Базар житейской суеты. Часть 1

ГЛАВА VI Воксалъ

Псня моя черезчуръ проста, монотонна и пошла; я серьёзно начинаю опасаться, не навелъ ли тоску на своихъ благосклонныхъ читателей, пробжавшихъ безъ всякого удовольствія и пользы цлыя пять главъ этой незатйливой исторіи. Что жь мн длать? Исправиться я никакъ не могу. Мы забрались въ купеческій домъ на Россель-Сквер, гд добрые люди обдаютъ, завтракаютъ, ужинаютъ, пьютъ, болтаютъ всякій вздоръ и даже влюбляются очень скромно, безъ всякихъ патетическихъ и потрясающихъ эффектовъ. Вотъ содержаніе нашей исторіи: Осборнъ, возлюбленный Амеліи, упросилъ своего друга пообдать на Россель-Сквер, и отправился въ воксалъ. Джозефъ Ceдли влюбленъ въ Ребекку. Женится ли онъ на ней? Ршеніемъ этого вопроса мы и должны заняться въ этой глав.

Это, однакожь, въ нкоторомъ смысл, предметъ чрезвычайно важный, и мы можемъ, если захотимъ, придать ему джентльменскую, или романтическую, или просто шуточную форму. Вообразите, напримръ. что сцена дйствія, обставленная этими же самыми лицами, переносится на Гросвенор-Скверъ: лордъ Джозефъ Седли пламенно влюбленъ въ княжну Ребекку, а маркизъ Осборнъ запылалъ возвышенною страстью къ Амеліи, получившей отъ герцога, своего родителя, полное согласіе располагать своей судьбой.

Или, если угодно, намъ ровно ничего не стоитъ, изъ аристократическихъ салоновъ Гросвенор-Сквера спустится въ какую-нибудь преисподнюю и описать, напримръ, что длается на кухн мистера Седли. Вообразите вмст со мною, какъ чорный Самбо влюбленъ въ кухарку (что, впрочемъ, отнюдь не противорчитъ дйствительности), и какъ онъ сражается изъ-за нея съ безстыднымъ кучеромъ: какъ мальчишка буфетчикъ крадетъ стеариновую свчу, и горничная миссъ Седли остается въ потьмахъ. Вступивъ въ эту колею, я могъ бы, пожалуй, представить множество презабавныхъ столкновеній, не лишонныхъ юмора и комического интереса.

Или, для охотника до раздирательно-трагическихъ эффектовъ, можно было бы совсмъ перевернуть эту грязную картину. Представьте, что за горничной миссъ Седли волочится какой-нибудь бандитъ, лютый бандитъ, сорвиголова. Вотъ онъ вламывается въ домъ честного негоціанта, поражаетъ чорнаго Самбо и похищаетъ бдную миссъ Амелію, лишившуюся чувствъ. Прелестная два исчезла изъ вашихъ глазъ, и вы ужь не увидите ее, какъ своихъ ушей, до послднихъ страницъ послдняго тома, гд, разумется, все оканчивается къ общему благополучію. Тутъ, конечно, была бы пропасть эффектовъ, и читательница, я знаю, съ жадностью ловила бы каждую строку этого литературного произведенія. Вообразите, что эта глава начинается такимъ образомъ.

НОЧНОЕ НАПАДЕНІЕ.

Ночь была мрачная и бурная, облака сходились, расходились, сталкивались и расталкивались, и, наконецъ, совсмъ сгустились и почернли; какъ… какъ чернила. Бурный вихрь неистово срывалъ верхушки трубъ съ кровель домовъ, и дико завывалъ по широкому раздолью, разбивая въ дребезги черепицы и камни. Ничто не могло устоять противъ этой страшной борьбы разъяренныхъ стихій природы; ночные стражи, съеживаясь, спшили укрыться въ своихъ конурахъ, продуваемыхъ втромъ, заливаемыхъ сверху и съ боковъ потоками дождя. Громовые удары слдовали одинъ за другимъ, перекатываясь и раскатываясь на необозримомъ небосклон. Молніи сверкали убійственными змями; прорзывая насквозь сизо-багровыя тучи. Фонари на улицахъ загасли, масло разлилось, стекла потрескались во всхъ нижнихъ и верхнихъ этажахъ. Одинъ кучеръ въ Соутамптон, не успвшій скрыться въ своей конюшн, стремглавъ полетлъ съ своихъ козелъ… куда? Но ураганъ не даетъ встей о судьб своихъ жертвъ и прощальный крикъ несчастного возницы заглохъ и замеръ въ душномъ пространств. Ужасная ночь, страшная ночь! Все было темно вокругъ, какъ въ засмоленной бочк, и не было луны на безпредльномъ горизонт. Да, такъ: не было луны. Совсмъ не было. Не было ни одной звзды. Хоть бы одинъ слабый, мерцающій, перемежающійся лучь изъ надзвздной тверди, но и того не было. Вечеромъ только, въ глубокіе сумерки, показала свой ликъ лишь одна привтная звздочка, но и та сокрылась невозвратно въ непроницаемой мгл.

— Разъ, два, три!

Это былъ сигналъ главного бандита. Десятки безобразныхъ чучелъ съ грязными рожами выскочили изъ подъ моста, и устремились вс на одинъ и тотъ же пунктъ.

— Ты ли это, Визаръ? спросилъ удушливый голосъ.

— Кто жь, кром меня! отвчалъ бандитъ. Ну; ребята, заряжайте пистолеты, и маршъ впередъ. Ты, Блаузеръ, пойдешь на кухню, а ты, Маркъ, въ кладовую. Ключниц зажать ротъ, кучера связать, горничную и кухарку взять съ собою. А я, прибавилъ онъ свирпымъ голосомъ, я посмотрю, что длаетъ Амелія въ своей спальн!

Наступила мертвая тишина.

— Ба! Что я слышу? За мной, ребята! заревлъ Визаръ.

Вдь это было бы очень хорошо: не правда ли, милостивая государыня? Попытаемся теперь разжидить свой слогъ розовой водицой.

Маркизъ Осборнъ написалъ billet-doux, и отправилъ къ леди Амеліи своего миньятюрного жокея.

Красавица получила душистую записку изъ рукъ своей femme de chambre, Mademoiselle Anastansie.

— Милый маркизъ! Какъ онъ любезенъ.

Въ записк было приглашеніе на балъ къ лорду Бумбубунъ.

— Кто эта прелестная двушка? спросилъ въ тотъ же вечеръ индійскій принцъ, Моггичунгукъ, прикатившій изъ Пиккадилли на шестерк вороныхъ коней. Именемъ всхъ купидоновъ, любезный Седли, представьте меня ей.

— Имя ея — миссъ Седли, Monseigneur, сказалъ лордъ Джозефъ многозначительнымъ тономъ.

— Vous avez alors un beau nom, отвчалъ сіятельный Моггичунгукъ, торопливо отступая назадъ съ озабоченнымъ видомъ. Въ эту минуту онъ наступилъ на ногу старого джентльмена, который стоялъ позади и безмолвно любовался на очаровательныя прелести леди Амеліи.

— Trente mille tonnerres! закричалъ старый джентльменъ, скорчившисъ подъ вліяніемъ agonie du moment.

— Ахъ, это вы, Monseigneur! Mille pardons?

— Какими судьбами, mon cher! вскричалъ Моггичунгукъ, увидвъ своего банкира. Пару словъ, mon cher, намрены ли вы теперь разстаться съ вашимъ жемчужнымъ ожерельемъ?

— Mille pardons! Я уже продалъ его за двсти-пятьдесятъ тысячь фунтовъ князю Эстергази.

— Und das ist gar nicht theuer, potztausend! воскликнулъ Моггичунгукъ, и прочая, и прочая, и прочая…

Такимъ образомъ, вы видите, милостивыя государыни, въ какомъ бы дух могла быть написана эта исторія, если только авторъ далъ полный разгулъ своей фантазіи, потому-что, смю васъ уврить, аристократическіе салоны ему извстны въ совершенств, столько же, по крайней мр, какъ вашимъ моднымъ романистамъ, у которыхъ дйствующія лица объясняются между собою на разныхъ діалектахъ! Но ужь во всякомъ случа, съ вашего позволенія, я буду идти скромно по своей дорог. Впрочемъ, увряю васъ заране. что эта глава заслуживаетъ полного вашего вниманія.

Карета быстро покатилась отъ Россель-Сквера къ Уэстминстерскому мосту. Мистеръ Джой и миссъ Шарпъ сидятъ напереди, и между ними довольно свободного мста. Мистеръ Осборнъ сидитъ насупротивъ, посередин, между капитаномъ Доббиномъ и Амеліей.

Пассажиры кареты, вс до одного, уврены, что въ этотъ самый вечеръ Джой непремнно сдлаетъ формальное предложеніе миссъ Ребекк Шарпъ. Родители молодого человка, оставшіеся дома, смотрли сквозь пальцы на это дло, хотя, говоря между нами, старикъ Седли питалъ къ своему сыну весьма странное чувство, довольно близкое къ презрнію. Онъ считалъ его тщеславнымъ, самолюбивымъ, изнженнымъ, лнивымъ. Онъ терпть не могъ притязаній его на свтскій тонъ и открыто смялся надъ его хвастливыми сказками изъ индійской жизни.

— Я оставлю ему половину имнія, творилъ старикъ, да притомъ онъ и самъ богатъ, какъ Крезъ; но я убжденъ, какъ дважды-два: если ему скажутъ завтра, что я, его мать и сестра умерли скоропостижной смертью, онъ равнодушно отвтитъ: «вотъ оно какъ!», и потомъ преспокойно отправится обдать въ свой трактиръ.

Амелія, съ своей стороны, была просто безъ ума при мысли о возможности такого брака. Разъ или два Джозефъ собирался поговоритъ съ ней о чемъ-то очень важномъ, и она отдавала ему въ полное распоряженіе свои уши; но жирный толстякъ никакъ не могъ разршиться отъ своей великой тайны и, къ досад сестры; разражался только вздохомъ и пыхтньемъ.