Базар житейской суеты. Часть 3

Бриггсъ заплакала, Бекки засмялась, об поцаловались разъ, два, три, и вошли въ темный корридоръ, откуда путь ихъ лежалъ въ парадную гостиную мистриссъ Баульсъ, украшенную ситцевыми занавсами и круглымъ большимъ зеркаломъ съ прикованнымъ наверху орломъ, который таращилъ свои глаза на изнанковую сторону билетика, прибитаго къ окну, гд большими буквами изображено было, что у мистриссъ Баульсъ отдаются «покойчики въ наймы».

Бриггсъ расказала всю свою исторію, сопровождая каждое слово непритворными рыданіями и восклицательными знаками, какими обыкновенно женщины ея калибра привтствуютъ другъ друга при внезапной встрч на улицахъ большихъ тородовъ. Въ такихъ вседневныхъ встрчахъ, конечно, нтъ ничего удивительнаго, но есть порода женщинъ, способныхъ видть чудеса на каждомъ шагу, и мн случалось видть особъ этого пола, даже ненавидящихъ одна другую, которыя однакожь, тмъ не мене, при взаимной встрч обнимаются, цалуются и громко рыдаютъ, припоминая время, когда он рассорились и разбранились въ послдній разъ. Вотъ почему миссъ Бриггсъ расказала всю свою исторію, и мистриссъ Бекки сообщила подробности своей собственной жизни языкомъ простымъ, откровеннымъ, безъискуственнымъ.

Мистриссъ Баульсъ, урожденная Фиркинъ, слушала въ корридор, съ напряженнымъ и угрюмымъ внниманіемъ, вс эти истерическія всхлипыванья, восклицанія и вздохи, происходившія въ ея парадной гостиной. Бекки никогда не имла счастья пользоваться благосклонностію этой особы. Когда молодые Баульсъ устроились въ Лондон своимъ домкомъ, имъ пріятно было посщать прежнихъ своихъ друзей въ жилищ мистера Реггльса, который расказалъ имъ вс подробности о томъ, какъ водворились господа Кроли въ его курцонскомъ дом.

— Я на твоемъ мст, любезный Реггльсъ, не поврилъ бы имъ ни на одинъ шиллингъ, сказалъ мистеръ Баульсъ, выслушавъ расказъ Рсггльса о новомъ хозяйетв нашихъ друзей.

Совершенно такого же мннія относительно этого пункта была и мистриссъ Баульсъ. Когда, въ настоящую минуту, мистриссъ Родонъ вышла изъ ея гостиной и ласково протянула ей, какъ старинной пріятельниц, свою миньятюрную ручку, мистриссъ Баульсъ, длая весьма кислую мину, нехотя подала ей свои четыре пальца, холодные и безжизненные, какъ сосиски. Затмъ, мистриссъ Бекки покатилась въ Пиккадилли, улыбаясь наиочаровательнйшимъ образомъ миссъ Бриггсъ, которая между-тмъ высунулась изъ окна съ прибитымъ билетикомъ, и дружески кивала ей головой. Черезъ нсколько минутъ, Бекки была въ Парк и экипажъ ея окружали самые модные денди того времени на кургузыхъ коняхъ.

Принявъ въ соображеніе настоящее не весьма завидное положеніе «благородной дамы съ пріятными манерами», не гонявшейся за слишкомъ большимъ жалованьемъ, Бекки немедленно приступила къ приведенію въ исполненіе своего маленькаго хозяйственнаго плана. Лучшей компаньйонки, конечно, не наимти ей въ цломъ свт, и она въ тотъ же день пригласила миссъ Бриггсъ къ себ на обдъ. Приглашеніе принято тмъ охотне, что «благородная дама съ пріятными манерами» не видала еще маленькаго Роди.

За нсколько минутъ до ухода своей жилицы, мистриссъ Баульсъ сочла своимъ долгомъ дать ей пріятельскій совтъ.

— Вы идете въ логовище львицы, миссъ Бриггсъ, сказала мистриссъ Баульсъ. Вы погибнете тамъ ни за денежку, если не будете осторожны. Это такъ же врно, какъ то, что фамилія моя — Баульсъ. Вспомните мое слово.

И миссъ Бриггсъ общалась вести себя какъ можно осторожне. Слдствіемъ этого общанія было то, что въ слдующую недлю миссъ Бриггсъ перехала на всегдашнее жительство къ мистриссъ Родонъ, а тамъ, мсяцовъ черезъ шесть, она вручила Родону Кроли шестьсотъ фунтовъ стерлинговъ для приращенія выгоднйшимъ процентомъ.

ГЛАВА XX Бекки обозрваетъ чертоги своихъ предковъ

Изготовивъ трауръ и благовременно сообщивъ на Королевину усадьбу извстіе о своемъ прибытіи, мистеръ Кроли и его супруга взяли два мста въ томъ самомъ дилижанс, въ которомъ Беким, лтъ за девять передъ этимъ, совершила свое первое путешествіе въ свтъ, въ обществ покойнаго баронета. Какъ хорошо она помнила этотъ постоялый дворъ и этого конюха, которому не заплатила денегъ, и обязательнаго кембриджскаго студента, который окутывалъ ее своей шинелью впродолженіе этой поздки! Родонъ занялъ свое мсто на имперіал, и охотно согласился бы править лошадьми, если бы не препятствовалъ трауръ. Онъ слъ подл кучера и вступилъ съ нимъ въ продолжительную бесду о лошадяхъ и дорог. Ему интересно было знать, кто теперь содержалъ постоялые дворы и какіе новые порядки на всемъ этомъ пространств, по которому онъ и Питтъ, въ бывалые годы, зжали тысячу разъ въ итонскую коллегію. Въ Модбери, наши путешественники пересли въ карету, запряженную въ дв лошади. Кучеръ былъ въ траур.

— Какая гадкая колымага, Родонъ! сказала Ребекка, когда они похали. Черви изъли все сукно внутри, а вотъ пятно, которое сэръ Питтъ… Фи! Вижу будто теперь, какъ Досонъ желзникъ закрывалъ дверцы и разбилъ бутылку вишневки, которую мы везли тогда для своей тетки изъ Соутамптона. Сэръ Питтъ немилосердо ругалъ Досона. Ахъ, время, время, какъ оно летитъ! Неужели это Полли Тальбойсъ — вонъ та вертлявая двчонка, что стоитъ у воротъ фермы, подл своей матери? А вдь я оставила ее крошкой, и тогда она полола гряды въ саду.

— Славная двчина! сказалъ Родонъ, притрогиваясь къ полямъ своей шляпы въ отвтъ на привтствіе женщинъ, стоявшихъ у воротъ.

Бекки тоже раскланивалась и улыбалась, встрчая всюду знакомыя лица. Ихъ поклоны были невыразимо пріятны для нея. Казалось, будто теперь уже не считали ея искатбельницей приключеній, и она возвращалась въ домъ своихъ предковъ. Родонъ былъ, напротивъ, не въ своей тарелк, и сидлъ угрюмо, склонивъ голову на одинъ бокъ. Неужели воспоминаніе дтскихъ лтъ, невшинныхъ и веселыхъ, могло возмутить спокойствіе его духа? Неужели въ эту минуту могли волновать его сердце тяжелыя чувства сомннія и стыда?

— Твои сестры, должно быть, уже теперь прекрасныя молодыя леди, сказала Ребекка, вспомнивъ о своихъ ученицахъ едва-ли не первый разъ посл того, какъ разсталась съ ними.

— Незнаю, право, отвчалъ Родонъ. Эгой! Вотъ теб и бабушка Локкъ. Здравствуй, бабушка. Помнишь ли ты меня — а? Маленькаго Родю — помнишь ли? Какъ, подумаешь, живущи эти старухи! Я былъ еще мальчишкой, когда ей перевалило чуть-ли не за сотню лтъ.

Путешественники въхали въ ворота, отворенныя для нихъ костлявыми руками бабушки Локкъ, и когда она подошла къ ихъ карет, Ребекка съ привтливой улыбкой протянула ей свою миньятюрную ручку, и съ участіемъ навдалась о ея здоровь. Карета прохала между двумя заросшими мхомъ столбами, на поверхности которыхъ красовались змй и голубь, изображавшіе фамильный гербъ.

— Вотъ теб разъ! Старикъ вырубилъ деревья, сказалъ Родонъ оглядываясь во кругъ.

И потомъ онъ замолчалъ. Замолчала и Бекки. Оба, казалось, были взволнованы и погружены въ думу о старыхъ временахъ. Родонъ думалъ объ итонской школ, о своей матери, женщин строгой и угрюмой, о покойниц сестр, которую онъ очень любилъ, о Питт, когда былъ онъ мальчикомъ, котораго онъ билъ, о маленькомъ Родон, котораго оставилъ дома подъ надзоромъ Бриггсъ. Думала и Ребекка о цвтущихъ лтахъ своей юности, о мрачныхъ тайнахъ въ мастерской отца, о первоначальномъ вступленіи въ свтъ черезъ эти же ворота, о миссъ Пинкертонъ, о Джо и сестр его, и о многомъ думала Ребекка.

Дорожка, устланная щебнемъ, и терраса передъ домомъ, были выметены чисто-начисто, и большой погребальный гербъ уже возвышался передъ главнымъ входомъ. Два ливрефные лакея, въ глубокомъ траур, встртили нашихъ путешественниковъ у главнаго подъзда, и отворили дверцы ихъ кареты. Родонъ покраснлъ, Ребекка немного поблднла, когда онв, цпавшись рука объ руку, проходили черезъ корридоръ. Она кольнула руку своего мужа, когда они переступили черезъ порогъ дубовой комнаты, гд сэръ Питтъ и его супруга приготовились принять ихъ. Сэръ Питтъ былъ въ траур, леди Джении въ трауре, и на голов миледи Саутдаунъ торжественно колыхался огромный чорный тюрбанъ, украшенный бисеромъ и перьями.