Бегущий по лезвию бритвы

Джо подождал, пока из кафе не выйдет сидевшая там парочка, и ловко проскочил мимо них. Нашел свободное место, сел, облокотившись о стойку, и принялся изучать меню.

— Кофе,— сказал он наконец.

— Со сливками или с сахаром? — спросил автомат.

— И с тем и с другим.

В маленьком окошечке появилась чашечка кофе, два бумажных пакетика с сахаром и похожий на колбу молочник. Все это двинулось по стойке и остановилось напротив Джо.

— С вас один международный поскред,— сказал автомат.

— Отправьте счет Глену Рансайтеру в Нью-Йорк,— сказал Джо.

— Воспользуйтесь кредитной карточкой,— сказал автомат.

— Мне уже пять лет не позволяют пользоваться кредитными карточками, пока я не расплачусь за...

— Один поскред, пожалуйста,— сказал автомат и начал зловеще тикать.— Иначе через десять секунд я вызову полицию.

Джо бросил монету в прорезь. Тиканье смолкло.

— Такие клиенты нам не нужны,— заявил автомат.

— В один прекрасный день такие, как я, восстанут и свергнут иго машин,— зло сказал Джо.— Тогда вернутся нормальные отношения, вернется теплота, и человеку, прошедшему через черт знает что, дадут чашку кофе независимо от того, есть у него наготове поскред или нет.— Он взял молочник и брезгливо заглянул в него: — И вообще, ваши сливки, или молоко, или что вы туда налили — прокисли.

Автомат не ответил.

— Вы намерены что-нибудь делать? Вы были так многословны, когда хотели получить поскред.

Платная дверь кафетерия открылась и пропустила Эла Хэммонда. Он подошел и сел рядом.

— Эти ребята уже перенесли Рансайтера в свой трансфор-мер. Они спрашивают, не поедешь ли ты с ними?

— Посмотри на это,— Джо встряхнул молочник; жидкость, бывшая в нем, прилипла к стенкам густыми комочками.—А я заказывал сливки. Вот что получаешь за поскред в кафетерии самого современного космопорта Земли. Я не уйду, пока не получу обратно свой поскред или нормальные сливки. Я хочу кофе.

Эл Хэммонд положил руку на плечо Джо и внимательно всмотрелся в его лицо.

— Что происходит, Джо?

— Сначала эта сигарета,— принялся перечислять Джо,— потом старая телефонная книга, теперь — сливки недельной давности... Я не понимаю, Эл.

— Выпей без сливок,— сказал Эл,— и пойдем проводим Рансайтера. Остальные наши пока побудут на корабле. А потом обратимся в ближайшее бюро Объединения и дадим им полный отчет.

Джо поднял чашечку: кофе был холодный, мерзкий, и то, что сначала казалось пеной, оказалось плесенью. С отвращением он оттолкнул чашку. Да что же такое делается? — растерянно подумал он. Что со мной происходит? Внезапно ему стало страшно.

— Забудь ты об этом кофе,— сказал Эл.— Пойдем же. Нужно, чтобы Рансайтера...

— Знаешь, кто дал мне этот поскред? — сказал Джо.— Пат Конли. И я сразу сделал с ним то, что обычно делаю с деньгами: потратил на ерунду. На чашку прошлогоднего кофе,— Под дружеским нажимом руки Эла он встал и направился к двери.— Может быть, съездишь со мной? Поможешь? Особенно при разговоре с Эллой. Как ей объяснить? Валить все на Глена? Сказать, что это была его идея — лететь на Луну? Так ведь это правда... А может, соврать — сказать, что была авария или что он умер своей смертью...

— Через какое-то время Рансайтер сможет общаться с ней,— сказал Эл.— И сам расскажет ей все.

— Так, может быть, подождем — пусть он сам ей все и расскажет? — предложил Джо, направляясь к трансформеру.— Почему нет? Он сам решил, что нам надо лететь на Луну,— вот пусть сам все ей и рассказывает. Он умеет с ней разговаривать. Он привык.

Вместе с Элом они вошли в кабину трансформера. За пультом управления сидел фон Фогельзанг.

— Вы готовы, джентльмены? — спросил он.— Тогда мы отправляемся в траурное путешествие к месту вечного упокоения мистера Рансайтера...

Джо издал невнятный звук и уставился в окно. Там были только инженерные сооружения космопорта.

— Снимайтесь,— сказал Эл.

Трансформер оторвался от земли. Владелец мораториума вдавил на пульте клавишу, и полились звуки «Торжественной мессы» Бетховена. «Agnus dei,— снова и снова повторяли голоса,— qui tollis peccata mundi...» Звуки симфонического оркестра электронных инструментов наполняли кабину.

— А ты знаешь, что Тосканини частенько подпевал, когда дирижировал при исполнении опер? — спросил Джо,— И в записи «Травиаты» его голос слышен, когда исполняют арию Виолетты в первом акте?

— Никогда не знал этого,— сказал Эл. Он смотрел вниз на аккуратные кварталы Цюриха. Джо поймал себя на том, что и сам не может оторвать глаз от проплывающих внизу крыш.

— Libera me, Domine,—сказал он.

— Что это значит?

— Это значит: помилуй меня, Господи. Ты что, не знал? Я думал, это все знают.

— А что это тебе пришло в голову?

— Проклятая музыка. Выключите ее,—сказал он фон Фогельзангу.— Рансайтер все равно ничего не слышит. Слышу только я, а мне не хочется ее слушать. Тебе тоже, наверное, не хочется, а? — спросил он Хэммонда.

— Успокойся, Джо,— сказал Эл.

— Мы сопровождаем нашего мертвого шефа в заведение под названием «Мораториум Возлюбленных Собратьев», а ты говоришь — успокойся. Ты же знаешь, он вовсе не обязан был лететь на Луну. Послал бы нас, а сам остался бы в Нью-Йорке. А получилось, что человек, который больше всех нас любил жизнь, который лучше всех нас умел ею пользоваться...

— Ваш темнокожий приятель дал вам добрый совет,— сказал фон Фогельзанг.

— Какой совет?

— Успокоиться.— Фон Фогельзанг выдвинул ящичек под пультом и подал Джо веселенькую разноцветную коробочку,— Возьмите одну, мистер Чип.

— Жвачка с транквилизаторами,— сказал Джо, принимая коробочку и машинально открывая ее.— «Абрикосовая успокоительная резинка». Как ты считаешь, взять? — спросил он Хэммонда.

— Лучше взять,— сказал Эл.

— А вот Рансайтер не стал бы глотать транквилизаторы,— сказал Джо.— В нашей ситуации — никогда бы не стал. Никогда он не принимал транквилизаторов. Никогда в жизни. Знаешь, что я понял, Эл? Он отдал свою жизнь, чтобы спасти наши. Не так, чтобы прямо...

— Очень не прямо,—сказал Эл,—Ну вот, прилетели. Ты как — сможешь взять себя в руки?

— Когда я услышу голос Рансайтера, я буду полностью спокоен,— сказал Джо,— Когда буду знать, что хоть какая-то искорка жизни в нем еще сохранилась.

— Не стоит так волноваться, мистер Чип,— сказал владелец мораториума.— Обычно мы получаем вполне удовлетворительный поток протофазонов. По крайней мере, вначале. Уже потом, когда срок полужизни подходит к концу, наступает печальная минута. Но при разумном планировании эту минуту можно отсрочить на много лет...

Трансформер коснулся земли. Фон Фогельзанг выключил мотор и нажатием кнопки открыл дверь.