Белые Мыши на Белом Снегу

– Секретные?
– прищурилась Белла.

– Да что ты, какие секретные. Карточки жилищного учета, поквартирные списки... да тебе неинтересно это.

– М-да, - она затушила окурок и подошла ко мне легкой походкой кошки.
– А знаешь, что мне интересно?..
– ее рука поползла вверх по моей руке, к плечу.
– Я вот хочу знать, больно было, когда угли на тебя высыпались? Расскажи. Что ты делал с этой печкой?

За стеной Полина вскрикнула: "Ой, осторожно!", и врач отозвался усталым голосом: "Больнее не будет, терпи, больнее не будет!".

– Белла, а та женщина, которую вечером привезли, родила?

– Не уходи от темы.

– Ну, родила или нет?

– Не знаю!
– Белла неожиданно размахнулась и изо всех сил вмазала мне по подбородку, да так, что я чуть не потерял равновесие. Удар отозвался в левом глазу, и тот сразу запульсировал под повязкой, наливаясь болью, как жаром.
– Ты мне зубы не заговаривай, милый, иначе в следующий раз ты получишь прямо сюда, - тонкие пальцы тронули марлю на моем лице.

Я отступил на шаг, инстинктивно загораживаясь ладонью.

– Страшно?
– Белла улыбнулась.
– А мне казалось, ты любишь боль. Ну, признайся, ты хоть раз получал удовольствие от того, что тебя били? Получал ведь, я уверена... Что ты на меня так укоризненно смотришь?

Она была где-то права. Речь шла не об удовольствии, конечно, но о чем-то похожем, тоже нужном мне, чтобы чувствовать себя - собой. Однако признаться в этом было все равно, что дать еще раз себя ударить, и я буркнул:

– Глупости какие.

– Может, и глупости, - согласилась она, - но мне кажется...

В дверь просунулся Трубин с заклеенной пластырем щекой:

– Ой, Эрик, я вас ищу...

– Выйдите, мужчина!
– звонким ледяным голосом приказала Белла.

– Извините, это мой друг...
– Трубин улыбнулся и сделал движение ко мне.
– Мы с ним вместе...

– Я сказала - выйдите! Что непонятно?!
– голос превратился в хлыст.
– Быстро, быстро отсюда! На место!..

Лицо моего обворованного приятеля вдруг неуловимо изменилось, словно кто-то прорвал пленку, удерживающую интеллигентность на месте, и она мгновенно вытекла, как вода.

– Я - тебе - не собачка, чтобы приказывать мне идти на место, - металлически сказал он, входя в кабинет и закрывая за собой дверь.
– Ты слишком мало значишь, чтобы вообще мне что-то приказывать, тварь ты накрахмаленная.

Белла уставилась на него, задрав брови:

– Ты понял, что сейчас сказал?..

– Я - понял, что сказал. И хорошо, если ты тоже это поймешь, - резким движением он вынул что-то из кармана и сунул ей под нос.
– Читай. Только внимательно, чтобы дошло с первого раза.

Белла машинально заскользила взглядом по маленькой прямоугольной карточке, бормоча:

– Ну, и... так, уполномоченный первого ранга Отдела особых поручений специального...
– щеки ее резко побледнели, но глаза оставались острыми и колючими, - ... специального приюта номер два Департамента общественной безопасности... Понятно. Извините. Слегка ошиблась - бывает.

– Да не слегка, - Трубин убрал карточку в карман.
– Ты, моя милая, сейчас здорово ошиблась. Но мы с тобой об этом в другой раз поговорим.

– А вы меня не пугайте, - Белла выпрямилась, не переставая сверлить его взглядом.

– Я извинилась. Что еще?

– Еще? Ну, для начала я поинтересуюсь, были ли на тебя жалобы со стороны больных. По поводу жестокого обращения, хамства, например. Потом затребую твою характеристику с работы и по месту жительства. А дальше - видно будет.

– Угу, - девушка уже взяла себя в руки и смотрела слегка вызывающе.
– Договорились, товарищ уполномоченный. Будет характеристика, все будет...

– Ох, нарываешься ты...
– пробормотал Трубин и посмотрел на меня.
– Хорошо, Эрик, как закончите - выходите. Полину они решили оставить, но я думаю - имеет смысл утром перевезти ее ко мне в городок. У нас неплохие врачи, а я ведь за девочку отвечаю... в какой-то степени.

Белла неприятно усмехнулась:

– А вам, выходит, можно? Ну, с девочками?

Трубин обернулся на нее, широко распахнув глаза:

– Ч-то?.. Так, милая, пригласи-ка сюда своего начальника. Хватит, поигрались. Сейчас другой разговор будет.

Белла чуть дрогнула, но ответила, широко улыбаясь:

– А мой начальник как раз в а ш у девочку и смотрит. Вон там, за стеночкой. Нехорошо как-то его отвлекать от такого...

– Белла!
– я не выдержал и дернул ее за руку.
– Да прекрати, наконец, что из тебя лезет?!

Она немедленно освободилась от моей хватки:

– Эрик, правда - на моей стороне. Знаю я этих добродетелей, как за другими шпионить, так они первые, а сами...

– Начальника, я сказал!
– оглушительно рявкнул Трубин.

Я почувствовал: еще секунда, и что-то взорвется, так же, как взорвалось час назад кафе, полетят осколки, ошметки, и ничего уже нельзя будет поправить.

– Он занят!
– ненавидяще процедила Белла и отвернулась.

– Хорошо, - Трубин развернулся и вышел за дверь.

– Иосиф!..
– я кинулся следом за ним, остановился на пороге, посмотрел на застывшую у стола фигуру блондинки.
– Белла, да что ты делаешь?..

– Что я делаю?
– она пусто посмотрела на меня.
– Заносит. Нервы ни к черту... Чувствую, что хватит, а остановиться не могу. Влипла, да? Он - шишка большая, упечет в бараки лет на десять вшей у пациентов выводить...

– Я сейчас. Ты остынь, настройся, что унижаться придется, - я взялся за ручку двери.
– Пожалуйста, успокойся. Мы уйдем, и все закончится. Только не лезь в бутылку больше.

– Тебе легко говорить...
– она присела на краешек стула.
– Иди, что стоишь?..

Трубина я нашел в соседнем кабинете, просторном, холодном, с десятком пустых каталок у стены, фикусом в кадке, сверкающим гинекологическим креслом и огромным ореховым столом на львиных лапах. Полина в одних трусиках, лицом вниз, лежала на широком, застеленном простыней столе под мощной круглой лампой, а доктор возился с каким-то огромным, мерно гудящим устройством, напоминающим электрический полотер. Трубин стоял к ним спиной и молча ждал.