Базар житейской суеты. Часть 1

Черезъ нсколько времени посл этого свиданія, случилось, что мистеръ Коффъ проходилъ мимо Вилльяма Доббина, лежавшого подъ деревомъ на заднемъ двор и углубленного въ чтеніе «Арабскихъ Ночей», которыми онъ наслаждался всякій разъ, какъ товарищи оставляли его въ поко. Въ этомъ фантастическомъ мір привольно развивались его мысли и чувства, независимо отъ латинской граматики и математическихъ фигуръ, и на этотъ разъ онъ забылъ, казалось, весь свтъ, совершая мысленное путешествіе съ матросомъ Синдбадомъ по Жемчужной Долин. Пронзительный крикъ, раздавшійся въ нсколькихъ шагахъ, вывелъ его изъ этой мечтательной страны, гд только-что нашолъ онъ красавицу Перибану съ ея волшебнымъ принцемъ. Доббинъ открылъ глаза, и увидлъ передъ собой Коффа, который тузилъ мальчишку.

Мальчишка былъ тотъ самый, что принесъ въ пансіонъ роковую всть о зеленой фур; не Доббинъ не питалъ вражды въ своей душ, по крайней мр, противъ безсильныхъ малютокъ.

— Какъ ты смлъ разбить бутылку? кричалъ Коффъ маленькому пузырю, размахивая надъ нимъ жолтой палочкой, употреблявшейся въ игр «криккетъ».

Мальчишк приказано было перелзть черезъ заборъ задняго двора, пробжать четверть мили до ближайшого погребка, купить въ долгъ бутылку ананасового пунша, и, воротившись назадъ, опять перелзть черезъ заборъ на задній дворъ, гд молодые джентльмены продолжали играть въ криккетъ. Перелзая черезъ заборъ, юный питомецъ поскользнулся, сорвался, упалъ, и бутылка разбилась въ дребезги; и пуншъ пролился, и панталоны его забрызгались, и онъ предсталъ передъ своего господина со страхомъ и трепетомъ, склонивъ передъ нимъ свою повинную головку.

— Какъ ты смлъ, негодный воришка, явиться переда мной въ такомъ вид? А! ты вздумалъ попробовать сладенькій пуншъ, и притворился, будто разбилъ бутылку? Я тебя проучу. Протяни свою лапу.

И жолтая палочка взвизгнула въ воздух, и тяжолый ударъ поразилъ дтскую ладонь. Послдовалъ ужасный стонъ. Доббинъ бросилъ книгу и поднялъ глаза. Принцъ Перибану прошмыгнулъ въ сокровенную пещеру съ принцомъ Ахметомъ; матросъ Синдбадъ взвился въ облака на волшебныхъ крыльяхъ, и честный Вильямъ Доббинъ увидлъ передъ собой явленіе вседневной жизни: большой парень колотилъ малютку безъ всякой видимой причины и безъ достаточного основанія.

— Ну, теперь другую лапу, ревлъ Коффъ, хорохорясь передъ мальчишкой, которого лицо страшно корчилось отъ нестерпимой муки.

Доббинъ задрожалъ и съежился въ своей узкой куртк.

— Вотъ теб, вотъ теб, маленькой чертёнокъ! вскричалъ Коффъ, и жолтая палочка опять хлопнула по дтской ладони.

Еще разъ взвизгнула палка, и Доббинъ быстро вскочилъ съ мста. Зачмъ и для чего, я не знаю хорошенько. Можетъ-быть, ему жаль стало бдного мальчика, или въ душ его возникла мысль помрять свой силы съ этимъ школьнымъ буяномъ. Какъ бы то не было, онъ вскочилъ и закричалъ:

— Прочь отсюда! Не смй трогать этого ребенка, или я тебя…

— А что ты мн сдлаешь, болванъ? спросилъ изумленный Коффъ, остановленный такъ неожиданно въ своей пріятной экзерциціи. Ну, чертёнокъ, протяни теперь об руки.

— Остановись, Коффъ, или я проучу тебя такъ, что ты всю жизнь не забудешь! вскричалъ Доббинъ, отвчая только на первую часть сентенціи Коффа.

Маленькій Осборнъ, задыхаясь и проливая горькія слезы, смотрлъ съ величайшимъ изумленіемъ и недоврчивостью на странного богатыря, который съ такою непостижимою смлостію вызвался защищать его. Изумленіе Коффа тоже не имло никакихъ границъ. Представьте себ какого-нибудь великана въ мдной брон, готового ополчиться противъ маленького героя, и вы поймете чувствованія Реджинальда Коффа.

— Посл класовъ мы раздлаемся, сказалъ онъ, бросивъ на своего противника такой взглядъ, который ясно говорилъ: «Сдлай свое завщаніе, и поспши въ этотъ промежутокъ времени проститься съ своими друзьями.».

— Хорошо, быть по твоему, сказалъ Доббинъ. Осборнъ я беру тебя подъ свое покровительство.

— Покорно васъ благодарю, отвчалъ юный джентльменъ, повидимому, забывшій на этотъ разъ, что папенька его иметъ собственную карету на Россель-Сквер.

Наступилъ роковой часъ. Битва, по всмъ правиламъ боксированія, должна была производиться на заднемъ двор среди площадки, гд обыкновенно играли въ криккетъ. Никто не сомнвался, что кукушка-Доббинъ, не принимавшій почти ни раза дятельного участія въ гимнастическихъ упражненіяхъ своихъ товарищей, будетъ побжденъ и отступитъ позорно. Увренный въ своихъ силахъ, учоный Коффъ выступилъ на середину, веселый и довольный, какъ-будто собирался танцовать на одномъ изъ баловъ своего отца. Онъ вдругъ подбжалъ къ своему противнику и влпилъ ему ловкихъ три удара по плечамъ и по груди. Доббинъ зашатался и чуть не упалъ. Площадь огласилась громкими рукоплесканіями; и каждый въ эту минуту готовъ былъ преклонить колно передъ героемъ, одержавшимъ побду.

— Ну, пропала моя головушка, если все такъ у нихъ пойдетъ, думалъ молодой Осборнъ, подходя къ своему неловкому защитнику. Отстань, братъ, Кукушка, гд теб, да и зачмъ? сказалъ онъ мистеру Доббину. И есть изъ чего хлопотать? Какихъ-нибудь два, три бубенчика по ладонямъ: это ничего, Кукушка, право. Я ужь къ этому привыкъ.

Но Доббинъ, казалось, ничего не слыхалъ. Члены его дрожали, ноздри расширялись, глаза сверкали необыкновеннымъ блескомъ, и прежде чмъ Коффъ усплъ насладиться своимъ торжествомъ, онъ разбжался и ловкимъ ударомъ всадилъ ему тумака на самую середину его римского носа. Къ изумленію всей компаніи, Коффъ пошатнулся и упалъ.

— Молодецкій ударъ, нечего сказать, проговорилъ маленькій Осборнъ тономъ знатока. Ай же, Кукушка! Хорошо, любезный, хорошо.

Битва возобновилась съ новымъ ожесточеніемъ и Доббинъ опять одержалъ блистательную побду. Изумленіе зрителей увеличивалось съ минуты на минуту тмъ боле, что Кукушка-Доббинъ вс эволюціи производилъ лвою рукою. Наконецъ, посл двнадцатой сходки, мистеръ Коффъ, повидимому, совершенно потерялъ присутствіе духа и утратилъ способность защищаться; напротивъ, мистеръ Доббинъ былъ непоколебимъ, какъ столбъ, и спокоенъ, какъ квакеръ. Тринадцатая схватка увнчалась опять для него блистательнымъ успхомъ.

— Баста, лежачого не бьютъ! сказалъ наконецъ Доббинъ, отступая отъ своего противника, валявшагося передъ уиккетомъ на зеленой трав. Пусть это будетъ для него урокомъ на всякой случай; а ты, Осборнъ, останешься навсегда подъ моимъ покровительствомъ и надзоромъ.

Площадь огласилась крикомъ, и вс привтствовали побдоносного Доббина. Сильный гвалтъ на заднемъ двор пробудилъ, наконецъ, вниманіе самого доктора Свиштеля, и онъ вышолъ изъ своего кабинета развдать, что это за суматоха. Одинъ взглядъ на поле битвы объяснилъ ему сущность дла. Первымъ его дломъ было дать строжайшій выговоръ всмъ вообще и каждому порознь; вторымъ приказать принести розги для наказанія Доббина; уличонного въ буйств. Но мистеръ Коффъ, успвшій между-тмъ подняться на ноги, подошолъ къ доктору Свиштелю, и сказалъ:

— Виноватъ во всемъ я одинъ, милостивый государь: Доббинъ тутъ въ сторон. Я безвинно колотилъ одного мальчика и Доббинъ только вступился за него.

Этой великодушной рчью мистеръ Каффъ не только спасъ своего побдителя отъ розогъ; но и возстановилъ совершеннйшимъ образомъ свою репутацію въ заведеніи доктора Свиштеля.

Въ этотъ же день, юный Осборнъ отправилъ въ родительскій домъ письмо слдующаго содержанія:

5-го марта 18… Мамашенька,

«Надюсь, что ты совсмъ здорова, милая мамаша, и премного одолжишь меня, если пришлешь сюда круглый пирожокъ съ изюмомъ и пять шиллинговъ, которые мн очень нужны. А у насъ было сраженіе между Коффомъ и Доббиномъ. Ты, вдь, знаешь, мамаша, что Коффъ былъ Птухомъ въ нашемъ пансіон. Они схватывались тринадцать разъ и Доббинъ совсмъ заклевалъ Коффа. Поэтому онъ будетъ теперь ужь вторымъ Птухомъ; а первымъ Доббинъ. Они сражались изъ-за меня. Коффъ началъ было куксить меня за то, что я разбилъ у него кружку съ молокомъ, а Доббинъ не выдержалъ и подцпилъ его на буксиръ. Кукушка, то есть, такъ мы до сихъ поръ называли Доббина, потому-что отецъ его торгуетъ по мелочамъ въ Сити на Великорцкой улиц. Маменька, ты ужь прикажи папаш закупать чай и сахаръ у его отца, потому-что Кукушка сражался изъ-за меня. Коффъ узжаетъ домой каждую субботу, но нынче не подетъ; потому-что у него сизые голуби подъ обоими глазами. За нимъ прізжаетъ грумъ въ полосатой ливре и приводитъ для него маленькую, блую лошадку Пони. Уговори папашу и для меня купить Пони. а я останусь навсегда

вашимъ покорнйшимъ сыномъ,

Джорджъ Седли Осборнъ. «

«P. S. Поцалуй за меня маленькую Эмми. Я вырзалъ для нея чудесную колясочку изъ карточной бумаги. «

Посл этой побды, Вилльямъ Доббинъ вдругъ поднялся въ глазахъ своихъ товарищей, и каждый отзывался не иначе какъ съ величайшимъ почтеніемъ о его побд. Титулъ Кукушки попрежнему остался за нимъ; но это уже было прозваніе, получившее одинаковое значеніе съ Птухомъ.

— Послушайте, братцы, вдь если разсудить хорошенько; Доббинъ совсмъ не виноватъ, что его отецъ торгуетъ въ мелочной лавк, сказалъ Джорджъ Осборнъ, да и какая намъ нужда? Пусть его торгуетъ.

— Что правда, то правда, я давно былъ этого мннія; замтилъ одинъ изъ школьниковъ, и съ этого времени уже никто не смлъ издваться надъ Кукушкой.