Башня времен. Заброска в советское детство

Но теперь вспоминать всё это было, конечно, не время — «Волга» с Геной и Снежаной внутри выехала с обочины на дорогу и встала, одинокая, на светофоре.

И тут за дальним перекрёстком запрыгал по асфальту свет фар, и скоро показался он: жигуль-«копейка», новенький, блестящий, красный в свете фонарей, с буквой «У» в углу стекла. И Жека понёсся поскорее к ближайшему столбу с фонарём, что бросал на проезжую часть широкий круг света, и там выскочил с поднятыми руками «копейке» наперерез. Он старался, чтобы водитель заметил его заранее, но всё равно появление ребёнка на дороге стало для того полной неожиданностью. Неопытный автомобилист дал с перепугу со всех сил по тормозам, и «копейка» замерла как вкопанная метров за десять от Жеки, а сам водитель стукнулся лбом о стекло, что так и называется — лобовое.

Жека поскакал к машине, а водитель выпрыгнул наружу и пошёл, потирая голову, на Жеку. Когда они сошлись, водитель расставил руки и поймал Жеку, потом схватил того за шиворот.

— Ты что бегаешь по дороге?! — заорал он перепуганным и высоким голосом. — Жить надоело?

— Дядя, дядя! — закричал и себе Жека. — Помогите!

Услышав «помогите», автолюбитель перестал орать, отпустил Жекин шиворот и обратился в слух.

— Там, в такси, — продолжал своё выступление Жека, — там мой батя, батя мой! Поехали, дядь, поехали! Надо его догнать!

Жека побежал к жигулю, дёрнул дверцу и забрался на переднее сиденье. Внутри царил особенный и неповторимый жигулёвский запах. Автолюбитель растерянно на это посмотрел, подошёл и уселся за руль. Он завёл заглохшую машину, стал трогаться, заглох снова, завёлся, и жигуль, подёргавшись, поехал. Красные огоньки «Волги» мелькали совсем далеко — хорошо, она никуда не свернула.

— Там в такси мой батя, — звенел без умолку Жека, — и он там с какой-то бабой. Надо догнать, пожалуйста! У него, когда он бухой, часто вот такое, понимаете? А мамка… мамка сказала: ещё раз, и она повесится!.. Да, да… Или утопится.

Автомобилист молчал, бросая время от времени на Жеку полные ужаса взгляды.

— Пожалуйста, дядь, — не замолкал Жека. — Он всегда заявляется, просит прощения, рыдает, валяется у мамки в ногах… Но в этот раз мамка сказала… Пожалуйста, дядь… Пожалуйста, переключите уже на третью передачу, — не выдержал Жека мучительного рёва жигулёвского двигателя.

Между тем «Волга» впереди ехала-ехала, а тут вильнула и остановилась. Под фонарём, возле темнеющего стёклами киоска «Союзпечати», примостилась на табуретке толстая тётка в косынке, перед ней лезли из вёдер белые пушистые цветы. Рядом стоял и рылся в карманах Гена Баранов.

— Тормозите, тормозите! — крикнул Жека, и автолюбитель неловко завернул к обочине, запрыгнул одним колесом на бордюр и снова заглох.

Жека выскочил из машины и пошагал к Гене. Что делать дальше, он совсем не представлял.

Но Гена, увидев Жеку и что-то такое, видимо, всё же припомнив, ничего сделать ему и не дал. Он бросил суетящуюся цветочницу и рванул прямо к Жеке. Подбежал, сгрёб его за шею, но тут же опомнился, отпустил — ребёнок всё-таки. Вскричал со страданием в голосе:

— Ты зачем за мной таскаешься, маленький ты гадёныш?! Сколько можно? Ты…

Но он не договорил. Так-то у него, конечно, было много что Жеке сказать. Он просто не успел. А не успел он оттого, что подскочивший автомобилист развернул Геннадия к себе, и его возмущённая только что увиденным и услышанным быстрая нога впечаталась Геннадию в то самое место, которым Геннадий рассчитывал сегодня получить совсем другие ощущения, нежели те, что теперь вот пришлось получить. Гена глухо ойкнул и согнулся.

— Э, Вовчик, ты чего? — возник рядом с ними таксист, что оказался, видимо, автолюбителя знакомым, в маленьких городках местные все друг друга знают.

А возле Жеки вдруг возникла Снежана. Возникла и схватила его. Сегодня Жеку все взяли моду хватать, но у Снежаны это получилось куда неприятнее других. Она больно впилась Жеке в участок между плечом и шеей своими яркими маникюрами и поволокла в сторону — так хищник волочет пойманную жертву.

Растерянный Жека опешил от такого поворота и безвольно болтался у неё в когтях. А что ему было делать? Не драться же с ней. А Снежана тем временем шипела змеёй прямо Жеке в ухо:

— Слышь, мелкий говнюк! Не лезь, не лезь к нам, сопля, чмо малолетнее!

Лицо её искажалось гримасами, ярость придала неженской силы. Жеку пронзило острыми ногтями до самого скелета, он дёрнулся, но куда там, вырваться было невозможно.

— Всё равно я заберу его себе, — неслись, обдавали Жеку приторными парфюмами быстрые, не желающие себя сдерживать слова. — Жена не стена, отодвинем. Есть дочь — ну, ничего, заплатим алименты.

Так вот оно что, понял Жека, хватаясь за злые цепкие руки и пытаясь оторвать эту горгулью от себя. Она всё уже распланировала, Геннадий настолько ей приглянулся, что она возжелала заполучить его, невзирая на любые преграды. Он нужен ей, а дальше неважно, он будет её собственностью — как шкура белого медведя на полу или рогатая лосиная голова на стене среди картин в блестящих рамах. Понимать это было жутко, и Жека рванулся из последних сил и задёргался, как нанизанная на иголку бабочка.

— Отпусти парня, Снежана, — раздался вдруг негромкий и надтреснутый, но перекрывший все иные слова и звуки голос.

Перед ними, мучительно скособочившись и прижимая одну руку к животу, к нижней его части, стоял Геннадий Баранов. Он всё слышал. Глаза его были ясные, пронзительные. Позади топтались автомобилист Вовчик и безымянный таксист из «Волги».

— Отпусти парня, — повторил Геннадий, и Снежана медленно разжала хватку.

Она тяжело дышала и смотрела на Гену. Причёска её чуть растрепалась, помада размазалась, и всё равно она была сейчас очень притягательна — особенной, стервозной какой-то притягательностью. Гена медленно отвёл от неё взгляд, шагнул нетвёрдым шагом к таксисту, в руке его мелькнула синяя пятирублёвая бумажка.

— Отвезите её… Отвезите, куда скажет.

Снежана взмахнула волосами, блеснуло во рту золотое.

— Забери свои деньги, инженеришка! — крикнула она, сверкнули ядовито глаза.

По Гениному лицу скользнула печальная кривоватая усмешка.

— Возьми-возьми, — махнул он таксисту. — И давай, увози, увози уже…

Таксист взглянул на Снежану с интересом и некоторой опаской, пожал плечами и потопал к своей Волге.

Гена тем временем с усилием выпрямился. Завозился, ослабляя ремень на джинсах. Мотнул головой автолюбителю Вовчику:

— Вот оно как, эх… Подбросишь до Пляжного?

— Конечно, — Вовчик с готовностью кивнул.

Гена вздохнул, потирая больное и невезучее своё место.

— Ну ты тоже… Не мог послабее шарахнуть, а? Каратист, что ли?

— Футболист, — виноватого потупился тот.

Скрипнула, открываясь, жигулёвская дверца.

— Залазь, следопыт, — усмехнулся Гена.

Жека не стал отказываться, подошёл, забрался на заднее сиденье. Откинулся на мягкую кожу, закрыл устало глаза.

Жека закрыл глаза, а когда через пару секунд их открыл, за окнами стало черным-черно, а по бокам от него сидели двое. Один — усатый в пиджаке, с клочьями тумана на плечах, второй — бетонный пионер, чья акселератская фигура едва уместилась, изогнув шею, в салоне машины.