Бегущий по лезвию бритвы

— Найдите кто-нибудь телефонную книгу,— попросил он.— Сообщу в мораториум, пусть встретят нас.

Он посмотрел на часы. Еще десять минут полета...

— Вот она, мистер Чип,— сказал Йон Илд после недолгих поисков. Он протянул Джо тяжелую прямоугольную коробку с клавиатурой и микросканером.

Джо набрал «ШВЕЙЦ», затем «ЦЮР», затем «ВЗЛБ СОБР МОРА».

— Как на иврите,— сказала Пат.— Семантические сокращения.

Микросканер подергался, отбирая необходимую информацию, и выдавил из себя перфокарту, которую Джо ввел в аудиофон.

Аудиофон механическим голосом произнес:

— Номер устарел. Если вам необходима помощь, поместите красный бланк...

— Какого года телефонная книга? — повернулся Джо к Йону Илду. Тот перевернул ее и посмотрел на штамп.

— Тысяча девятьсот девяностого. Двухлетней давности.

— Не может быть,— сказала Эди Дорн.— Два года назад этого корабля не существовало. Тут все наиновейшее.

— Всегда случаются накладки,— сказал Тито Апостос.

— Только не в этом случае,— возразила Эди.— В «Прэтфолл-2» Рансайтер вложил столько денег и сил... Это предмет его гордости.

— Был предметом его гордости,— сказала Фрэнси.

— Не согласен,— вмешался Джо. Он ввел красный бланк в соответствующую прорезь аудиофона и сказал: — Дайте мне номер Мораториума Возлюбленных Собратьев в Цюрихе, Швейцария.— Потом вновь обратился к Фрэнси: — Рансайтер все еще с нами — следовательно, этот корабль продолжает оставаться предметом его гордости.

Карта, обработанная аппаратом, выползла обратно; Джо взял ее и ввел в считывающее устройство. Тут же на экране появилось отрешенное елейное лицо управляющего Мораториумом Возлюбленных Собратьев. Он похож на стервятника в сиропе, подумал Джо.

— Я Герберт Шэнхайт фон Фогельзанг,— владелец мораториума произнес свое имя с апломбом урожденного аристократа,— Вы хотите поделиться со мной вашей печалью, сэр?

— Да, произошел несчастный случай, — сказал Джо.

— То, что мы называем несчастным случаем,— возразил фон Фогельзанг,— в действительности являет собой проявление воли Господней. В определенном смысле вся наша жизнь не более чем несчастный случай. Тем не менее...

— Я не хочу вступать в теологический спор,— сказал Джо.— Как-нибудь в другой раз.

— Но согласитесь, что именно сейчас — более, чем когда-либо,— теология стала самой надежной опорой для вас. Умерший был вашим родственником?

— Работодателем,— сказал Джо,— Это Глен Рансайтер. «Ассоциация Рансайтера», Нью-Йорк. У вас находится его жена, Элла. Через несколько минут мы совершим посадку. Вы пришлете транспорт?

— Сейчас он находится в холодильнике?

— Нет, он загорает на пляже во Флориде,— с раздражением сказал Джо.

— Я понял так, что ваш необычный ответ означает «да»?

— Короче, встречайте нас в космопорту Цюриха,— сказал Джо и отключился. Теперь нам постоянно иметь дело с этим типом, ничего себе...— Холлис заплатит за все.

— Холлис будет платить мистеру Фогельзангу? — спросил Сэмми Мэндо.— Как интересно.

— Нет,— сказал Джо.— Я имею в виду, что мы прикончим Холлиса. Убьем его. За все его делишки.

За Глена Рансайтера, например, подумал Джо. Замороженного в прозрачном ящике и обложенного пластмассовыми розочками. Пробуждаемого к активной полужизни на один час в месяц, гаснущего, исчезающего, вот уже почти неслышимого... Господи, подумал Джо, почему именно он? Из всех — именно он? Самый живой, энергичный...

— Зато теперь он будет рядом с Эллой,— сказала Венди.

— Да, в каком-то смысле... Не люблю мораториумы,— сказал Джо.— И не люблю их владельцев. Этот Герберт Шэнхайт фон Фогельзанг... Почему Рансайтер выбрал Швейцарию? Чем хуже Нью-Йорк?

— Швейцарцы пионеры в этом деле,— сказала Эди Дорн,— У них лучше получается. Средняя продолжительность полужизни в Швейцарии на два часа больше, чем где-либо.

— ООН следует запретить поддержание полужизни,— сказал Джо.— Это извращение природного порядка рождений и смертей.

— Будь Господь приверженцем полужизни, мы так и рождались бы в гробу, набитом сухим льдом,— поддразнил его Эл Хэммонд.

— Мы в створе порта Цюриха,— сказал Дон Денни.— Они принимают управление нашим кораблем.— Он, сгорбившись, отошел от пульта.

— Не унывай так, Дон,— сказала Эди Дорн,— Грубо говоря, нам всем безумно повезло. По идее, мы должны быть мертвыми — все. Разорванными бомбой, порезанными лазерами... Только представь себе это — и сразу станет легче.

— Уже сам факт, что лететь надо было на Луну, должен был вызвать подозрения,— сказал Джо.— В законах этой планеты столько дыр... Рансайтер всегда говорил: если предлагают работу за пределами Земли — насторожись. Будь он жив, он и сейчас сказал бы то же самое. А особо, говорил он, будьте бдительны, если вас приглашают на Луну. Слишком многие там погорели...— Если он оживет в мораториуме, подумал Джо, первой его фразой будет вот эта: «Я всегда с подозрением относился к Луне». Но слишком уж лакомой оказалась приманка... Его поймали именно так, как он сам предполагал.

Заработали тормозные двигатели. Корабль задрожал.

— Джо,— сказал Апостос,— тебе придется сообщить Элле, что случилось с Гленом. Понимаешь, да?

— Я всю обратную дорогу только об этом и думаю,— сказал Джо.

Управляемый автоматами, корабль завис над посадочным столом.

— А кроме того,— сказал Джо,— я должен информировать Объединение о том, что произошло. А они нам вставят хороший фитиль — за то, что дали заманить себя на бойню, как бараны.

— Но ведь Объединение — наш друг,— сказал Сэмми Мэндо.

— После такой параши у нас не останется никаких друзей,— сказал Эл Хэммонд.

Весь в квадратиках солнечных батарей, грузовичок-транс-формер с надписью «МОРАТОРИУМ ВОЗЛЮБЛЕННЫХ СОБРАТЬЕВ» ждал у края посадочного стола. Рядом стоял чем-то напоминающий жука человечек в континентальном одеянии: твидовой тоге, мокасинах, малиновом шарфе и пурпурном летном шлеме времен «этажерок». Владелец мораториума увидел Джо и мелкими шажками побежал ему навстречу, еще издали протягивая обтянутую перчаткой руку.

— Судя по всему, вы возвращаетесь не из увеселительной прогулки,— сказал фон Фогельзанг, пожимая Джо руку.— Мои люди могут начинать?

— Да, — сказал Джо.— Идите на борт и забирайте его...

Сунув руки в карманы, он побрел в сторону кафетерия. На душе было гадко. Опять все как обычно, подумал он. Мы снова на Земле. Холлис нас не прикончил — и мы счастливы. Лунная экспедиция, ловушка, кошмары и ужасы — все в прошлом. Начинается новая фаза — и мы ни при чем...

— Пять центов, пожалуйста,— сказала дверь кафетерия.