Басаргин правеж

— На что разбойников в столицу тянуть? — изумился воевода. — Леса вокруг густые. Петлю на шею, веревку на сук, вот и вся недолга.

— Кабы сыск земской был, — ответил Софоний за своего побратима, — так сим бы все и окончилось. А коли до государя дошло, так всю подноготную дочиста на свет Божий извлечь надобно.

— Дело ваше, — не стал спорить боярин Оничков. — Коли в Москву татей везти желаете, так везите. Откупщики Бачурины вам в сем подсобят с охотой.

— Мы люди государевы, а не купеческие, — сурово ответил подьячий. — Посему нам надобно царской волей дела сии решать, а не у промышленников местных побираться!

— У меня всего три десятка стрельцов при крепости! — повысил голос воевода. — Кого я тебе дам? С кем сам останусь?

— Как же ты в осаду садишься, боярин, коли у тебя ратников три десятка всего? — удивился Тимофей Заболоцкий.

— Коли в осаду садиться, так местных за стены изрядно набегает. Их к службе и ставлю, — пояснил боярин.

— Коли так, то без десятка стрельцов беды с Кемью не случится, — тут же поймал его на слове Софоний Зорин. — Допросная изба же для службы и вовсе не нужна.

— В Умбе тоже допросная изба имеется, — сделал последнюю попытку увильнуть от службы кемский воевода. — В Кандалакше у монахов, вестимо, и подземелье для узников готовое имеется.

— Я так полагаю, в Умбе и Кандалакше сторонников у душегубов слишком много, — ответил Басарга. — Как бы препятствий больших не учинили.

— Откель ты знать сие можешь, подьячий? — удивился боярин. — Ты же там и не бывал еще!

— Книги читать умею. Так поможешь или службу царскую за тягость почитаешь?

— Чем смогу, помогу-то, — смирился воевода. — Да токмо многого не ожидайте. Тут не Москва, ратей больших и застенков не имеется. Каждый служивый наперечет.

Заручившись такой неуверенной поддержкой начальника Кеми, Басарга одел своих побратимов и их холопов в броню, прихватил молодого корабельщика, что божился, будто узнал вожака душегубов, и на лопарских упряжках совершил стремительный рывок через давно и прочно замерзшее Студеное море на Варзугу. Путь этот занимал почти два перехода, а потому в деревню опричники прибыли очень вовремя: ближе к вечеру, в поздних сумерках, но еще не так поздно, чтобы останавливаться на ночлег. Но главное — неожиданно.

Размерами своими Варзуга давно заслужила право именоваться городом. Как-никак — две сотни семей, полтораста дворов, подворье свое монастырское, гавань, порт, торг богатый. Однако крепостью сия деревня по сей день так и не обзавелась, да и дома стояли не плотно, а далеко вразброс, на полторы версты окрест церкви. И не потому, что нужда в этом какая-то имелась, а просто так, от доступного простора и вольготности.

Замерзший, поэтому и брошенный на время порт путники миновали незамеченными, поднялись вверх по реке и вскоре увидели впереди россыпь желтоватых и красных огоньков. Окна ярко светились почти во всех избах, а в иных — даже и по несколько. Свечей и лампового жира варгузяне совсем не экономили. Видать, не имели такой необходимости.

Оставив собачьи нарты внизу на льду, бояре со слугами стали подниматься по расчищенной к храму тропе. Басарга поманил одетого в заячью шубейку и лисий треух корабельщика:

— Ну, Беляш, говори, куда душегуб твой скрылся?

— Вон тот дом-то, возле липы одинокой, — сразу указал паренек. — Я его как в церкви увидел-то, сразу признал! Ну, знамо, следом и прокрался, дабы логово-то разбойничье вызнать.

— Лепо, — кивнул подьячий. — Пошли смотреть, что за ухари-удальцы там обитают…

«Разбойничье логово» выглядело как просторная северная русская изба на высокой подклети и с крытым двором. Помимо двора крытого имелся еще двор обычный, с воротами и калиткой, огороженный изгородью в четыре слеги. Но подобное препятствие могло остановить только скотину, дабы летом в огород хозяйский не забрела. Холопы же шустро пролезли между жердинами, пригрозили плетью зашедшейся в лае псине, скачущей на привязи, отворили воротины перед хозяевами. Бояре быстро поднялись на крыльцо…

Стучать в дверь не пришлось — она отворилась, наружу выглянул босоногий мальчуган лет тринадцати в длинной серой рубахе и темных штанах, громко крикнул:

— Замолчи-то, Нурман! Нешто ополоумел?

Тимофей Заболоцкий рванул створку, едва не вывернув ее из подпятников, бояре толпой вломились в сени, а через них и в сам дом, задохнувшись от влажного жаркого воздуха, пропитанного запахами вареных овощей и жареной рыбы. Кольчуги, бахтерцы, шлемы моментально покрылись толстым слоем инея, превращая нежданных гостей в подобие сказочных зимних демонов.

Замерла от неожиданности баба с засученными рукавами, в накинутом поверх сарафана сером переднике, вышитом оленями и звездами. Изумленно открыла рты малышня, рисующая, сидя на полу, угольками по бересте. Вскинул голову чинящий сеть приметный мужик: широкоплечий и кареглазый, с рыжими усами и бритым на немецкий манер подбородком.

— Беляш! — оглянувшись, опричник ухватил паренька за ворот, выволок вперед, кивнул подбородком на мужика: — Этот?

— Он самый-то, боярин! — торопливо закивал корабельщик. — Он указывал, мечом махал. Остальные секли-то и кололи!

— Выходит, Потап Рябун, ты главный зачинщик разбоя и есть. — Отпустив свидетеля, Басарга полувытащил саблю из ножен. — Ну что, добром пойдешь али валить тебя сразу?

Мужик вздохнул, отложил челнок с толстой суровой ниткой, медленно поднялся. Баба взвыла, метнулась через дом от печи к мужу, повисла на шее и громко однотонно завыла. С некоторым запозданием заплакала малышня, уронив угольки и растирая их по полу ладонями.

— Батюшка! Это кто? — закричал из сеней мальчуган, не в силах протолкаться в избу. — Помощь кликнуть?

На последние слова холопы отреагировали правильно, сцапав паренька и затащив вперед.

Подьячий мысленно отметил, что старший ребенок ненамного младше жены разбойника и сильно старше малых детишек. Видать, разбойник уже успел побывать во вдовцах и нынешняя его жена — вторая. Потап вздохнул еще раз, куда глубже, погладил воющую бабу по спине, по волосам, перевел взгляд на мальчишку:

— Теперича ты за старшего-то, Трувор. Не забудь: по жребию ныне два забора-то нашими будут, Индерская тонь и Кривая.

Баба завыла громче, скребя плечи мужа ногтями. Потап с силой взял ее за плечи, чуть отстранил, расцеловал лицо.

— Ты одевайся, что ли. — Опричник, поняв, что сопротивления не будет, загнал клинок обратно в ножны. — Холодно снаружи.

— Липа рядом, веревка в сенях, — ответил Потап. — Не успею замерзнуть-то.

— Легко отделаться собрался, — усмехнулся Басарга. — Про дыбу забыл. Али так подельников перечислишь?