Барин-Шабарин 7

Именно так. Мы сейчас находились на том месте, которое ещё в этой истории не стало легендарным и нарицательным. Малахов курган был, как и мощнейшее укрепление на нём. А недалеко, метрах в шестистах-семистах, ходили фигурки, которые я воспринимал уже как сложные, но мишени.

— Восемьсот шагов, ваше превосходительство, — подумав, чуть прищурившись, сказал Елисей.

— Достанешь? — спросил я.

— Так точно! — уверенно ответил боец.

— Объясните, господин генерал-майор, что происходит! — потребовал Нахимов.

Рядом уже не сидящие, а стоящие офицеры сменили своё безразличие на интерес, смотрели то на меня, то на вице-адмирала. Не думаю, что их оживление каким-то образом связано с предвкушением военных действий. Скорее всего, господа увидели возможность немного развлечься. Ведь явно что-то назревало. Нахимов, чаще всего хладнокровный и показательно спокойный, демонстрировал эмоции.

— Мои солдаты могут прямо сейчас привнести первый вклад в нашу неминуемую скорую победу. Вон ту группу офицеров и солдат противника, — я показал в сторону врага. — Есть возможность наказать за беспечность.

Группа противника, скорее всего, занималась тем, что тщательным образом осматривала видимые для них наши укрепления. В свой бинокль я видел, что трое из той группы что-то зарисовывают в своих планшетах, явно расположение наших орудий.

Долговременные укрепления противник строил чуть далее, чем в двух верстах от первых фортификационных сооружений Севастополя. Однако копали они и укрепления, которые я бы назвал «траншеи подскока». Было понятно, что нас собираются обстреливать где-то с девятисот метров.

Траншеи они копают на тех же семистах-восьмистах метрах. Наша артиллерия должна эти траншеи накрывать. Так что ничем иным, как укреплениями, которые должны быть местом сосредоточения вражеских войск для штурма, неприятельские фортеции быть не могут.

— Разрешаете? — спросил я, когда пауза затянулась.

— Действуйте. Весьма любопытно. Ваши пушки явно будут добивать до врага. Но вы не выкатили ни одного орудия, — у Нахимова появились нотки в голосе, словно он бросает мне вызов, заключает пари.

Мол, покажи себя, Шабарин! Пустозвон ты или подтвердишь свои слова делом?

Семьсот шагов — это дистанция для опытного снайпера даже для XXI века. Что говорить, если у нас оптические приборы слабоваты. Однако в моём полку есть выделенные в отдельное подразделение четырнадцать стрелков, которые умели работать на предельно дальних дистанциях.

Оружие у снайперов — самое лучшее. Это винтовки «Энфилд» с глубокой доработкой в моих мастерских. Каждая пристреляна, у каждой оптика, стрелки опытные.

— Доложить по готовности! — приказал я Елисею, который сейчас командовал лучшими стрелками, как бы не всей этой войны.

Четырнадцать снайперов, а также Елисей, ну, и я с ними заодно, расположились на брустверах Малахова кургана. Работали мы лёжа, выставив свои винтовки на сошки. И уже даже по этому поводу я ощущал на своей спине удивлённые взгляды присутствующих офицеров, как и самого вице-адмирала. Почти никто, кроме нас, лежа не стрелял, о таких сошках не слышали.

— Готов. Поправка на три. Ориентир — большой камень. Первый справа мой! — командовал Елисей.

Так как первый офицер был целью моего протеже, то я взял от ориентира, камня, вправо.

— Вправо от ориентира — второй мой! — сообщил я стрелкам.

Посыпались другие доклады, бойцы распределяли цели. И целей было недостаточно на всех. Поэтому офицеров брали сразу два или три стрелка.

— Работаем по готовности! — сказал я, поправляя беруши в ушах.

Нужно всё-таки сделать грамотные наушники. А то, когда раздаются по соседству выстрелы, то беруши не очень помогают. А получить даже самую лёгкую контузию не хотелось бы.

— Бах-бах-бах-бах! — начали отрабатывать бойцы.

Я сделал первый выстрел, следом второй и третий. Первая попытка была неудачной, пуля вошла в землю метрах в десяти от цели. Но вот второй выстрел оказался точным. Магазинная винтовка позволяла иметь колоссальное преимущество.

— Цель поражена! Цель поражена! — посыпались доклады.

Чуть привстав, взяв бинокль, я посмотрел на результат наших действий. Из шести вражеских офицеров и солдат я не увидел никого, не поражённого пулей. Были раненые и сейчас нужно решение…

— Офицер от камня вправо три метра ранен. Елисей, возьми двоих и приведи мне его. Если получится, нет, тор сразу отступать. В бой не ввязываться. Остальным быть предельно внимательными и отрабатывать по противнику, если будет попытка офицера отбить, — приказал я под всеобщее молчание.

Правильно оценив обстановку, Елисей взял с собой двух бойцов, один из которых был наиболее рослым и физически развитым. Второй же был одним из лучших наших снайперов. Это был боец лет тридцати семи, который из чего бы ни стрелял всегда попадал в цель. Я уже в какой-то момент даже думал, что это какой-то супергерой затесался у меня в отряде.

— Безумие, — прошептал Нахимов, наблюдая за нашими действиями.

В сторону разгромленной группы противника устремилась другая группа врага, скорее всего, для эвакуации. Но не тут-то было. Мои стрелки стали без команды, по готовности, отрабатывать всех тех, кто пробовал подобраться к убитым и раненым врагам.

Стрелял и я, уже поменяв второй магазин. Нахимов стоял прямо «над душой», нависал надо мной, создавая тень. Я его не прогонял. Было не только желание, но и необходимость показать всё то, чем владеет мой отряд.

Это и мастерство дальней стрельбы, это и новейшее оружие, которого даже у врага нет. А также это и решимость убивать противника без каких-либо отсылок на честь, достоинство и что-то ещё… Причём я понимал, что могу быть даже нерукопожатным среди русского офицерства. Такие подлые в понимании современного офицера методы уничтожения противника многим кажутся нечеловечными, дикими.

Однако, когда наши офицеры поймут, что похожие на мою группу бойцы работают и со стороны противника, может быть, изменят своё мнение. Но сколько же должно погибнуть русских солдат и офицеров от прицельного огня английских стрелков, чтобы хоть немного поменялось понимание происходящего?