Базар житейской суеты. Часть 3

И все тутъ. Фермеры разбрелись по домамъ, или поскакали на своихъ лошадяхъ въ ближайшіе трактиры и распивочныя лавочки. Кучера джентльменскихъ экипажей перекусили на кухн древняго замка, и удалились восвояси. Факельщики поспшили уложить, куда слдуетъ, веревки, бархатъ, лопаты, страусовыя перья и другія статьи погребальной церемоніи: потомъ они сли на дроги и поскакали въ Саутамптонъ. Лица ихъ приняли обычное выраженіе беззаботнаго веселья, лошади пріободрились, и скоро вся эта артель остановилась у трактира, откуда вынесли имъ оловяныя кружки, ярко блиставшія подъ вліяніемъ солнечныхъ лучей. Кресла сэра Питта перекатились въ сарай, куда побрела и старая лягавая собака, испуская жалобный вой, сдлавшійся такимъ-образомъ единственнымъ звукомъ скорби, огласившимъ джентльменскій дворъ Королевиной усадьбы, гд покойный баронетъ хозяйничалъ лтъ шестьдесятъ.

* * *

Дичи всякаго рода, куропатокъ въ особенности, водилось многое множество на Королевиной усадъб, и такъ-какъ всякой порядочный джентльменъ считаетъ за особенную честь и славу быть искуснымъ спортсменомъ, то нечего тутъ удивляться, если сэръ Питтъ Кроли, пооправившійся отъ первыхъ порывовъ грусти, сталъ вызжать въ чистое поле на охоту въ блой шляп, украшенной крепомъ. Взглядъ на плодородныя золотистыя поля, созрвшія жатвы, теперь составлявшія неотъемлемую его собственность, преисполняли тайною радостію чувствительное сердце дипломата. Иной разъ, руководимый чувствомъ смиренія, онъ не бралъ съ собой ружья, и выходилъ просто съ бамбуковой тростью. Родонъ и смотрители полей шли съ нимъ рядомъ. Деньги Питта и земля его производили оглушающее вліяніе на его младшаго брата. Безкопеечный полковникъ оказывалъ теперь величайшее почтеніе къ представителю фамиліи, и уже не презиралъ боле молокососа Питта. Родонъ съ участіемъ выслушивалъ проекты сэра Питта относительно засва полей и осушенія болотъ, предлагалъ свои собственные совты относительно содержанія конюшень, вызывался хать въ Модбери за покупкой верховой лошади для леди Дженни, брался объздить ее самъ, и проч, и проч. Словомъ, буйный и безпардонный Родонъ Кроли сдлался самымъ степеннымъ и смиреннымъ младшимъ братомъ. Изъ Лондона между-тмъ миссъ Бриггсъ сообщала ему постоянные и подробные бюллетени относительно маленькаго Родона, который, впрочемъ, регулярно отправлялъ и собственноручныя посланія къ папаш. «Я совершенно здоров, писалъ Родя. Ты, папаша, надюсь, совершенно здоровъ. Маменька, надюсь, совершенно здорова. Пони совершенно здоровъ. Грэй беретъ меня гулять въ паркъ. Я умю скакать. Я встртилъ опять мальчика, котораго мы прежде встртили съ тобой, папаша. Онъ заплакалъ, когда поскакалъ. А я не плачу». Родонъ читалъ эти письма своему брату и невстк, приходившей отъ нихъ въ восторгъ. Баронетъ общался озаботиться насчетъ содержанія племянника въ училищ, а великодушная леди Дженни дала Ребекк банковый билетъ, съ тмъ, чтобы она купила какой-нибудь подарокъ маленькому Род.

День проходилъ за днемъ, и наши дамы на Королевиной усадьб проводили свою жизнь въ тхъ мирныхъ занятіяхъ и забавахъ, которыми вообще продовольствуется женскій полъ, проживающій въ деревн или на дач. Колокола звонили и перезванивали, давая знать, кому слдуетъ, что наступило время обда, ужина, молитвы. Молодыя леди, каждое утро передъ завтракомъ, упражнялись на фортепьяно, пользуясь наставленіями и совтами мистриссъ Бекки. Затмъ, обувшись въ толстые, непромокаемые башмаки, он выходили въ паркъ, въ рощу, или иногда совершали путешествія въ деревню и посщали крестьянскія хижины, предлагая бднымъ паціентамъ микстуру, порошки и маленькія книжечки по рецепту леди Саутдаунъ. Вдовствующая леди между-тмъ разъзжала въ своей одноколк вмст съ мистриссъ Бекки, которая слушала ея поучительную бесду съ ревностнымъ вниманіемъ новообращенной прозелитки. По вечерамъ, окруженная членами всей фамиліи, она пла ораторіи Генделя и Гайдна, или вышивала по канв, какъ-будто судьба предназначила ее для безпрерывнаго труда и, покорная этому назначенію, она будетъ нести тихій и скромный образъ жизни до глубочайшей старости, когда снизойдетъ она въ могилу, оплакиваемая своими безчисленными друзьями… Увы! Знала мистриссъ Бекки, что за воротами Королевиной усадьбы, вновь откроется для нея Базаръ Житейской Суеты съ его безконечными заботами, интригами, сплетнями, планами и… нищетой, которая ожидаетъ ее въ Курцонской улиц, что на Майской ярмарк, въ дом мелочнаго лавочника Реггльса.

— Кажется нтъ никакого труда быть женою помщика-джентльмена, думала Ребекка. Вроятно я съумла бы разыграть роль добрйшей женщины при пяти тысячахъ фунтовъ годоваго дохода. Не нужно особенной хитрости ухаживать за дтьми и собирать абрикосы въ оранжереяхъ. Я съумла бы поливать цвты въ куртинахъ, или срывать желтыя листья съ гераніума. Съумла бы разспрашивать старухъ о ихъ ревматизмахъ, и заказывать супъ въ полкроны для бдняка. Убытка тутъ не было бы изъ пяти тысячь дохода. Съумла бы я здить миль за десять на провинціальные обды, и щеголять прошлогодними модами въ кругу этихъ незатйливыхъ леди. Съумла бы я и расплачиваться со всми, еслибъ только были у меня деньги. Съумла бы… но вдь это, кажется, и все, чмъ гордятся здшніе джентльмены и леди. Они смотрятъ съ высока на насъ, горемычныхъ бдняковъ, и воображаютъ, что оказываютъ великое благодяніе, какъ-скоро даютъ какой-нибудь пятифунтовый билетикъ нашимъ дтямъ…

И кто знаетъ, что вс эти умозрнія Ребекки…

Позвольте, однакожь, мн пришла въ голову остроумная мысль одного древнйшаго японскаго философа, который, бывъ нсколько десятилтій погруженъ въ созерцаніе человческой природы, замтилъ весьма справедливо, что «вс мы — люди, вс — человки», — и эту самую сентенцію, какъ вы знаете, старинный нашъ знакомый, Терренцій, перевелъ на свой языкъ такимъ-образомъ: «homo sum, et nihil humani а me alienum esse pulo». Ha что, черезъ нсколько вковъ, послдовалъ и комментарій римскаго философа, Сенеки, въ такомъ тон: «omnia vitiorum genera paupertas ac miseria pariunt, et»… Люблю латинскія цитаты; но еще больше люблю точки, и сейчасъ же, съ вашего позволенія, поставлю цлую строку точекъ въ такомъ порядк:. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Вс старыя убжища, старыя поля и лса, кустарники, рощи, пруды и сады, комнаты стариннаго дома, гд она провела пару годовъ, лтъ за семь передъ этимъ, все было изслдовано и разсмотрно проницательными глазками мистриссъ Бекки. Тогда она была молода, то-есть, говоря сравнительно; потому-что, въ строгомъ смысл, она не могла припомнить, была ли когда-нибудь молода. Вс тогдашнія мысли и чувства живо опять обрисовались въ ея маленькой головк, и она сравнивала ихъ съ теперешними мыслями и чувствами посл семи лтъ, проведенныхъ ею въ шумномъ кругу свта, среди великихъ людей и различныхъ націй. О, какъ возвысилась она надъ своей первоначальной, скромной долей!

— Я умна, тогда-какъ почти вс другіе люди — безмозглые дураки: вотъ чему обязана я своимъ возвышеніемъ въ свт, думала мистриссъ Бекки. Я не могу отступить назадъ, и вновь прійдти въ соприкосновеніе съ тми людьми, которыхъ, бывало, встрчала въ мастерской своего отца. Экипажи лордовъ стоятъ у моего подъзда, и въ моей гостиной рисуются джентльмены съ подвязками и звздами: что жь можетъ быть общаго между мною и бдными артистами съ негодными пачками табаку въ своихъ карманахъ? Мужъ мой — джентльменъ; и графская дочь называетъ меня сестрой въ томъ самомъ дом, гд, за нсколько лтъ, я была немногимъ выше обыкновенной служанки. Что жь? Во сколько кратъ, на самомъ дл, положеніе мое въ свт улучшилось противъ тхъ давно-прошедшихъ годовъ, когда была я дочерью бднаго живописца, и обманывала какого-нибудь мелочнаго лавочника изъ-за куска сахара и двухъ золотниковъ чаю? Лучше ли я обставлена теперь въ домашнемъ быту? Я ни въ какомъ случа не могла быть бдне, сдлавшись женою Франциска, который такъ любилъ меня, бдняга! И право, я не задумалась бы ни на секунду промнять это положеніе и всхъ своихъ родственниковъ на какіе-нибудь тридцать тысячь франковъ, положенныхъ въ банкъ за три процента.

О чемъ бы ни думала мистриссъ Бекки, результатъ ея размышленій всегда былъ одинъ и тотъ же, и она отлично понимала, что деньги, и только деньги, могутъ служить для нея якоремъ надежды на широкой дорог житейскихъ суетъ и треволненій.

Быть-можетъ въ ея голову западала когда-нибудь мысль, что довольство скромной долей, покорность судьб и честное исполненіе своихъ обязаныостей, скоре и дйствительне привели бы ее къ истинному счастью, чмъ тотъ окольный путь, по которому она стремилась къ достиженію своихъ цлей; но если точно мысли этого рода возникали въ ея мозгу, она старалась всегда обходить ихъ съ тою безпокойною заботливостію, съ какою дти на Королевиной усадьб обходили комнату, гд лежалъ трупъ ихъ отца. Притомъ видла мистриссъ Бекки, что она зашла уже слишкомъ далеко. Совсть, конечно, тревожила ее по временамъ; но всмъ и каждому извстно, какъ легко особы извстнаго сорта подавляютъ въ себ это чувство. Страхъ стыда, позора или наказанія, дйствуетъ на нихъ въ тысячу разъ сильне, чмъ сознаніе нравственнаго униженія своей натуры.

Само-собою разумется, что, впродолженіе своего пребыванія на Королевиной усадьб, мистриссъ Бекки вошла въ самыя дружелюбныя сношенія со всми членами благороднаго семейства. Леди Дженни и супрутъ ея, прощаясь съ нашей героиней, спшили выразить искреннія чувства родственной любви и пріязни. Съ удовольствіемъ разсуждали они о томъ счастливомъ времени, когда будетъ вновь отстроенъ и украшенъ ихъ праддовскій домъ на Гигантской улиц, въ Лондон, гд они чаще и чаще будутъ видться съ мистриссъ Родонъ. Леди Саутдаунъ снабдила ее значительнымъ количествомъ порошковъ и микстуръ собственнаго приготовлепія, и вручила ей рекомендательное письмо къ достопочтенному Лоренсу Грилльсу. Питтъ приказалъ заложить четверню лошадей въ фамильную карету, и проводилъ ихъ до Модбери, куда заране была отправлена телга, нагруженная дичью и дорожными вещами мистриссъ Родонъ.

— Какъ вы будете счастливы при свиданіи съ своимъ малюткой! сказала леди Кроли, прощаясь окончательно съ своей милой сестрицей.

— О, да, неизмримо счастлива! отвчала Ребекка, возводя къ облакамъ свои зеленые глазки.

Она была неизмримо счастлива при мысли, что оставляетъ наконецъ это мсто, но ей въ то же время не совсмъ хотлось хать и въ Лондонъ. Королевина усадьба, нечего и говорить, глупа до пошлости и скучна какъ-нельзя больше; но все же воздухъ тамъ почище той атмосферы, въ которой привыкла дышать мистриссъ Родонъ. Нтъ только ни одного умнаго человка, за то вс были добры и ласковы къ ней.

— О, еслибъ въ самомъ дл пріобрсть какъ-нибудь тысячи три фунтовъ годоваго дохода! воскликнула Ребекка въ глубин своей души. И мысль эта не оставляла ея во всю дорогу.

Лондонскіе фонарики засверкали привтливымъ свтомъ, когда наши путешественники пріхали въ Пиккадилли; миссъ Бриггсъ развела великолпный огонь въ джентльменскомъ домик на Курцон-Стрит, и маленькій Родонъ, выскочившій изъ постели, радушно поздравлялъ папашу и мамашу съ благополучнымъ возвращеніемъ домой.