это было чем-то обыденным и совершенно нормальным явлением…

Сейчас я как раз вспомнил этот случай и подавлял в себе раздирающий меня хохот.

— Ладно, Паша, — сказал я, немного придя в себя. — Ты пить не любишь и не можешь, но не суди по себе о других. Народ у нас пить любит, и от этого никуда не деться.

Короче, не взирая на робкие протесты Паши, я купил вина и несколько бутылок беленькой. Не смотря на купленные продукты, их было катастрофически мало, но больше денег я уже выложить не мог.

И вот утром 4 июня, в назначенный день я решил купить ещё один литр водки, чтобы напившись, народ не жаловался на нехватку закуски.

Купил первую попавшуюся дешёвую бутылку, которая оказалась каким-то «Цитроном» и принёс её в 215-ую.

— Ты что, рехнулся? — набросился на меня Владик, увидав «Цитрон».

— Я? Почему это?

— Ты что, не помнишь — на свой день рождения Рябушко купил точно такую же бутылку!

— Не помню! Я, вообще, не имею привычки смотреть на то, что пью. Наливают — я и пью! А что?

— А ничего! Этим «Цитроном» тогда полгруппы отравилось. На редкость мерзкая гадость!

— Слава Богу, ничего такого тогда со мной не случилось!

— Зато теперь случиться, потому что никто кроме тебя эту дрянь пить не будет!

Ничего не говоря, я ненадолго призадумался и поплёлся на кухню готовить…

Праздник был в самом разгаре. На этот раз кровати мы никуда не убирали, а оставили их в комнате, переоборудовав под тахты.

Риса и мяса — единственного горячего блюда — действительно, не хватало. Разложив всем по тарелке, в кастрюле осталось с Гулькин нос. Я выждал время, пока все хотя бы немного не захмелели, и громко крикнул.

— Кому добавки?

— Мне! — раздался оглушительный крик Пахома. Послышались и ещё пьяные крики.

Я ужаснулся, что сразу нашлось столько желающих, и стал накладывать им дистрофичные порции, чтобы хватило на всех. Когда очередь дошла до Пахома, тот самым обыкновенным образом выхватил у меня кастрюлю и вывалил себе в тарелку всё, что там было. Пустая кастрюля тот час же перешла ко мне в руки, а Пахом, наливая себе очередную рюмочку, гогоча и смеясь, принялся за уничтожение содержимого тарелки.

Хорошо, что кроме горячего были всякие там салатики, балык и закатки, а то после Пахомовского наезда можно было только сосать палец.

И тут началась массовка, в смысле дискотека. Пьяная толпа растащила по углам столы и устремилась в центр комнаты дёргать ногами.

Решив немного освежиться, я вышел в коридор. У раскрытого окна, глядя на вечернее небо, в клубе дыма стояли Катя и Галя. У обоих в руках было по сигарете, и, вообще, они курили. Поскольку я был не совсем трезвый, то это обстоятельство не так уж сильно меня удивило, но слегка озадачило.