Бесконечность любви, бесконечность печали
Шрифт:
– Нет... А зачем? Что случилось?
– Вадим Сергеевич только что зашел в подъезд, приказал консьержу никого не впускать, отключил телефон... Зина, у меня есть все основания думать... В общем, там все может плохо закончиться, - не подобрав нужных слов, заключил он.
– Быстро думай, у кого есть ключи.
– У Нины Георгиевны, у Галины Петровны...
– Значит, так, - второпях продумывая план действий, перебил ее Поляченко.
– Ты можешь под каким-то предлогом попросить у них ключи? Ну, скажем, поухаживать за шефом
– Могу... Только Нина Георгиевна вряд ли поверит. Я лучше с Галиной Петровной договорюсь!
– осенило ее.
– Она поймет, что Вадим Сергеевич не хочет волновать маму.
– Хорошо, действуй. Я буду на Воронянского, - Поляченко взглянул на часы, - максимум через десять минут. Выходи, поедем за ключами, - почти приказал он.
– Так что случилось в больнице?
– вспомнила Зина о главном.
– Толком не знаю. Сейчас не до того. Быстрее звони и постарайся сделать вид, что... ну, что все идет по плану.
– Хорошо, постараюсь.
– Да, еще... У Ладышева, насколько я знаю, есть друзья-врачи. Попробуй кого-нибудь из них разыскать.
– Так все плохо?!
– екнуло сердце у секретарши.
– Возможно. Все, давай быстрей!
Поляченко отключил телефон, дал задний ход и, резко надавив на педаль газа, рванул вперед...
Боясь шевельнуться, Катя лежала на диване и прислушивалась к себе. Иногда казалось, что боль внизу живота утихает. Или просто ей хотелось в это верить? Случалось, даже успевала задремать и уже сквозь забытье чувствовала: снова нарастает схваткообразный приступ, и на сей раз чуть сильнее, нежели прежде.
Зная, чем это чревато, она тем не менее продолжала надеяться, что все обойдется. Ей не хотелось возвращаться в больницу. Во всяком случае в ту, из которой сегодня выписалась. Почему-то была уверена: если туда вернется, то... сразу потеряет ребенка.
В минуты, когда боль отпускала, она пыталась переключиться на любую позитивную тему, только бы не вспоминать больницу, Лежнивец, Вадима. Но все попытки психотренинга сводил на нет еще один волнующий вопрос: как там отец? Почему так долго не звонит Арина Ивановна? Увы, облегчения, душевного или физического, не наступало. Скорее, наоборот.
Наконец раздался звонок.
– Что там?!
– на грани истерики, без всякого приветствия чуть не на крик сорвалась Катя.
– Все хорошо. Операция прошла успешно, - успокоила Арина Ивановна.
– Перевезли в реанимацию. Позвонят, как только придет в себя после наркоза.
– Слава Богу!
– выдохнула Катя.
На глазах выступили слезы.
– Ты где? На Чкалова? Я уже подъезжаю. Зайду в магазин - и сра-iy к тебе. Поедем домой. Как себя чувствуешь?
– Честно говоря, плохо, - ощутив очередной нарастающий спазм, решилась признаться Катя.
– Живот очень болит. Арина Ивановна, я боюсь...
– Все поняла!
– тут же сменила тон
– Лежи и не вставай! Бегу к тебе. Сейчас позвоню Раде.
Разговор оборвался. Катя отложила телефон, почувствовав, что ноющая боль снова стала усиливаться, свернулась в тугой клубок и, боясь пошевелиться, тихо застонала. Вскоре услышала, как в замочную скважину вставили ключ, хлопнула дверь, и в комнату влетела Арина Ивановна. Она на ходу вытянула из сумки тонометр, присев, закатала рукав Катиного свитера и затянула на плече манжетку.
– Сейчас, сейчас... Потерпи еще минутку, - измерив давление, Арина Ивановна что-то поискала в сумочке, побежала на кухню, вернулась со стаканом воды.
– Выпей вот это, - и протянула две таблетки.
Катя послушно проглотила пилюли.
– Лежи, ничего не говори и, главное, не волнуйся! Рада уже отправила за тобой машину. Все будет хорошо, родная, - погладила Арина Ивановна падчерицу по голове.
– Мы спасем нашего малыша, не сомневайся.
Закрыв глаза, Катя кивнула. Как же ей хочется в это верить!
Вскоре за окном послышался вой сирены.
– Это за нами, - обрадовалась Арина Ивановна.
– Сюда, пожалуйста, - спустя несколько минут пригласила она бригаду скорой.
– Беременность малого срока. Боли, давление повышенное - сто семьдесят на девяносто.
– Арина Ивановна, а кто она вам?
– тихо спросила фельдшер.
– Дочь, - твердо ответила женщина.
– Теперь понятно, почему главврач машину дал... Помогите, пожалуйста, - попросила фельдшер, расстегивая чемоданчик.
– Сейчас сделаем пару уколов, капельницу поставим... Антон, беги за носилками! И Константиныча зови: больной нельзя вставать, понесем...
– отдала она распоряжение и, набирая в шприц лекарство, заверила: - Ничего, справимся! Рада Александровна и не таких выхаживала. Сама когда-то у нее сохранялась...
Припарковав машину у самого подъезда, Андрей Леонидович, Зина и Андрей Заяц побежали к двери.
– Консьержу звонить нет смысла, - на ходу бросил Поляченко, рассматривая связку ключей, среди которой были два чипа. Похоже, один - от сигнализации в квартире, второй - от подъезда.
Повезло с первого раза: дверь отреагировала писком и открылась. Пролетев мимо комнаты консьержа, недоуменно оторвавшегося от чтения газеты, Зиночка оказалась у лифтов первой. Здесь тоже повезло: одна из кабин стояла на первом этаже.
– Может, сначала позвонить?
– засомневалась секретарша.
– Открывай!
– не слушая ее, скомандовал Заяц.
В те считанные минуты, пока они на всех парах неслись на Сто-рожевку, он только и делал, что бранил себя почем зря. Друг, называется: даже не знал, что Вадим заболел! Более того, зациклился на женитьбе Клюева, на собственных предсвадебных хлопотах и за неделю ни разу не позвонил ему сам!
А ведь догадывался, как тому тяжело: Вадим едва появился на свадьбе - и тут же исчез, а друзья не стали и задерживать. Видно было, что человеку не до веселья.