Бесконечность любви, бесконечность печали

– Я так понимаю...

– Ничего вы не понимаете! Мы с вами оба здесь шефа обхаживаем, а Катю в больнице даже не навещал никто! Пакетика яблок никто не принес!
– в сердцах повторила она слова Маринки.

– Да... Некрасиво получилось, - сворачивая в улочку, ведущую к больнице, согласился Поляченко.
– Но кто же знал? Отчасти в этом виновата сама Екатерина Александровна.

– Ни в чем она не виновата!
– встала на защиту Проскуриной Зина.
– Женщина в таком состоянии способна думать лишь о ребенке! Впрочем, откуда вам знать? Беременным вы никогда не были и не будете.

– А вот в этом вы абсолютно правы. Все, Зина, пора закругляться. Жду звонка шефа, - припарковавшись, Поляченко улыбнулся.
– И чтобы вы больше не волновались... Короче, у меня тут все сиденье в розах. Догадайтесь, для кого.

– А-а-а-а! Как здорово!
– завопила Зина, словно цветы предназначались ей.
– Ура!!! Я так и знала, что этим все закончится! Была уверена! И как символично: именно в день влюбленных! Какой же вы умница, Андрей Леонидович!
– в трубке раздался звонкий чмок.
– Все, освобождаю линию!

Продолжая улыбаться, Поляченко положил телефон на панель и вдруг заметил подрулившую к больничным воротам знакомую машину.

«Екатерина Александровна? Неужели шеф опоздал?
– мелькнула досадная мысль.
– Нет, не она... Какой-то мужчина... Странно».

БМВ остановился прямо перед ним. Открылась дверца, вышел невысокий округлый мужичонка, поставил авто на сигнализацию и засеменил по расчищенной тропинке к главному входу. Неожиданно он обернулся. Из подъехавшего к воротам такси выскочил белобрысый молодой мужчина. Махнув зажатым в руке букетом тюльпанов, окликнул первого и торопливо зашагал следом.

Поляченко нахмурился. Что-то в ситуации его смутило.

Но что именно, он так и не понял...

Лежнивец приблизилась к окну холла. Весь план ее был расписан по минутам. Вот Ладышев показался на тропинке, ведущей к крыльцу главного входа.

– Открывайте, - быстро отпрянув от окна и спрятавшись за угол, скомандовала она охраннице,.
– Задержите его, пока я не появлюсь. Не забудьте потом выпустить больную. Она скоро подойдет.

Женщина в форме метнулась к двери, загремела ключами.

– Стойте!
– строго приказала она посетителю и показала на ближний ряд пустых сидений: - Ждите здесь. Валерия Петровна сейчас подойдет.

Ладышев с досадой глянул на кресла, затем на часы над входом. Ждать Валерию пришлось пять минут, показавшиеся вечностью.

– Здравствуй, Вадим!
– наконец услышал он за спиной.
– Пройдем ко мне, - подойдя ближе, она очаровательно улыбнулась и коснулась его руки.

– Лера, мы договаривались, что сначала я навещу в больнице знакомого, а затем поговорим, - отстранившись, напомнил Вадим.

– Хорошо, - пожала та плечами.
– Но в кабинет все равно придется зайти. За халатом. Сам понимаешь, карантин.

Неторопливо поднявшись по ступенькам ко входу в административный корпус, Лежнивец бросила взгляд направо, в полутемный коридор, на который выходила лестница из подвального помещения. Из дверей вышла женщина с пакетами.

«Она или не она?
– сощурила глаза Валерия.
– Кажется, она. Пора», - и, шагнув к лестнице на второй этаж, сделала вид, что подвернула ногу.

– Ой-ёй-ёй!
– застонала она.
– Ой, как больно!

– Что? Где?
– оценив ситуацию, Ладышев присел, снял с ее ноги туфлю на каблуке, приподнял ступню.
– Здесь болит? А здесь?
– принялся он ощупывать сустав.

Продолжая ойкать и постанывать, Лежнивец наблюдала за приближающейся женщиной. Сомнений не оставалось: Проскурина.

– Попробую наступить, - быстро выдернула она ногу из ладоней Вадима, сунула в туфлю и сделала маленький шажок.
– Ой! Нет, не смогу!
– чуть не плача, посмотрела она умоляюще на Вадима.
– Вывих. Или растяжение. Лифт, как назло, час назад сломался.

– Ясно, - он глубоко вздохнул и предложил: - Давай донесу до кабинета. Держись за шею.

С этими словами Вадим довольно ловко взял Леру на руки и понес вверх по ступенькам, а она крепко обхватила его шею. На повороте лестничного марша Лежнивец посмотрела вниз: проходя мимо, женщина с пакетами остановилась и застыла, глядя на них. Встретившись с ней взглядом, Валерия в такт шагам коснулась губами щеки Вадима, шеи, посмотрела на него с нежностью, затем, торжествуя, снова перевела взгляд вниз.

Они давно скрылись из виду, а Катя так и осталась на месте. Только что на ее глазах в пух и в прах разлетелись и без того призрачные надежды на будущее.

«Вадим... Ты ведь болен! Что ты здесь делаешь?.. Неужели все эти годы ты продолжал ее любить? Вот для чего я тебе понадобилась - чтобы вернуть ее... Теперь понятно, зачем то досье на меня. Ты все просчитал, все подстроил, медленно и хладнокровно двигал меня к своей цели... Ты меня использовал... Одного не учел: во мне осталась твоя частичка. Но теперь ты об этом никогда не узнаешь, - закрыла она глаза и повторила, как клятву: - Ты никогда об этом не узнаешь! И никто никогда не узнает!»

– Давайте, давайте, не задерживайтесь!- поторопила ее к выходу заждавшаяся охранница.
– Похоже, это вас там ждут, - показала она рукой на крыльцо.

За стеклом мелькнуло лицо Вени.

– Ну наконец-то!
– перехватил он пакеты.
– Всех через приемный покой выпускают, а тебя почему-то через главный вход. Почет и уважение известной журналистке?
– не преминул он поерничать.

– Катя!
– окликнул ее еще один мужской голос.

Прижимая к груди букет тюльпанов, с другой стороны двери стоял Генрих.

– С праздником!
– широко улыбнувшись, протянул он цветы.
– С Днем Святого Валентина! Держись за меня, здесь скользко, - любезно подставил он согнутую колечком руку.
– Тебе надо беречься.

Недоуменно посмотрев на Вессенберга, на его развевающиеся на ветру светлые волосы, Катя бросила взгляд на ступеньки, на дорожку, на которой просматривались ледяные участки, и послушно вцепилась в его локоть...